***
…Они медленно приходили в себя, собирая душу и тело из осколков материи и вечности. Это было похоже на восстановление после долгой болезни. От капитана неохотно отступала чёрная мгла — предвестник смерти. Кирк резко выдохнул: было такое впечатление, что он находился под водой. Какое блаженство просто дышать! И тело — никаких признаков боли. Спок… Спок? Спок. Он пошарил рядом… Слава Космосу, эти длинные горячие пальцы он ни с чьими не перепутает. Первое, что сделал Спок, осознав себя, — бросился искать Джима, нашёл его рядом, на кровати; всхлипнув от счастья, ощупывал, целовал, кусал; прерывисто дыша, что-то шептал по вулкански; тот разобрал лишь некоторое: — «Жизнь моя», «единственный»… Наконец лег, охватив всеми конечностями и затих. Порядком офигевший Кирк, которому восстановление в этот раз далось гораздо легче, только вздыхал и с изумлением смотрел на своего ледышку-вулканца. Они вновь будто поменялись личностями. — Откуда такой шок, такие эмоции? Ты же, небось на каких-то там пятьдесят процентов был уверен в успехе? Тут все просто: или смерть, или удачный эксперимент с цветком. — На тридцать целых и три десятых. Я не за себя боялся, — тёмные глаза были задумчивы; коммандер нежно целовал пальцы своего капитана. — Мда… Далеко мы ушли от тех времён, когда, помнишь, ты был моим профессором, и я тайно сходил по тебе с ума. — А я… Я из-за тебя испортил шахматы — подарок матери. Ненавидел тебя. И любил. Мечтал забыть. — Как? — Не важно. Это в прошлом. А сейчас я не смогу дышать без тебя. — А я порой не различаю, где начинаешься ты и заканчиваюсь я. — Это нелогично и сентиментально? — Это прекрасно. Они стояли у окна, держась за руки. Сегодня было пасмурно. Над озером медленно клубился туман, собираясь в причудливые фигуры. В полуоткрытое окно едва уловимо поддувал ветерок… Полил дождь. Но разве «сегодня», в котором ты жив с любимым рядом не самый лучший день?.. — И что будет дальше? — Все, как прежде: Космос, ты, я, «Энтерпрайз» и наш экипаж. — Только если капитан обещает вести себя более осмотрительно после нашей помолвки и примет во внимание тот факт, что… — О, нет, только не это! Вредный Спок проснулся!..- Кирк словил себя на том, что улыбается глупой самодовольной улыбкой. Прозвучал резкий сигнал. Не дожидаясь соизволения, в номер влетел сияющий Маккой: — О, капитан, привет! Ну и тебе, гоблин, шоколада не обожраться. — Ваша ирония примитивна, доктор. — Отставить корриду! Чего такой радостный, властелин гипошприцев? — Та тут… гм… представляешь, за праздник никто ЗПП не подхватил. И обблевавшихся всего десять. Так что… я почти счастлив. Ну что, как тут… у вас? Я не прервал обмен основными жидкостями организма? Зоркие глаза Кирка выхватили на шее Боунза яркий засос: — Чехов, небось, на стуле сидит криво? Непередаваемо самодовольное выражение лица Маккоя сменилось паникой: — Ой, что это я?! Там это… в главном холле, кэптен, неотложные дела требуют Вашего вмешательства. Кирк посерьезнел: — Как?! Что?! Опять Вежбовски?.. — Нет. Её ещё ж вчера арестовали, ты что, забыл что ли?.. — А ты не помнишь, что с нами — Споком и мной — вчера было? — Нет… Помолвка вроде… Все. — Понятно. Ладно, забей. — В самом деле? — доктору показалось, или Кирк счастливо выдохнул? — Гм… Ну пошли. Капитан в срочном порядке всовывал ноги в брюки; рядом не менее поспешно одевался Спок.***
Большая светлая зала была полна народа. Тут был весь, ну или почти весь экипаж корабля, кого не задержали служебные обязанности. При виде трёх входящих мужчин, а особенно капитана Джима Ти Кирка все почему-то проявили дикую радость, начали кричать, хлопать его по спине и бросаться световыми мини-хлопушками. Кирк в кожаной куртке и брюках, с амулетом на груди (только это он нашёл в номере), ни разу не официальный, застонал: — Только не это! Боунз, неужели сегодня опять чертов День триббла?! — Ты что, не помнишь? — ухмыляясь и подавая ему бокал, ответствовал коварный доктор, — сегодня ж твой День