Куколка в погонах

      Любимый, родной дом встречает привычным теплом и ароматом детского порошка. Скинув с плеча тяжёлую сумку с вещами детей, Чимин стягивает с маленьких ножек ботиночки и опускает младшего на пол, отправляя его в свободное ползанье. Вслед за ними входит эмоционально возбуждённый Чихён, размахивая в воздухе помятым рисунком и увлечённо рассказывая о том, как он сегодня познакомился с новеньким, которого все почему-то избегают. Поглядывая на болтливого ребёнка, Чим успевает разобрать его вещи, принесённые из детского сада, и заодно стягивает с младшего грязный костюмчик, несмотря на то, что малыш недовольно взвизгивает и вырывается. — Чихён, солнышко, ты все вещи собрал? — чтобы переключить сына на другую тему, Чим напоминает ему о том, что они сегодня с братом поедут ночевать к дяде Юнги. — Да, — задумчиво кивает мальчик, следуя за папой по пятам. — А можно… Можно я возьму с собой Ёбика? — Что-что? — переспрашивает омега, не расслышав невнятное бормотание сына.       Время поджимает, совсем скоро должен заехать Тэхён, чтобы забрать детей и отвезти их к Мину. Чимин торопится и накладывает ужин в две детские тарелки наспех, облизывая запачкавшиеся в соусе пальцы. — Можно взять Ёбика к дяде Юнни? — уже громче спрашивает Чи, поднимая на папу жалостливый, едва ли не умоляющий взгляд. Ну, ей-богу, как кот из Шрэка. — Бобика? — задумчиво повторяет Чимин, слегка нахмурившись. — Я его постирал сегодня, он, наверное, ещё не высох.       Взгляд сына, брошенный в ответ на произнесённые слова, заставляет омегу вздрогнуть и с испугом проводить выбежавшего из кухни ребёнка глазами. Отрывает от напряжённых мыслей приползший на кухню Чонмин, счастливо размахивая потёртой и покусанной погремушкой, действуя её треском на нервы. Закатив глаза, Чим поднимает малыша с пола и наливает сладкий чай, пока ребёнок завороженно наблюдает за ним и вторит любимое, с причмоками, «ням-ням-ням». — Чихён, иди кушать. Иначе поедешь голодным! — прикрикивает Чим, чтобы сын точно услышал.       Усадив младшего за детский столик, омега принимается кормить его с ложечки и периодически вытирает пухлые, перепачканные едой губки. Когда малышу надоедают эти издевательства, он выхватывает ложечку из пальцев папы и делает попытки поесть самостоятельно, пронося всё мимо рта или вообще не набирая еду на ложечку. — Он ещё мокрый, — расстроенно выдыхает вернувшийся из комнаты Чихён, даже не скрывая своей грусти по данному поводу. — Прости, — извиняется Чим, виновато взглянув на сына. — Просто твой брат сегодня неаккуратно кушал йогурт и случайно запачкал Бобика. — Ну, ладно, — нехотя кивает парнишка, принимаясь кушать, но делает это с таким траурным лицом, что Чимину невольно становится смешно. — У дяди Юнги ведь много игрушек, — напоминает сыну омега, едва успев перехватить ручку второго ребёнка, прежде чем тот швырнёт полную еды ложечку на пол. — А дядя Тэхён тоже там будет? — Конечно, он вас и заберёт, — кажется, эти слова действуют на ребёнка, как конфета, тут же отвлекая от грустных мыслей.       С горем пополам накормив младшего, Чим подхватывает его на руки и спешит в ванную. Впервые он моет ребёнка за считанные минуты, чтобы успеть до приезда Тэ, и с такой же торопливостью собирает его вещи. Проверяя всё на десять раз, чтобы ничего не забыть, Чимин закручивается и совершенно пропускает тот момент, когда в дверь звонят, а Чихён по-хозяйски идёт открывать. — Дядя Тэхён!       