Обсуждение затянулось. Они бы еще вяло попререкались, но подходило удобное время Большого колеса — Белтайн.
Общая канва действий, предложенная Снейпом, была проста. Сначала обряд очищения, потом ритуал примирения с Джинни Уизли. И лишь затем собственно отмена проклятия. Снейп втихомолку надеялся, что поскольку условие проклятия все-таки осуществилось: про Поттера все забыли, удастся обойтись вышеперечисленным, без большой ритуалистики.
Было совершенно ясно, что шансы на успех значительно повысятся, если воспользоваться Бузинной палочкой. Ни Снейпа, ни Гарри эта мысль не воодушевляла. Но куда деваться? Без нее морок будет снять труднее, если вообще возможно.
Камнем преткновения в ежедневных спорах неожиданно оказалась именно Она — Старшая палочка, дар Смерти. Кто должен произносить отменяющее заклинание? Ни один из них не горел желанием махать всемогущим артефактом. Привлекать третьего участника? Тоже не с руки. Вон, тому же Лонгботтому требуется ежесекундное подтверждение существования Поттера. А ведь для ритуала необходима концентрация.
К счастью ли, к сожалению, этот Поттер совсем не тот разгильдяй, что шлялся к нему на уроки с полным хаосом в голове и ненавистью в глазах. А жизнерадостный шельмец с корявой железобетонной логикой. Он совершенно не поддавался на провокации, попытку надавить на чувства или взять на слабо. Его нужно было убедить.
Снейп по мере сил пытался донести до гриффиндорского сознания, что всегда лучше, когда палочкой пользуется хозяин или хотя бы маг, имеющий некое родственное отношение к владельцу. Ушлый Поттер, успевший по верхам нахвататься знаний по ритуалистике, возражал, что, по общему правилу, сила возрастает, если отменяющее заклятие произносится посторонним лицом, а не самим проклятым.
Оба скромно умалчивали неудобную истину, что наилучший вариант — когда колдует тот же, кто и наложил чары.
И так по кругу. В какой-то момент Снейп впал в странную апатию. Обычно очень колко реагирующий на любые противоречия своему собственному мнению, сейчас он совершенно не испытывал никакого гнева, или хотя бы раздражения от увиливаний Поттера. Уныло склоняя одно и то же: Поттер — хозяин Старшей палочки. Он вертел эту идею так и этак, пока в какой-то миг Гарри не сорвался:
— Да какой я хозяин Бузинной палочки? С чего вы это вообще взяли? Кто сказал? Ах, в газете написали, что вроде я вещал об этом перед дуэлью. Ха-ха. Делать мне больше нечего было. Источник магических знаний — воскресный «Пророк». Кто еще? Портрет Дамблдора. Вы ещё скажите, что он всегда прав и никогда ничего не утаивал. Лучше подумать, зачем ему нужно, чтобы я числился хозяином Бузинной палочки? Ммм? Профессор, как вы думаете?
Только многолетняя привычка позволила Снейпу удержать лицо: вот как — потуги на сарказм и аналитические выкладки от Золотого Мальчика? Надо проверить поголовье фестралов в Запретном лесу.
— Ну, дрался я с Малфоем, ну, палочку отнял, не ту, Старшую, а боярышниковую — она, зараза, меня еще и слушалась кое-как. И что, девиз палочек, как в фильме — одна за всех, да? Хотите сказать, что за тот год Малфоя никто да ни разу не бил? Сумасшедшая тетя за ухо не оттаскала, вы за шиворот не тащили из Хогвартса, папаша или Волдеморт Круцио не прикладывал? И, кстати, та же Джинни ведь тоже выясняла отношения с Драко. Самое оно, — Джинни — хозяйка Бузинной палочки. А что, и заклятие на меня наложилось так аккуратненько.
Снейп пошатнулся и оперся на край стол: Младшая Уизли — очередной владелец Старшей палочки? Основатели! В этом случае проклятье вообще не снимется.
Наконец проснулась если не настоящая злость, то раздражение.
— Поттер! Что вы несете! Вы победили Темного Лорда, а у того была Бузинная палочка. Вы понимаете? В прямом бою Старшая палочка непобедима! А ваши инсинуации про младшую Уизли вообще, ни в какие ворота. Вы осознаете, что в этом случае…
Снейп не смог продолжить окончание фразы, подавился воздухом, сжал кулаки и уставился на собеседника. Они так и замерли, тяжело дыша — словно перед дракой. Нервное противостояние длилось и длилось. Понимает ли упертый герой, что если сказанное верно, то можно сказать, что это приговор.
