Уже слишком поздно...

      В нос ударил противный запах, и я резко села. Села? А на чём я, собственно, сижу?        — На кровати! Не видишь, что ли? — прошипела Дина. Она была взволнована.        — А почему я тут сижу? — наивно поинтересовалась я.        — Ну, потому что ты перенервничала и в обморок упала. Я так понимаю, после того, как увидела Айта с одной из его змеичек. Разве я не написала тебе в письме, что он считает себя свободным и независимым?! — Дина уже орала. Видно, ни одна из этих змеиц не устраивала её так же хорошо, как я.        — И сколько их — таких вот змеиц? — убито спросила я, склонив голову вниз и роняя на колени прозрачную слезу.        — Ну, я пятерых насчитала. И молодец Айт. Они ведь даже друг о друге не знают. Только вот он, видно, не рассчитывал, что ты в том саду будешь. Колен мне сказал, что, как только ты пошатнулась, Айт эту змеицу послал куда подальше и тебя сюда понёс. Только вот сам он не признаётся, — я уже тихо рыдала, завернувшись в одеяло, как гусеница в свой кокон перед тем, как стать бабочкой.        — Ир, я тут с кухни кое-что принесла… — у Дины в руках появилась маленькая бутылочка. И это было даже не вино.        — К-коньяк? — в недоумении со всхлипами спросила я и посмотрела на Дину так же подозрительно, как смотрю на своего кота, когда он сидит на самой верхней ветке своей любимой груши. В такие моменты мне кажется, что он что-то сожрал и не хочет, чтобы я до него достала.        — Ну да! А что? Тебе можно! Во-первых, у тебя горе, во-вторых, ты ведьма, а в-третьих, я полчаса назад видела, как одна из служанок заносила в комнату к Айту такой же коньяк! — зачастила златовласка и выудила не понятно откуда ещё и два бокала, предназначенные специально для коньяка.        — Это же неприлично… — слабо возразила я.        — Ой, да ладно! Нам можно! — эта фразочка натолкнула меня на мысль, что у Дины тоже есть какие-то проблемы. Проблемы, о которых нельзя знать никому. Я хотела спросить, всё ли у неё в порядке, но она выдернула меня из кровати, как морковку с грядки, прервав ход моих мыслей.       Оказалось, что я в больничной рубахе из жёсткой ткани голубого цвета. Прежде чем я успела поинтересоваться, где же моя настоящая одежда и обувь (я была босой), Дина рванула меня за руку и, открыв в стене проход, ввалилась туда со мной.       Этого я никак не ожидала… Она шла так быстро, что каблуки, отбивающие скоростную дробь, пугали слуг, бегавших туда-сюда, из комнаты в комнату, по главному коридору. Но вдруг Дина что-то услышала и остановилась. Я перестроилась на оборотнический слух и тоже услышала это...        — Почему она ещё не уехала, Айтварас? — это был голос молодой девушки.        — А чем она тебе помешала?        — Эта жалкая выдра притащила сюда грязную ненужную ведьму!       Послышался резкий звонкий звук, и негромкий всхлип.        — Он её ударил, — заключила Дина. — И правильно!        — Ещё раз назовёшь её грязной ведьмой или вообще как-то оскорбительно — снова отправишься к своему братцу-предателю! Или ты думала, я не знаю?! Притащилась сюда ползать у меня и у Великой Табити в ногах.        — Вы ошибаетесь…        — Я никогда не ошибаюсь.       Звук толчка, испуганный вскрик, и глухой удар об стену, за которой мы с Диной стояли.       Концерт окончен.       Дина снова схватила мою руку и бросилась в перёд.        — Эту звали Шеколра. Кажется, — сказала она, наконец останавливаясь около ещё более подозрительной стены чем та, что была у меня в палате. И, видно, она совсем забыла о моём существовании, потому как не могла знать о том, что я это тоже слышала.       Дина вновь повернула камушек, и вновь открылась дверца. Мы зашли.       Я оказалась в огромной круглой комнате. Вверх спиралью уходили полки, на которых стояли сотни и тысячи старых и новых Ирийских, Явьских и Правьских книг. В комнате стоял крепкий запах пыли и древности, который не перебьёшь уже ничем.        — Моё любимое место, — прошептала златовласка. Странно. Никогда не думала, что она романтик.       