Радостный визг Хёна привлекает внимание и Чонмина, который недоумённо сводит брови и в спешке ползёт на звук, чтобы разобраться, что это там происходит без него. Чимин только и успевает, что поправить штанишки на большом памперсе, пока ребёнок перебирает ручками и ножками. Тэхён встречает младшего с такой же теплотой, как и первого племянника, подхватывая его на руки и кружа в воздухе. Счастливый смех режет слух, заставляя омегу поморщиться, пока он наблюдает за улыбающимися лицами своих детей и их дяди. — Ты рано, — взглянув на часы, Чимин с облегчением отмечает, что успел вовремя собрать детей и даже прибраться на кухне, несмотря на устроенную им же суматоху. — Просто соскучился по своим карапузам, — пощекотав выглянувшее из-под футболки пузико Чонмина, альфа звонко чмокает хохотнувшего ребёнка в щёку и тут же переключается на мельтешащего в ногах Чихёна, который с завидным задором рассказывает ему о новом друге, едва ли не взахлёб. — Может, чай? — предлагает Чим, оглядывая гостя. — Нет, мы, пожалуй, сразу же поедем. Кстати, — Тэ оборачивается, указав на пакет у двери. — Там всё то, что ты просил. — О, спасибо, — широко улыбается Чимин, с благодарностью глядя на друга. — Может, мне вас проводить до машины? Как ты справишься с ними один? — Ты же справляешься, — фыркает в ответ Тэ и тут же в игривой форме приказывает Чихёну обуваться.       Пока они собираются, Чим ощущает в груди прилив нежности. Ещё несколько лет назад он и подумать не мог, что всё обернётся именно так: что он до одури полюбит самого опасного человека этого города, что его дети будут дружить с детьми Сокджина, что его брат-бета заведёт отношения с альфой. Когда-то они с Юнги были только вдвоём, теперь у них есть такая огромная, надёжная семья. — Мы поехали, я напишу, как доберёмся, — отчитывается Тэ с младшим ребёнком на руках, который, в принципе, и не против того, что его забирают от папы. — Хорошо отдохните сегодня, только, прошу, без пополнения. Ещё этих на ноги не подняли.       После последних слов друга Чимин буквально выталкивает его из квартиры и успевает только махнуть ладошкой, прежде чем захлопнуть дверь. Ишь какой ушлый, везде успеет засунуть свой любопытный нос. Кажется, Юнги слишком избаловал его, пора бы взяться за воспитания Кима с новыми силами.       Отправив небольшое сообщение брату с жалобой на Тэхёна, Чим с умиротворением на душе отправляется в ванную комнату. Пора бы смыть с тела усталость и привести себя в приличный вид. С домашними делами и двумя детьми Чим практически позабыл о том, что он — омега, и не просто омега, а муж привлекательного и сексуального альфы, которому на работе не дают прохода всякие тонконогие парнишки. Порой, после очередного дня дома наедине с детьми, не хватает сил даже на то, чтобы почистить зубы и переодеться в одежду для сна, что уж говорить про уход за собой и должное внимание Чонгуку. Во время течек им, конечно, удаётся остаться один на один, Гук в такие дни даже берёт выходные, но в последнее время он работает на убой. Из-за каких-то проблем с конкурентами, Чону пришлось сменить место главного клуба и открыть ещё несколько точек по городу, поэтому он сутками мотается по своим делам и приползает в кровать к мужу лишь под утро. Когда альфа вновь уходит на работу, Чимин либо усыпляет Чонмина, либо отводит старшего в садик. И никак не получается пересечься и просто поговорить. Если честно, Чим уже просто соскучился.