Наконец Поттер отвел глаза к окну, в котором виднелось серенькое моросящее небо и мотающиеся под порывами ветра провода. Несколько минут он рассматривал весеннюю непогоду, а затем обернулся. Снейп напрягся. Новая версия Поттера еще ни разу не пыталась качать права, обижаться или пенять на мировую несправедливость. Но вот новость, вполне достойная не просто расстройства, но истерики.
Гарри окинул застывшую фигуру хозяина странным взглядом, а потом каким-то тающим, неуловимо успокаивающим голосом произнес:
— Да ну что вы, сэр! В самом деле. Эта палочка — как там говорят — «леди полусвета», ну или как женщина облегченного поведения. Слушается, кого ни попадя. Кто сильнее. Вообще без хозяина.
Снейп невольно поперхнулся, напряжение разжало свои холодные лапы. Все-таки объем эрудиции недоучки заставлял хвататься за голову.
— Поттер! «Дама», слышите, «дама полусвета», и поведение «легкое».
Мимолетный взгляд, виноватая ухмылка.
А Снейпу вдруг подумалось: кругозор у героя волшебного мира действительно удручающе мал, это да. Но ведь как вовремя Гарри демонстрирует его отсутствие… Да-а-а, Северус Снейп, везет тебе на манипуляторов…
Сразу после стычки они разбрелись по своим углам. Правда, после ужина опять оказались вместе. Точнее, стоило Снейпу устроиться за дубовым столом с очередным фолиантом, как Поттер просочился в комнату и, тоже с книжкой, угнездился на своем излюбленном кресле по другую сторону стола. Случайный шелест, потрескивание камина. Напряжение истаивало, тишина больше не давила.
Уже совсем-совсем поздно вечером, меланхолично листая справочник ритуальной магии, Снейп заметил самым своим мягким тоном, будто продолжая только что сказанное:
— И все-таки, Гарри. Вполне логично, надежнее и правильнее, чтобы со Старшей палочкой общался ты.
Поттер, до этого увлеченно, аж высунув язык, расчерчивавший на пергаменте связку бытовых чар, потрясенно поднял голову. Поморгал в сторону Снейпа, отчего последнему показалось, что в комнате стало ярче. Профессор не называл его по имени с того самого вечера, когда они праздновали изобретение зелья. Губы Гарри тронула неуверенная улыбка, он тихонечко отложил магловскую шариковую ручку и, как примерный дошкольник, сложил руки на коленях. Снейпу неудержимо захотелось предложить конфетку или погладить по голове, вот ведь… ученик Альбуса.
После пары вздохов, бессмысленных междометий и круглых печальных глаз, Поттер, наконец, признался. Он боится: боится подумать что-то не то. Не удержавшись, Снейп съязвил — что же такого может прийти в пустую голову. Не мечты же о мировом господстве?
Поттер невнятно бормотал и, в лучших традициях ученика Хогвартса, беспокойно рыскал глазами по полу.
Впрочем, скрепя сердце Снейп про себя признавал, что не хочет контактировать со Старшей палочкой по этой же причине. Но, в конце концов, он темный маг! С мрачной жизненной историей унижений и неудач, злопамятный, клейменный меткой. Убивавший и предававший. Такому, как он, просто опасно доверять всемогущий артефакт.
Неловко ежившийся Поттер тем временем продолжал отнекиваться:
— А если я чего не того… мало ли… сэр, вы мастер окклюменции, вам и мысли в голову. Ну, может, все-таки сама Джинни?
— Гениальная идея. Вы полагаете, что в отличие от нас с вами, у нее никаких тайных мыслей нет? Проверено на деле?
…А настоящая магия — это то, что в результате этого странного полуночного разговора он согласился произносить отменяющее… Северус Снейп, ты доверчивый первогодка-хаффлпаффец.
***
Место для проведения ритуала примирения определяли два дня. Самый правильный вариант, большой зал Хогвартса, пришлось отмести. Шансы незаметно провести там ритуал иллюзорны. После некоторых расчетов и поисков, решили, что камни Калланиша ничуть не хуже.
Искал варианты, производил и проверял расчеты Снейп, но окончательное решение выносил Поттер. Морщил в задумчивости свой нос, расслаблялся (Вот! Вот ведь именно этому я учил этого идиота на окклюменции! Ну почему он научился сам, а со мной не смог!) и выдавал решение — стоит или нет. Интуиция у Снейпа была, и даже очень неплохая. И эта интуиция настойчиво рекомендовала свалить все решения на Поттера.
Признаться, вдобавок ко всему, его тревожили и другие мысли. Снова и снова, он украдкой поглядывал на сидящего рядом молодого мужчину — вот Поттер уткнулся в очередной пергамент. Удобно развалился в кресле. Сопит и временами ерошит и без того непричесанные волосы. Почему я не чувствую никакого отторжения? Не раздражаюсь от его присутствия? Почему, когда он поднимает глаза и улыбается, мне не хочется вспоминать все его и свои грехи? Когда же тебя подхватила и понесла океанская волна, и есть ли смысл грести против? Или можно послушно устроиться в объятьях стихии?
