Четыре любви Талии Грейс

      Я в состоянии войны с миром,       Потому что никогда не продам свою душу.       Я уже принял решение:       Что бы ни случилось, я не продаюсь и не покупаюсь.       Когда моя вера слабеет,       И мне кажется, что я сдаюсь,       Ты снова вдыхаешь в меня жизнь...       Первая встреча была тоже незабываемой. Она выпрыгнула с молотком на сына Гермеса, приняв нас за монстров. Хах! Малышка-воин. Светлые кудряшки обрамляли милое личико, а серые глаза метали молнии. Эта девчонка прожигала взглядом не хуже дочери Зевса. Хотя, если так подумать, она ведь являлась не только дочерью Афины, но и внучкой Громовержца. Так что, все понятно.       В любой беде и всякой напасти у нее наготове был план. Будто в этой светлой голове умещался командный центр по чрезвычайным ситуациям. Даже в семь лет своими рассуждениями она ставила в тупик двух подростков. Вечно умничала, сестренка. Светлоголовая. Нельзя было ее не любить. И как подругу, и как военного стратега. Ведь блондинка (кто бы что не подумал) одинаково хорошо справлялась как с выстраиванием стратегии, так и была хорошей слушательницей. Не то, чтобы дочь Зевса любила жаловаться на судьбу. Вовсе нет. Но она ведь тоже была девчонкой, как ни крути. Совсем без подруг было никак. После возврата к полноценной жизни, девушка помогала ей адаптироваться к переменам, устроила в женскую школу-интернат, где училась сама, подтягивала «хвосты» за нее, поддерживала после предательства... В общем, не давала ей зачахнуть в серых буднях, омраченных удручающими новостями.       Да, они не раз говорили о Его предательстве. Глаза сразу тускнели, в душу закрадывалась обида пополам с неверием. Они не раз обсуждали за тот учебный год в Бруклине, что будет, если Он и в самом деле бросил их… навсегда? Светловолосая говорила, что видела своими глазами Его безумие, пыталась его образумить, но без толку. И все же верила в лучшее. Да и ее подруга тоже надеялась в самой глубине души на то, что все это лишь временное помутнение. Они обе хотели верить, и на тот момент это больше всего остального объединяло их.       Когда Его не стало, еще в обители Атласа, их пути разошлись. Одна перестала верить, оттого и приняла предложение богини охоты. А мудрая подруга все ждала и надеялась. Дождалась. Что ж, судьба, видимо.       Год спустя. Усталость и тихая грусть в глазах от потерь и сражений. Столько пережить и не сломаться – нужны стальные нервы и воля к жизни. Но она была рада видеть свою старую подругу. Потухшие было глаза засветились по-детски искренним счастьем. Радостные восклицания и смятая одежда в крепкой хватке охотницы. А отстранившись, лишь похвалила, что осталась жива. Но подруга ее поняла. Никто особо не обращал внимания на девушек, всем было чем себя занять.       В их предыдущую встречу она была сама не своя. Ходила сомнамбулой, выпадая временами из реальности. Но даже тогда не переставала быть стратегом. Ее план состоял в том, чтобы как можно скорее найти того, кто так давно завладел ее умным сердечком. Придушить, конечно, но это после. Для начала найти. Потерянная для мира, дочь Афины перемещалась из одной точки штатов в другую. Гипнотизируя карты, рассылая запросы в другие страны, отправляя поисковые группы по ближайшим городам. Паутинками разбегались дороги всех ищущих вместе с ней, стремительно опутывая дома и магистрали, поля и леса, реки и озера… И спустя долгих восемь месяцев она его нашла. Теперь сквозь разбитые стекла в серых глазах играло солнце. И цвет стал ближе к голубому, будто сын Посейдона смог рассеять тучи в этой светленькой голове девочки-воина. Открылось небо.       Она вынесла столько страданий и осталась верна себе. За это дочь Зевса ее уважала. Как смелого человека, победившего трудности и не впавшего в отчаянье. Пусть и благодаря любви.       А вообще, какой умник сказал, что женщины – слабый пол? Что за бред?! Смелые – да. Выносливые – да. Хитрые – вполне. Но никак не слабые. Взять хотя бы ее саму, или же дочь Афины. А чего стоит одна дочь Белонны!       