***

      Оставив машину на парковке для вип-персон, Чимин поднимается на первый этаж и сразу же направляется в холл, к охране. Мужчины, ростом едва ли не под потолок, реагируют на омегу неоднозначно. Один из них осматривает парня с ног до головы, непонимающе разглядывая форму, а второй откровенно пялится туда, куда не следовало бы. — Сегодня клуб закрыт? — уточняет Чим, подходя к большому зеркалу, чтобы поправить выбившуюся из брюк рубашку. — Да, совсем недавно закончилась какая-то важная встреча, — кивает один из охранников, чьё имя Чим так и не запомнил. — Шеф у себя в кабинете, вроде, один. — Отлично, — улыбнувшись самому себе, Чим напоследок поправляет чёлку. — В ближайшие часа три к нему никого не пускать. — Будет сделано, — отвечает один, а кивают оба.       Довольный собой, омега неспешным шагом направляется в кабинет к мужу. В новом клубе всё по-другому, Чим с приятной грустью вспоминает бывалые времена, кабинет на втором этаже и панорамное окно во всю стену. Сейчас у Чона нет такой роскоши, но по просьбе своего омеги он всё же оставил комнату для отдыха. Теперь она намного больше предыдущей и кровать, к слову, удобнее. Они, конечно, редко пользуются ею, например, когда Чимину, как сегодня, до ужаса хочется сменить домашнюю обстановку.       Вновь нервно поправив рубашку голубого цвета, Чимин неожиданно задумывается о том, не слишком ли всё это. Он, наверное, совсем увлёкся в желании разнообразить свою сексуальную жизнь, раз попросил Тэхёна достать полицейскую форму с именной нашивкой и настоящими погонами. Готовясь к этому вечеру, Чим с трепетом примерял на себе принесённые другом вещи и вспоминал свою молодость, а сейчас, стоя перед кабинетом мужа, он ощущает себя неловко.       Выпустив воздух из лёгких, омега достаёт табельное оружие и перехватывает рукоять пальцами поудобнее, стараясь выглядеть профессионалом. Он входит в кабинет резко, но без шума, тут же направляя пистолет на сидящего за столом мужчину. — Чон Чонгук, Вы арестованы за деяния, направленные на организацию занятия проституцией другими лицами, — чеканит Чим уверенным тоном, пока альфа медленно поднимает на него взгляд и вопросительно изгибает бровь. — В случае оказания сопротивления, стреляю на поражение. — Что происходит? — спокойно спрашивает Чонгук, послушно поднимаясь со своего места и выходя из-за стола. И лишь один Чон понимает, что вся эта невозмутимость — напускная. — Вы в праве хранить молчание, — игнорирует его Чимин, выуживая настоящие наручники и подходя ближе к альфе. — Хм, — задумчивый взгляд Чона падает на запястье, которое Чим сковывает холодным браслетом. — У вас есть ордер на арест, офицер? — Для задержания такого опасного преступника ордер не нужен, — ухмыляется Чимин и перехватывает второе запястье мужа.       Забытый омегой пистолет преспокойно лежит где-то на столе позади Чонгука, куда положил его сам Чим минутой ранее, чтобы удобнее было защёлкивать наручники. Гук, смекнув ситуацию, одним ударом отбивает руку омеги и тут же перехватывает её, заламывая за спину, а самого парня нагибая и вжимая животом и лицом в свой рабочий стол. Ствол оружия оказывается аккурат напротив небольшого носика Чимина, когда его так нагло обезвреживают и болезненно сжимают выкрученную руку к лопаткам. — Простите, офицер, я не могу пройти с Вами. Меня дома ждут муж и дети, — обманчиво ласковым голосом шепчет Чон, перехватывая рукоять пистолета пальцами. Болтающиеся наручники на запястье тихо брякают, когда альфа прижимает дуло пистолета к виску шумно дышащего парня под тяжестью его тела. — Но и отпустить Вас так просто я не могу. Кто-то же должен понести наказание за проникновение в мой кабинет. — Вы допускаете ошибку, господин Чон, — сипло выдыхает Чимин, слабо дёргая зафиксированной рукой и напряжённо сглатывая.       