***
Неумолимо наступило время проведения первой части плана — обоюдного прощения. Ранним-ранним утром, в холодных сумерках, за четыре дня до новолуния, аккурат под Белтайн. В день запланированной свадьбы младшей Уизли.
Прохладный ветер гулял по Корнуэльской пустоши. Но, благодарение всем покровителям этих мест, погода стояла ясная. Уныло тянулась однообразная равнина, чуть далее мерцали несколько огоньков фермы. Но стоило приблизиться к стоячим менгирам, как пространство переменилось. Пропали из виду все признаки магловской цивилизации, а травянистое море чашей развернулось от одного края мира до другого.
Сумерки тянулись и тянулись синим полупрозрачным маревом. Печальный узенький серпик убывающей луны невысоко висел над камнями в светлом и просторном небе. Еле заметный ветер гладил мелкую траву и нес запах водорослей. Неясные тени от стоячих камней тянулись к горизонту бесконечными языками.
Идиллия. Просто какая-то декорация к спектаклю «Джинни Уизли мирится с Гарри Поттером».
…Снейп весь извелся в преддверии ритуала. С точки зрения самой магии, ничего сложного, хотя, имея дело с Мальчиком-который-выжил, нельзя заранее быть уверенным даже в безвредности заклинания бабочек. А еще яркая красота Джинни будила мутные подозрения и вызывала желание проклясть чем-нибудь не смертельным, но неприятным. Чисто в профилактических целях.
Ведь может статься так, что как только Гарри увидит ее, то сразу поймет, сколь красива и юна рыжеволосая ведьма. Прямо как…
Недаром половина Хогвартской профессуры всегда восхищалась ими:
— Ах, такая прекрасная пара, — вздыхала Помона.
— Ну прямо как Джеймс и Лили в молодости, — вторила Минерва.
— И оба прекрасные ловцы, у них это семейное! — восклицала мадам Хуч.
И Дамблдор. А что Дамблдор?
Снейп почему-то вдруг вспомнил, как Альбус, кивая в такт своим неведомым мыслям и улыбаясь рассеянной улыбкой, отвечает Минерве:
— Да, просто поразительно, как напоминают юных Джеймса и Лили. Они могли бы играть их в театре!
К чему бы это? Что тогда имел в виду Альбус? Ох, Альбус, Альбус.
При этом профессор, всегда такой злопамятный, к своему удивлению, совершенно не осуждал младшую Уизли. Ненавидел и да, ревновал. Но не мог осудить. Кто знает, как бы он отреагировал сам при подобном раскладе, да еще со Старшей палочкой в руках.
Какое счастье, что у него тогда, в несчастливой юности, не было таких артефактов. Снейп точно осознавал степень своей злости и эмоциональной несдержанности.
А ритуал прощения прошел обыденно. Молодой мужчина и прекрасная рыжеволосая девушка медленно, не торопясь, подошли с двух сторон и остановились около центрального камня. На несколько томительных минут застыли, разглядывая друг друга с таким видом, будто впервые видят. Затем младшая Уизли опять всхлипнула, Гарри неловко, бочком-бочком, подобрался к ней, погладил по предплечью и начал что-то бормотать.
Снейпу пришлось, скрипя зубами, пятнадцать минут наблюдать за тем, как темная и рыжеволосая головы почти соприкасаются. Словно на старинном гобелене. Враз ставшее ярким утренее небо, и среди темных менгиров застывшие в целомудренном объятии фигуры женщины в длинном платье с накидкой и темноволосого мужчины. Средневековый рыцарь с прекрасной дамой. Или может сама прекрасная Джиневра встречается с королем Артуром?
А затем ритуал — на расстоянии шага, глядя в глаза друг друга, слово за словом выдыхая древнюю архаичную вязь заклинания.
Отзвучала последняя фраза ритуала примирения. Самого сильного из тех, что Снейпу удалось откопать. Звуки голосов затихли, а магия все дрожала в тихом воздухе, наполняя души спокойствием, смирением. Груз житейских забот и неудач на плечах стал невесомым. Джинни первая выскользнула из каменного круга и, отойдя на пару шагов, аппарировала.
Гарри еще немного постоял, вглядываясь в мягкую выгнутую линию горизонта. Затем, будто проснувшись, вздохнул, развернулся и, едва заметно улыбаясь, подошел к Снейпу. Одарил того полным детской невинности взглядом и негромко предложил:
— Пойдем домой, а?
Снейпа хватило только на наклон головы.