Я прошла к середине зала. Это место было ужасно уютным. Выполненное в красных, но в основном в жёлтых оттенках, оно создавало впечатление какой-то древней нерушимой библиотеки.       Здесь же стоял небольшой круглый деревянный стол, а вокруг него пара мягких на вид кресел.        — Ну-с, присядем, — удовлетворённо произнесла Дина, совсем не по-светски плюхаясь в одно из кресел.        — А что это было? — спросила я, садясь во второе и кивая на дверь, имея ввиду разговор Айта с девушкой.        — Не заморачивайся! Я просто услышала кое-что интересное в разговоре слуг, вот и всё! — Дина не знает, что я тоже слышала. Я только хотела об этом сказать, как за спиной у меня раздались звуки презрительных аплодисментов.        — Браво,сестрёнка! — Айт.       Эти слова звучали так, будто он разговаривает не со своей сестрой, а самым ужасным человеком на земле. Так, будто он презирает её всем сердцем и в такой же мере ненавидит. Он определённо хотел добраться до глубины её души и поместить там вечную боль и обиду.        — Со своей жизнью разберись, а потом лезь в чужую. Да какая там жизнь?! Не мешай «Великой Ведьме-хозяйке» носиться за нечистью! — из последних слов сочилось столько яда, столько ненависти и… сарказма.Сплошной и бесконечный сарказм, от которого стало даже обидно. По его словам мне стало понятно, что он меня не только за ведьму не считает, он меня даже за человека принимать не собирается! Будто я, чудовище болотное, припёрлось в его мир свои правила устанавливать! Но это же не так…        — Айт, чёртов идиот, закрой пасть свою! — прокричала Дина, закипая от ярости.        — А что, если не закрою? Богатыря своего позовёшь? Так, дорогая, ты же сама всё знаешь! — я поняла, что Айт знает то, что не знаю я. И ещё я никогда не думала, что слово «дорогая» может прозвучать ТАК!       Я соскочила со своего кресла, желая защищать себя и Дину до последнего…        — А ты что? Дел у тебя нет? Или ты, как собачка, бежишь по первой же просьбе моей тупой сестрёнки? Ах да, забыл! Ты же и есть собачка! — последнюю фразу Айт прошептал мне на ухо холодными, как лёд, словами. — И ты всегда будешь собакой! Вшивой и грязной! — Дина ахнула и хотела было встать, но Айт предупредительно вскинул ладонь: не стоит этого делать — а потом, потом он засмеялся! Переходя на хрип, но продолжая смеяться, как злодей из старого диснеевского мультика.       В глазах у меня появились слёзы. Я уже была не в состоянии что-либо сказать. Просто опустила голову, чтобы их не было видно. Одна слеза одиноко скатилась по щеке, упав на больничную рубаху и окрасив её в этой точке тёмно-синим, за ней другая, третья, а Айт всё хохотал.       Но потом он посмотрел на мокрые отпечатки, и от этого разозлился ещё больше.        — Ха! Великая ведьма рыдает. Прямо как тогда, когда нашла меня… Знаешь, не думал, что притворяться влюблённым так выгодно! — я хотела закричать, заорать и рыдать, рыдать, рыдать…       От боли, обиды, отчаяния.       Вместо этого я вскинула ладонь и со всей своей оборотнической силой когтями ударила его по щеке. Он коротко взыл.        — Перестань! Как ты можешь так издеваться над нами?! Ты не любил меня, это я уже ясно поняла! Но зачем ТАК теперь себя вести? — заорала я, стирая ладонью слёзы, лившие ручьём.        — Ну, а чего ты ожидала? — нагло и зло поинтересовался Айт, глядя в мои заплаканные глаза. — Ах да, ты думала, что я паду перед «Великой Хортицкой ведьмой» на колени! Но ведь это ты мчалась сквозь миры, жаждая увидеть меня через столько лет. Так вот, дорогая моя, давай-ка лети обратно!..       Всё в моей голове перевернулось. Дина на этот раз соскочила и хотела что-то протестующие возразить, но я…        — Хорошо. Я ухожу, но знай — ты пожалеешь. И я даже не буду в этом виновата!        — Ирка, что ты творишь?! — закричала Дина, бросаясь за мной вслед.       И обе мы уже не слышали, как Айт, низко опустив голову, прошептал:        — Ты виновата во всех моих страданиях… ты. Прощай, Ведьма.