Он чувствует, как леденящее кожу прикосновение пистолета спускается всё ниже, пока не оказывается на пояснице. Тело покрывается мурашками, стоит только Гуку вжать его сильнее, а сам омега невольно прогибается в копчике, отчего прижимается ягодицами прямо к паху альфы. — Ох, офицер, я и не думал, что Вы сами предложите метод наказания, — сладким голосом произносит Гук, и в любое другое время у Чимина свело бы челюсть от того, насколько это приторно прозвучало, но не сейчас, когда каждое слово парня отражается жаром внизу живота. — Может, мне проучить Вас за то, что Вы посмели наставить на меня пистолет? — Чонгук в данное мгновение явно не шутит, а упирающееся прямо в зад оружие придаёт его словам уверенности в том, что он действительно способен это сделать. — Я могу вставить его до упора, чтобы у Вас больше и мысли не возникало угрожать мне. — Отпусти, — слабо завозившись, Чимин шипит от болезненных ощущений в руке.       Когда старший отбрасывает пистолет куда-то в сторону и принимается ощупывать карманы брюк омеги, Чим смущенно прикусывает губу и молится всем Богам, чтобы альфа не ощутил уровень его возбуждения от происходящего. Конечно, запах уже выдаёт его с потрохами, заполняя весь кабинет, но Чимин до последнего пытается отыграть свою роль.       Нащупав ключи, Чонгук бесцеремонно забирается в карман омеги и словно случайно касается его паха сквозь тонкую ткань. С губ срывается нервный стон, пока альфа кое-как расстёгивает браслет на своей руке и бросает наручники прямо там, на полу. — Знаете, сколько я мечтал об этом? — ухмыляется Чон, притираясь к ягодицам омеги. Чимин отчётливо ощущает его возбуждение и невольно плавится от обволакивающего аромата сильного альфы. — О чём? — решается уточнить младший, когда его довольно грубо поднимают со стола и разворачивают лицом.       Встретившись взглядом с практически чёрными глазами мужа, Чимин едва сдерживает блаженный стон и даже забывает про лёгкую боль в плече и неприятное покалывание в выкрученной руке, которая, наконец, оказывается на свободе. — О том, чтобы трахнуть такую шикарную куколку в погонах, — одним движением опустив омегу на колени, Чонгук ловким движением твёрдой руки расстёгивает ремень и ширинку. — Либо сделаешь это сам, либо я тебя заставлю насильно. — Попроб… — звонкая, но на удивление слабая пощёчина заставляет Чимина прикусить язык и непонимающе уставиться на ухмыльнувшегося Чонгука. Как-то разом шутка перестаёт быть шуткой, и Чим невольно напрягается. — Только посмей ещё хоть раз наставить на меня пистолет, — угрожающе шепчет он и прижимает лицо Чимина вплотную к своему паху. — Он не заряжен, — судорожно выдыхает тот, цепляя зубами ткань брюк и с трудом стаскивая их с талии старшего. — Не перегибай палку, — отрезвляюще хмыкает Чонгук, поглаживая пальцами щёку, которую совсем недавно ударил, словно показывая Чимину, что и он может выйти за рамки игры. — Прости, — цепляя губами практически выглядывающую из-под резинки боксеров головку члена альфы, Чим ожигает её дыханием сквозь намокшую от языка ткань и расстроенно охает, когда старший его отстраняет, поднимая на ноги. — В комнату, — приказывает Чон, указывая на дверь. — Чтобы к моему приходу ты был без трусов и на кровати.       Перед тем, как отпустить омегу, он подхватывает пальцами его подбородок и мягко, с небольшой задержкой, целует его в губы. Едва сдержав улыбку, Чимин спешит скрыться в комнате отдыха и нервно переводит дыхание, оказавшись один на один со своими мыслями. Если он скажет, что не успел струсить, когда Чонгук впервые серьёзно повёл себя с ним так грубо, то нагло соврёт. Но теперь эта мысль отчего-то лишь будоражит, разжигая пожар желания и похоти. Хочется сильнее, глубже, резче. Хочется дикого секса, без нежностей и ласки. Чимину впервые хочется быть изнасилованным. Что это? Война гормонов, взбушевавшихся после вторых родов, или он настолько соскучился по Чонгуку, что готов запечатлеть его касания синяками и укусами на коже? Чтобы хоть немного прийти в себя, омега отвлекается на одежду и кое-как справляется с непослушными брюками. Он кладёт их аккуратно в шкаф, чтобы не помять чужую форму, а вот трусы забрасывает куда-то в угол.       