Ирвин-Парк, 74

Simon & Garfunkel — The Sound Of Silence 7 января, 1974

— Так значит, ты ничего не будешь публиковать? — голос на другом конце провода нервно надрывется, и его обладательница, кажется, вот-вот потеряет нервы и начнет истошно вопить на собеседницу. Та, в свою очередь, кажется, готова к такому испытанию и не собирается уступать истеричной сестрице. — Нет. Мне кажется, я выразилась довольно ясно. То, что ты предлагаешь, аморально и нарушает все этические нормы. — Но Кет! — Если бы Лиза Аррен сейчас сидела перед своей сестрой, она бы наверняка вскочила от мгновенного побуждения. — Ты не хуже меня знаешь, какая это сенсация. Во-первых, это поможет твоему Неду подняться выше в глазах избирателей. Во-вторых… — Лиза, — Кет резко оборвала сестру и выдержала паузу. — У тебя нет никаких доказательств. Любой, кто прочтет подобные слова, уличит нас в клевете. — Простые люди верят в клевету, если в ней есть, что размусолить! Они слишком глупы, чтобы задуматься над тем, кто лжёт, а кто говорит правду! — Кейтилин опешила. Её сестра в последнее время, особенно после смерти мужа, конечно же, стала нервной и даже более того, но такими словами она никогда не выражалась. Да и ума у Лизы для этого маловато, при всей любви, которую Кейтилин испытывала к ней. — Какая тебе польза от распространения этих слухов? Кто попросил тебя об этом? — Ты знаешь, кто, Кет, — тяжело вздохнула Лиза, будто сдаваясь. Сестра не смогла сдержать ответный разочарованный вздох. Меньше всего ей нужны подобные разговоры перед сном. И чего это её сестрёнка так всполошилась? Еще из-за такого коварства? — Мне пора спать, — быстро проговорила Кейтилин, услышав, что поток воды за дверьми ванной прекратился. Сейчас выйдет Нед, они лягут спать, он обнимет её, и все переживания улетучатся. И никакой Лизы Аррен, несчастной вдовы и пустоголовой дуры, которую Кейтилин Старк не повезло называть собственной сестрой. Да еще и эта грязная клевета… Нед бы никогда не стал идти на подобную ложь, чтобы подняться в глазах своих избирателей. Нед никогда бы не солгал, Нед — честный человек, и его жена такая же. — Отец! — послышался громкий девичий голос в коридоре. — Уже почти полночь, мне необходимо принять душ и ложиться спать! У меня… Режим! Завтра экзамен! Отец! Нед задержался в ванной всего на 20 минут, а Санса уже барабанила в дверь, заставляя пустить её внутрь. Впрочем, это типично для Сансы, старшей Старковской дочери, которой на днях исполнилось 18 лет. Больше всего на свете она любила петь, прихорашиваться и рассказывать про своего парня, Джоффри Таргариена, отец которого совершенно случайно оказался политическим конкурентом её отца. При этом Кейтилин даже не могла понять, на чьей стороне её дочь, ведь молодым повезло «найти друг друга» в разгар предвыборной кампании как Рейегара Таргариена, так и Неда. Старший сын, Робб, тоже встречался с одной из Таргариенов, но их отношения длились уже с десяток лет. Эти двое не отходили друг от друга чуть ли не с первого класса и, на самом деле, не могли предугадать, что Рейегар и Нед рано или поздно столкнутся в политических дебатах. В любом случае, Старки любили Дейенерис, а Дейенерис любила Старков. Когда Нед вошел внутрь, Кейтилин уже лежала в постели, натянув одеяло на себя и ожидая мужа. — Слышала, Санса снова была чем-то недовольна? — Слышал, Лиза снова звонила, чтобы попросить у тебя денег? — спросил Нед с усталой усмешкой, вытирая волосы полотенцем. Подобная усмешка появилась у мужа недавно, и, к своему сожалению, Кейтилин понять не могла, откуда она взялась. — Ты же знаешь, как ей сейчас тяжело, — вздохнула она. — После смерти Джона она совсем не своя, а ведь у неё еще и ребенок. Судя по всему, он действительно болен, и на лечение нужна огромная сумма. — Она всегда может устроиться на работу. Ты говорила, что она отлично шьет, так пусть устроится швеей. Встряхнув головой и повесив