Претор… Сколько силы и ответственности в одном слове. И она несет это звание с честью, достойной всех римских императоров. Она – настоящая королева в доспехах. И это только внешнее описание. Внутри истинное отражение своего подданства – настоящая империя, где разуму подвластны чувства. В ней нет места неоправданной жалости. Это словно один из лучших механизмов Вулкана, с пламенным сердцем из имперского золота, работающий на магме. Безотказный механизм. Но в эту империю временами вторгаются повстанцы. Вроде бы и надо с ними мир уже заключить, чтобы сотрудничать как-то. Но они лишь ненадолго пересекают границы померия, оставляя после себя на поле ее сердца рытвины от коварных чувств и поступков. Как поле сражения, божественный металл гоняющего кровь органа дымится, коробится, механизм выходит из строя, но затем исцеляет сам себя. Накладывает новые заклепки и латки сначала из небесной бронзы, затем из стигийской стали. Это империя. Она сама заботится о себе.       С дочерью Белонны она познакомилась также весьма экстравагантно. Посредством ножа, умело приставленного к шее охотницы. Впрочем, вполне объяснимо. Ее похитили, как никак. Выкрали прямо из-под носа у друзей. Но сразу было понятно, какая мощь бьется в этих глазах. Здесь было все – умное ведение войны с пониманием стратегических хитростей Афины, и дисциплина, свойственная лишь детям Рима. Да, почти что римская Афина, но не мирная Минерва, а строгая и беспощадная Белонна.       За их короткую встречу, окончившуюся сражением с гигантом, они успели сблизиться, прочувствовать родственную душу. Уважением прониклась каждая из девушек. Это было и понимание проблем лидерства, и бремя разрушенной семьи, и муки разбитого сердца. Так что дружеские чувства проклюнулись почти сразу и лишь укрепились в ходе жестокого сражения.       Преданность другу, готовность подставить себя под удар, защищая товарища, самопожертвование – вот за что дочь Зевса ценила своих друзей. Не был исключением и сын бога морей.       Первое лицо после ее пробуждения. Символично.       Он нередко бесил ее своим частым нытьем (по крайней мере, ей так казалось), настырностью и борьбой за лидерство. Да, его детство было куда беззаботнее, чем у нее. Оттого, видимо, и нет того стального терпения. Часто лез в душу своими расспросами (отчасти потому и получил свое рыбное прозвище). Поднимал такие подводные камни, которые вообще лучше не трогать. Он просто не видел границ, а приструнить его могла лишь дочь Афины. Когда же дитя Громовержца попыталась задействовать те же ниточки у парня, то не только не умерила его пыл, но и еще больше подлила масла в огонь. В добавок, получила не менее колкое прозвище – Сосновая шишка.       Тупил, тупит и будет тупить. Это его вечный девиз в отношении девчонок. Но не его одного – большинство мальчишек такие. Она давно на него в этом плане «забила», а вот на Воображалу было жалко смотреть. Хорошо, что все сложилось так, как сложилось. Хоть у кого-то сказка стала явью.       После всего этого бреда с матерью-землей, такая долгожданная встреча. Хорошо, память вернулась. Мозги-то из рыбьих нормальными не станут. И это к лучшему. Объятия до хруста в костях и дружеский подзатыльник с разрядом электричества. Для профилактики. Сначала по-детски обиженное лицо, но с разговором светлеет, в глаза закрадываются смешинки. Даже в озеро столкнул, так развеселился. Не обошлось и без шуток про возраст. Юморист долбанный.       Заметил, как она смотрит на брата.       – Не скажу, что это классно, – парень вдруг посерьезнел. – Ну, в смысле, ты и Джейсон, разные воплощения, семейные непонятки и все такое… Но вы нашли друг друга. И это круто. Честно.       Она хмыкает и кусочек льда где-то внутри понемногу оттаивает. Дурак, конечно. Иногда может ляпнуть что-то, не подумав. Но он всегда пытается подбодрить. Даже когда вокруг сплошной хаос и безнадежность.       Лучший друг-мальчишка, для него она почти что угодно сделает. Насколько вообще это позволено Артемидой.