Жирафы, готика и абсент

      Не сбавляя шаг, Бернард промаршировал на кухню, открыл кран и сунул голову в тугую струю. В голове отсутствовали мысли, зато лицо горело адским пламенем. "Ну что, успокоился? Что только на тебя нашло? Чокнутый ублюдок". Отряхнув, как пёс, волосы от круглых капель, он взглянул в маленькое квадратное зеркальце крайней заплёванности, висевшее тут же на стене. На него из-под налипшей грязи смотрели два тёмных глаза, расположившихся на мертвенно белом лице. От отвращения к себе его перекосило. Ударив кулаком по зеркалу, Бернард развернулся, вздохнул и поплёлся обратно в зал. Прошёл он его насквозь, не взглянув на Мэнни. - Температуру. Мерять. Он подставил стремянку к шкафу и вскарабкался наверх, чтобы снять аптечку. Потом спустился, достал градусник и протянул его больному.       Мэнни осторожно, двумя пальцами, его принял и сунул подмышку. Бернард уселся на полу и уставился в потолок.       Помощник свёл брови и внимательно посмотрел на него. Бернард был весь мокрый, красный и взволнованный, а на его лице застыло растерянное выражение. Он сложил цепкие пальцы в замок и повесил его между двух коленей; он почти никогда не сидел так, если только не был трезв и не имел серьёзных тем для размышлений, что случалось ой как редко. После нескольких минут молчания Мэнни спросил: - Всё в порядке? У Бернарда загорелась голова. Он закрыл глаза и ответил спустя полминуты, по возможности взяв под контроль свой дрожащий голос: - Пожалуй. Если ты пять минут посидишь молча, я, может быть, даже одарю тебя своим обществом. Если только ты при смерти. Но если вдруг жив, то в твоих интересах прострелить себе ногу.       Мэнни ничего не ответил. В его голове разливалось ультразвуковое гудение, веки отяжелели и словно бы обжигали глаза. Тело вдруг обхватила болезненная слабость. Он откинулся на подушку и засипел.       Бернард тревожно обернулся и побледнел, а точнее, вернул себе привычный цвет лица. Он уже был вполне похож на себя, выражение было одновременно недовольным и печальным, а волосы обсохли. Он встал на четвереньки, а затем медленно поднялся. - Стой, я же пошутил! Только попробуй мне тут сдохнуть! Он подскочил к Мэнни и выдернул градусник. Сначала Бернарду показалось, что у него слепит в глазах, но через несколько секунд смог разглядеть, где оканчивается ртутный столбик - рядом с числом 39. Он испуганно взглянул на Мэнни. Того лихорадило. - Что с тобой? Тебе плохо? Мэнни с трудом кашлянул и бесцветным голосом ответил: - Похоже на озноб. Первые мгновения Бернард был готов поддаться панике, что случалось во всякой вышедшей из под контроля ситуации, но в итоге ему удалось взять над собой верх. Он ускакал на кухню, где дрожащими руками с минуту рылся в ящике с лекарствами, пока на пол не выпал пузырёк анальгина, потом схватил стакан, налил воды и, чуть не расплескав всю на повороте, побежал обратно.       Таблетки в умирающего помощника запихивать пришлось чуть ли не силой, а чтобы заставить проглотить их, Бернард был вынужден приподнять ему голову и вливать воду в приоткрытые губы.       Мэнни не мог вспомнить, когда ему последний раз было так плохо. Всё тело болело, перед глазами стояла пелена, а кожу кололо от холода. Мир крутился вокруг, не задерживаясь в сознании, и он несколько раз пожалел, что до сей поры не составил завещание. Он чувствовал холодные руки Бернарда на своих щеках и капли воды, сползающие по бороде, и эти движения были приятными, насколько он мог судить сквозь туманную завесу. Хотелось кашлять, но горло болело так, что проще было молча лежать, задыхаясь.       Бернард принёс из ванной несколько мокрых полотенец и разложил их на Мэнни. Он не был уверен, должно это помочь или нет, но что-то подсказывало ему, что так и следовало сделать. Затем он сел на диван, положил голову друга себе на колени и взял в руки книгу. Он решил, что лучше всего в этой ситуации будет его чем-нибудь отвлечь, пока не станет легче. - "Следующий день начался, как и предыдущий, - мы встали и оделись при свечах; однако в это утро пришлось обойтись без церемонии умывания: вода в кувшинах замёрзла. Накануне вечером погода изменилась, и всю ночь через щели окон в нашей спальне свистал такой резкий норд-ост, что мы дрожали от холода в своих постелях, и вода в кувшинах превратилась в лёд..." Постепенно температура пошла на спад, и Мэнни начинал ощущать прилив сил. Он уже вполне сознательно устраивался на коленях Бернарда поудобнее и вслушивался в содержание романа. Пока что всё было жутко. Когда Бернард в очередной раз вернулся к теме болезней и смертей, он не удержался и украдкой взглянул на напарника, неожиданно наткнувшись на его пристальный взгляд. Мэнни смотрел на него внимательно и с любопытством, и, когда Бернард смущённо отвёл глаза, медленно сказал: - У меня не тиф. Продавец помотал косматой головой. - Да, да... конечно. Мэнни схватил его за руку и снова заставил на себя посмотреть. - Я не умру от ангины. Погляди, ты же обо мне заботишься. Бернард несколько секунд смотрел на него сощурившись, а после вернулся к чтению. Скоро Мэнни, утомлённый борьбой с бактериями, задремал, слушая чтеца в половину уха. - ""Как грустно сейчас лежать в постели, зная, что тебе грозит смерть. Ведь этот мир прекрасен! Как тяжело быть из него отозванной, уйти неведомо куда!"" - Бернарду ужасно хотелось отложить эту книгу, но он никак не мог себя заставить. Ну и что, что девочка умирает, это всё беллетристика, а в реальном мире все живы, и он, и Мэнни...       Через несколько минут Мэнни очнулся от капель, упавших на его лицо. Проведя рукой по щеке, он понял, что это слёзы. Бернард плакал. - Что случилось? - Она... - Бернард стыдливо закрыл лицо руками, - Умерла! Бесконечный поток слёз стекал по пальцам и запястьям, намокли рукава и волосы. Мэнни не припоминал, когда в последний раз видел столько воды, но важнее было то, что он не помнил случая, чтобы Бернард так серьёзно плакал. Чаще всего такое случалось по поводу обиды на злого продавца, не позволяющего купить вино в половине третьего, обиды на накричавшую ни за что ни про что Френ (хотя, говоря начистоту, оба знали, что причина была), обиды на самого себя за неспособность вовремя остановиться. Мэнни поднялся с его колен и мягко обнял друга за плечи. Тело недавнего мизантропа судорожно сотрясалось, из горла вырывались старательно подавляемые всхлипы. Лицо было красным и выглядело явно не так, как ему бы хотелось, взгляни он в зеркало. Сначала Мэнни протягивал ему салфетки, а потом не выдержал, развернул его лицом к себе и обнял за шею. Бернард послушно положил голову ему на плечо, и тогда из его груди высвободился хриплый вопль, через миг сорвавшийся.       Они сидели, обхватив друг друга руками, пока Бернард совсем не успокоился. Потом они умылись в ванной, а вернувшись, без единого слова сладко задремали, сидя на диване.