Парень успевает встать на колени перед краем кровати и улечься животом на матрас, широко расставив ноги, до того, как в комнату входит Чонгук. Тёмно-синяя рубашка, которую Чим собственноручно гладил вчера вечером для альфы, уже расстёгнута на все пуговицы, а рукава закатаны до локтей, открывая красивое переплетение набухших от перенапряжения вен на руках. Штаны всё так же болтаются на бёдрах альфы, а влажное пятно на боксерах привлекает взгляд. Завороженно наблюдая за приближающимся к нему мужем, омега весь напрягается в предвкушении и невольно вздрагивает от прикосновения к обнажённой коже ягодицы. — Что за поза? — с настоящим любопытством спрашивает Чонгук, поднимаясь ладонью вверх, чтобы забраться под плотную ткань рубашки и огладить спину, изученную до каждого миллиметра кожи. — Я хочу грубо, — бормочет куда-то в складки покрывала Чим, чувствуя, как Чон сзади напряжённо замирает. — Как давно? — хмыкает он, опускаясь на колени рядом с омегой и задирая его рубашку почти до лопаток. — Я не знаю, Чонгук, не знаю, — не выдерживает тот, раздражённо дергаясь. Чимину крайне неловко из-за своего желания, он не в силах описать его словами. — Просто хочется, как раньше. Со страстью, с ревностью, с желанием подчинить и приручить. Я просто хочу…       Ощутимый шлепок, опустившийся на округлую ягодицу, выбивает из лёгких весь воздух. Едва не прикусив язык, омега на секунду замолкает и боится даже пошевелиться. — Я спросил, как давно ты этого хочешь, а не почему, — чеканит альфа, вновь с силой шлёпая Чимина по ягодице.       Тихий, болезненный стон тонет где-то в покрывале, когда омега утыкается в него носом сильнее, а пальцы невольно сжимаются, собирая приятную на ощупь ткань в кулаках. — Полгода. — С этой работой я совсем забыл уделять тебе должное внимание, моя извращённая куколка, — подтрунивает Чонгук, с наслаждением замечая за тем, как Чим получает удовольствие от одного его присутствия. — Мне пришлось развлекать себя самостоятельно, — откровенничает в ответ Чимин, предвкушая реакцию альфы на свои слова. — Вот сейчас я это и проверю.       После этого он вновь шлёпает омегу, но уже сильнее, давая понять, что такие откровения были лишними. Схватив парня за волосы на затылке, Чонгук с силой их дёргает, отчего младшему приходится запрокинуть голову и застонать во весь голос от пронзающих всё тело ощущений. Сзади шуршит одежда, после — пальцы Чонгука явно оказываются в смазке, которая тут же распределяется по длине всего члена, о котором Чимин грезил несколько недель. Проклятая работа Гука и неугомонные дети, которые не позволяют остаться наедине. — Раздвинь ягодицы руками, — шипит Гук прямо в ухо омеги, вжимаясь бёдрами в его.       Налитая кровью головка упирается прямо в покрасневшую от шлепков половинку, и когда Чимин послушно раздвигает ягодицы пальцами, он невольно касается пульсирующего ствола ладонью. По телу тут же пробегает заряд тока, а Чонгук бесстыдно потирается своим влажным от смазки другом о костяшки любимых пальцев. — Иногда я задумываюсь, откуда у тебя такая тяга к боли, — бормочет Чон, оглаживая свободной ладонью вторую руку омеги и словно невесомо касаясь сжимающегося колечка мышц пальцем. — И что же будет, когда я перестану тебя удовлетворять? — Найду другого, — фыркает изнывающий Чимин, уже откровенно толкаясь бедрами, чтобы потереться собственным возбуждением о ткань простыни.       