рождения! Я обещал никому не говорить. Вот, выполняю. — Ага. Понятно. Как я рад. — Джим кисло улыбнулся, взъерошил волосы и отпил из бокала. — Доктор прав, — прозвучали рядом удивительные слова, — пора менять традицию и радоваться в этот день. Родным не понравилось бы, если бы ты только грустил о них, уж я-то знаю. Брови Маккоя взлетели к челке: — С ума сойти! Кто ты и что с коммандером?.. — Капитан, поздравляем, поздравляем! — мимо мужчин к капитану протиснулась стайка девушек, горящих желанием очаровать своего начальника. Спок воспользовался этим моментом, чтобы уделить внимание Ниоте. Он считал, что не вправе прервать общение с девушкой, даже если они расстались. Они мило обсуждали местные диалекты, когда Ухура постучала ему по плечу своими красными ноготками: — Иди! Иначе мне грозит страшная кара. Джим бросал на них горящие взгляды, притворяясь, что разговаривает с Хикару Сулу. Спок поспешно протиснулся мимо воркующих о чем-то Маккоя и Чехова. Он прекрасно знал, что Джима надолго без любви оставлять нельзя. Они пили отличное вино, смеялись, и все незаметно посматривали в огромное окно. Отсюда открывался прекрасный вид на доки, где постепенно ремонтировалась и облачалась в новый сверкающий наряд красавица «Энтерпрайз». — Скучаешь? — спросил Кирка, подходя, Маккой. — Готов поспорить, ты скучаешь тоже! — парировал Джим. И это была чистая правда! Эпилог. Утро. Насладившись любовью, Кирк смотрел мечтательными синими глазами в потолок, как будто вместо него были звезды. Они не могли наговориться со Споком. Он вздохнул. — Жалеешь о чем-то? — Спок, облокотившись на руку, внимательно и ласково смотрел на него. — Я не жалею ни о чем. Мне нравится моя работа, моя жизнь. И очень часто это означает одно и то же. Я не хотел жизни без тебя. Но уже скучаю по Космосу. Но и Космос без тебя мне не нужен, — я думал, что теряю смысл своей работы. Теряю радость жизни. И ты помнишь… Ведь я подавал командованию просьбу о переводе в вице-адмиралы. — А я хотел уйти из Звездного Флота и отправиться на Новый Вулкан. Они грустно усмехнулись друг другу. — Сколько всего произошло, правда? Мы… наша любовь. — Она была с нами всегда. Просто нам нужно было время. — Кстати, нам пора браться за исследования этого долбанного цветка, это в наших же интересах. Прозвучал резкий сигнал. В номер, не дожидаясь соизволения, влетел сияющий Маккой: — О, кэптен, привет! Ну и тебе, гоблин, шоколада не обожраться. — Ваша ирония примитивна, доктор! Кирк взялся за голову: — Отставить корриду! Подождите… Постойте… Только не это! Маккой, какой сегодня день? Тот стал по стойке смирно: — Очень замечательный день! Там это… в главном холле, кэптен, неотложные дела требуют вашего вмешательства. Теперь уже чёрные глаза Спока с удивлением смотрели на Кирка: — Погоди… ты что… думаешь?! Капитана душил истерический смех: — А то! С вероятностью сто процентов. Это ж у меня день рождения сегодня. Это ж ты на него пришёл нас звать, Боунз, да?.. Доктор что-то смущенно забормотал в ответ, а Джим упал на кровать, восклицая: — Трахнутые трибблы! Только от одного бесконечного праздника избавился, как другой нарисовался. — Зато мы живы, — тихо сказал Спок, — хоть, облившись, опять сделали временную петлю… Джим ласково провёл рукой по его щеке: — Логично. Что бы я делал без тебя? Спок сдержанно улыбнулся. Затем нахмурился: — Но это, вероятно, приведёт к ещё большим проблемам. Как минимум — к повторению временных эпизодов. — Ничего! Мы готовы к неожиданностям, правда, Спок? — подмигнул капитан. — Правда, доктор? — поднял бровь вулканец. — Про что вы, герои Космоса, мать вашу? — рассеянно переспросил Маккой. Ему хотелось виски и в теплые неловкие объятия одного русского парня. Космос. Последний рубеж. Мы продолжаем исследовать новые территории. Нести мир и помощь. Сомневаться и сражаться. Но все же самой запретной и неизведанной территорией навсегда останется сердце с его способностью любить, с его возможностью изменять даже время.