полотенце сушиться, Нед нырнул к жене под одеяло. — А кто будет сидеть с Робертом? За ним нужен глаз да глаз. — Она может отдать его на воспитание нам. Джон прожил с нами столько лет и, кажется, он всем доволен. — Между твоим Робертом Баратеоном и Лизой есть принципиальная разница. Роберт совершенно не думал о том, каково будет житься его сыну, а для Лизы её сын — единственное, что у неё осталось. — Нед фыркнул. — Что? Я знаю, конечно же, что Роберт твой лучший друг, но даже ты не станешь отрицать, что он не очень хорошо поступил с мальчиком. Джон нуждался в матери, нуждается и сейчас, а мы даже при всех своих стараниях не в состоянии этого сделать… — Но у него было матери, Кет. Нет и почти никогда не было. Он потерял её. Он не знает, что такое материнская любовь. Неужели ты забыла? Кейтилин вздохнула. Разумеется, она не могла забыть. Она всё еще помнила событие, очернившее их с Недом свадьбу — это была смерть его сестры, Лианны, матери Джона. Кейтилин очень много слышала о её красоте, но убедилась в правдивости чужих слов, только целуя её холодный труп, лежащий в гробу. — Просто представь, что бы было с нашими детьми, если бы они вдруг остались одни? С самого детства? Санса бы никогда не научилась петь, с Арьей всё было бы даже хуже, чем сейчас. А Робб бы ни за что не поступил в Военную Академию. А когда он выпустится… — Кейтилин примолкла. Даже работая журналистом, она не любила копаться в политике, но в связи с последними событиями почти не выключала телевизор. Нед заметил её замешательство и поспешил разрядить обстановку. — Кейтилин, дорогая, если бы нас не было, откуда могли взяться наши дети? — Они могли быть детьми других родителей. Каких-нибудь плохих людей. Тех, например, что никак не оставят эту войну во Вьетнаме или тех, кто воюет здесь, в Америке. Что бы было, окажись наши дети детьми Джона Кеннеди? Сейчас они остались бы сиротами. Нед снова усмехнулся, словно поражаясь словам жены. Та подняла на него взгляд и вопросительно изогнула брови. — Чего ты смеёшься? — Я просто рад, что всё не так. Рад, что наши дети никакого отношения не имеют к Джону Кеннеди, и рад, что они, Боже упаси, не сироты. А скоро, возможно, они будут детьми Конгрессмена. Если всё будет хорошо… — Если. Ты простой мороженщик, Нед, не стоит забывать об этом. Дети любят тебя, но старики не доверят выплату пенсий человеку, который не занимается серьезным делом. — Разве это обо мне? У меня целая компания и большой заработок. Наша семья счастлива, и мы — хороший пример для подражания. — Для них это не будет аргументом. «А что же будет?» — подумала Кет, но вслух ничего не произнесла. Нед, очевидно расстроившись, ничего ей не ответил и перевернулся набок. Его жена придвинулась ближе, положила пальцы на его живот и грудью прижалась к его спине. Нос Кейтилин уткнулся в волосы Неда, еще влажные, и она закрыла глаза, пытаясь уснуть. Последней её мыслью перед сном была попытка понять, кто же надоумил Лизу произнести те слова. Кто обладает подобным цинизмом? Глупо интересоваться, кто способен произвести на Лизу такой эффект — к несчастью, она достаточно глупа, чтобы поверить любому первому встречному. Но кто же был этим первым встречным? Кейтилин думала очень долго, но так и не пришла к нужному выводу… Может быть, если бы она думала менее усердно, она бы услышала голоса дочерей, переругивающихся через стену, разделяющую туалетную комнату и ванную. Вероятно, она услышала бы и то, что было потом. Резкий стук дверей. Выстрел… Но всего этого Кейтилин не услышала, а поэтому всё случилось так, как случилось, и не могло случиться иначе. Возможно, всё, о чем рассказывается в этой истории, произошло именно потому, что Кейтилин Старк слишком крепко спала, размышляя о родительском долге и том, как смерть мешает его исполнять. Она даже не подозревала, что совсем скоро её мысли материализуются в самом худшем варианте из возможных.