В ответ на его слова Чон вводит подушечку указательного пальца, слабо цепляя кожу ногтем. Не понимая, почему он так долго тянет и изводит, омега шумно сглатывает и прикрывает глаза. Возможно, Чонгук пытается возбудить его до такой степени, чтобы Чим не смог сдержать природную смазку, а, может, просто издевается. — Вот как, — словно раздосадовано хмыкает Чонгук, тут же прекращая любые прикосновения к пульсирующей дырочке и сильнее сжимая волосы Чимина у корней.       Желая ответить ещё что-нибудь колкое, Чим приоткрывает рот и тут же давится болезненным вскриком. Чонгук проникает резко, грубо, сразу на всю длину, словно разрывая изнутри, и Чимин откровенно жалеет о сказанных ранее словах. Надо было предупредить альфу, что ничего, кроме его члена, Чим в себя не вводил, но уже поздно. Крупные слёзы невольно скатываются по щекам, из лёгких вырываются всхлипы. Но несмотря на жжение внизу поясницы, возбуждение не спадает. Омега плотно сжимается вокруг Чонгука, явно принося ему боль, но прекращать всё это не собирается. Он давно не девственник, прекрасно понимает, что стоит лишь немного потерпеть, и вся боль пройдёт. К тому же, альфа позаботился и облегчил проникновение, продолжая проявлять заботу к своему мужу даже в такой момент. — Пока ты развлекался без меня, я не мог провести и вечера без мыслей о тебе, — тяжелое, рваное дыхание альфы оседает где-то на затылке, а хватка на волосах становится слабее. — Представлял твоё изгибающееся, влажное от пота тело, воображал твои сладкие, умоляющие стоны, желал только тебя. Я не мог сосредоточиться на работе, даже собственная рука не спасала. — А-ах, Чонгук, — не сдерживается Чимин, содрогаясь всем телом от мурашек. — Твои слабости с годами не меняются, — довольно мурлычет альфа, покрывая взмокшую шею поцелуями и слизывая капли пота широкими касаниями языка. — Ты как дорогой коньяк, знаешь? С каждым годом всё прекраснее, твой вкус всё изящнее, а аромат пьянит так, словно я — неопытный малец.       Омега весь дрожит, чувствуя, как внизу становится влажнее и член Чонгука скользит намного легче. Слабо покачиваясь, Чон позволяет привыкнуть к новым ощущениям, и как только природной смазки вырабатывается достаточно много, он грубо вжимает грудь Чимина в кровать, чтобы прогнуть его сильнее, и резким толчком заполняет до самого основания. — Хорошо, — как в бреду хрипит Чим, прекрасно понимая, что завтра он не сможет нормально сидеть. — Очень хорошо. — Не расслабляй руки, иначе не дам кончить, — напоминая омеге про его поручение держать свои половинки специально для альфы, Чонгук прижимает бёдра младшего к кровати и полностью лишает его возможности подаваться навстречу.       Как бы Чон не желал быть нежным и аккуратным, после такого грубого проникновения любые движения для Чимина будут болезненны, даже если со временем лёгкое жжение перекроется возбуждением и удовольствием. Сейчас альфа толкается резко, рвано, проникая без проблем благодаря сладко пахнущей смазке, что уже стекает по бёдрам омеги и пачкает постель. Дурнея от ощущений, Чим весь извивается и молит о большем. Он ведёт себя грязно, развратно, как обычно ведут себя люди, продающие свои тела за деньги, и Чонгуку от этого сносит крышу. Чимин, папа двоих прекрасных малышей, самый внимательный и доброжелательный из всех родителей в группе Чихёна, самый замечательный и любящий муж, сейчас так испорчено стонет имя альфы и пытается насадиться самостоятельно. Чону на мгновение становится плохо от осознания того, что Чим такой только с ним.       Как же хочется продлить сегодняшний вечер до бесконечности, чтобы эти шлепки их тел, тихий скрип кровати, сбитое дыхание, громкие стоны и всхлипы никогда не прекращались. Но всё хорошее кончается быстро, и Чонгук даже не успевает опомниться, как обнаруживает себя донельзя счастливым и удовлетворённым после парочки заходов. — Мне эту рубашку нужно будет вернуть, — охрипшим от долгих стонов и криков голосом бормочет вымотанный Чимин, когда они оба, уставшие и расслабленные после долгих и страстных утех, заваливаются на помятое покрывало. — Я не виноват, — коротко смеётся Чон, притягивая мужа к себе. — Давно мечтал кончить на тебя в полицейской форме. — О, ну я рад, что исполнил твою мечту, — буркает омега, прижимаясь вплотную к разгорячённому телу альфы.       На несколько минут в комнате становится тихо, слышно лишь тяжелое дыхание обоих парней и один ритм сердца на двоих. Слабо завозившись, омега потирается кончиком носа о плечо старшего и вдруг вспоминает момент, с которого всё началось. — Ты серьёзно мог бы вставить мне пистолет? — зачем-то интересуется Чим, не совсем желая знать ответ. — Тебя от этого спасло только то, что он пустой, — хмыкает Чонгук, перебирая пряди влажных от пота волос Чимина. — Я не думал, что ты так отреагируешь, — признаётся парень, прикрывая глаза и прислушиваясь к дыханию мужа. — Ты единственный, кому я доверяю и кого люблю так, что готов отдать собственную жизнь за твоё счастье. Никогда больше не смей угрожать мне оружием даже в шутку. Мне… Мне на секунду показалось, что ты правда…       Встрепенувшись в крепких объятиях, Чим приподнимается и выискивающее всматривается в глаза альфы, только сейчас понимая, что именно мог подумать Чонгук. Вокруг столько обмана и лжи, от которых альфа находит укрытие только дома, что даже простая мысль о том, что его единственный муж может оказаться врагом — самый сильный удар по сердцу. Сколько было таких ситуаций, когда полицейские были под прикрытием и год, и три года, и десять лет. Они заслуживали у цели доверие, бросались вместо них под пули, а потом в один прекрасный день снимали маски и с гордостью докладывали начальству об удачном окончании миссии. — Прости, — вновь выдыхает Чим, обхватывая лицо альфы ладонями. — Мне не хватило ума предупредить тебя об этой глупой затее. Я не подумал, что ты всё поймёшь неправильно. — Я представил это всего на секунду, успокойся, — улыбается ему довольный Чонгук, разглядывая взволнованное лицо омеги. — Было нетрудно догадаться, что ты всего лишь играешь. Кто бы мог подумать, что такая куколка в погонах, как ты, окажется настоящим извращенцем. — Ты невыносим, — улыбается Чим, оставляя на родных губах долгий поцелуй. — Но с каждым днём я люблю тебя всё больше.       Улыбнувшись в ответ, Чон касается ладонью щеки Чимина в нежном, осторожном поглаживании. Омеге не нужны лишние слова, когда старший смотрит с такой любовью, не утихающей даже спустя столько лет. — Если я правильно понял, дети сегодня у Юнги? — взгляд альфы вмиг меняется, наполняясь всепоглощающей темнотой. — Ох, нет, я больше не выдержу, — пугается Чим, забеспокоившись за свою любительницу грубых приключений. — Жаль, а я хотел предложить тихий, романтический вечер. Только мы вдвоём. — Ты сегодня разве не работаешь? — хмурится Чим, невольно взглянув на дверь, что выводит в кабинет альфы. — Думал освободить эту ночь специально для своего мужа, — наигранно расстроенным голосом произносит тот, приподнимаясь на локтях. — Но раз ты устал… — Я уже одеваюсь, — тут же выпаливает Чим, всерьез принимаясь судорожно собираться. — И ничего я не устал, у меня знаешь, сколько ещё сил.       Наблюдая за мужем, Чонгук откидывается обратно на подушку и принимается громко хохотать от переполняющей всё тело любви. Чимин всё такой же, нисколько не меняется. Даже семейная рутина не смогла затянуть его и исправить его характер, хотя во многом Чим стал вести себя, как настоящий папа. Видя его с сыновьями на руках, Чон ощущает безмерное счастье. Им повезло однажды встретиться, и даже если всё проходит не так гладко, как хотелось бы, они справятся, потому что есть друг у друга.