Уйдешь, я умру

Его настойчивые звонки не увенчались успехом и он начал барабанить в её дверь со всей пролетарской ненавистью, Так, что даже не сразу заметил, когда дверь распахнулась. Марина стояла в дверях, жутко взбешенная, только махровое полотенце было наспех завязано поверх груди, другое полотенце, поменьше, покрывало влажные волосы, напоминая старинную чалму.  — Брагин, ты сдурел? Какого хрена ты сюда ломишься?  — Почему ты не отвечаешь на свой гребанный телефон? — Прорычал он, врываясь в квартиру и тем самым снося её, вернее, занося внутрь помещения своим бешеным напором. Да так, что она смогла прийти в себя только, оказавшись на диване. Маленькое полотенце сползло с головы на бок, большое — развязалось, и она, впопыхах, завязывала его обратно.  — Почему ты не отвечаешь на свой гребанный телефон? — Брагин повторял этот вопрос, как мантру, раздувая ноздри и смотря на неё безумными глазами, как бык на тореадора.  — Брагин, ты что себе позволяешь? Ты думаешь, что можешь напиваться и вот так вваливаться в мой дом? Ты думаешь, что я после всего буду с тобой разговаривать? — Марина с силой оттолкнула его от себя. — Пошел вон отсюда, козел! Вали к своей медсестре. Он обхватил обеими руками её лицо и притянул к себе так, что она едва успела прижать к груди взметнувшееся полотенце.  — Больше никогда не смей так со мной разговаривать, Больше никогда не смей гонять меня, как собаку. Больше никогда не смей не брать трубку, когда я тебе звоню. — Он шипел эти слова так, что ей стало по-настоящему страшно, она чувствовала себя, как кролик перед удавом. — И если я прошу тебя остаться, значит нужно оставаться. Ты поняла меня, дура? — Он встряхнул её с такой силой, что брызги от её мокрых волос разлетелись в разные стороны.  — Пусти! Отпусти меня сейчас же! — Марина быстро пришла в себя и стала вырываться. — Не смей ко мне прикасаться, придурок! Она пыталась вырваться из его рук, обида, боль и отчаянье придавали ей силы. Но он сжал её еще сильнее, сгреб в кулак мокрые светлые кудряшки и с силой оттянул назад, бешено сверкая глазами. Марина вскрикнула и вскинула вверх руки, пытаясь высвободить волосы из его хватки. Полотенце уже сползло и скомкалось где-то между ними. С каждым его выдохом её обдавало мерзким запахом выпитого им коньяка.  — Я буду делать то, что я хочу, и когда я хочу. Я буду приходить и оставаться, когда мне вздумается. — Он опустил глаза, прогулялся взглядом по её обнаженной груди и судорожно сглотнул — Где отец?  — В больнице. — От резкой смены темы их «томной» беседы Марина вздрогнула, интуитивно чувствуя скрытую опасность в его вопросе. И не зря. Он подхватил её одной рукой, второй, отшвыривая в сторону скомканное полотенце, понес в спальню, по ходу открывая двери ногой. Она билась в его руках, как раненая птица, но его это не останавливало, а напротив, еще больше заводило. Когда он бросил её на кровать и навис над ней всем своим необъятным телом, она сжалась, пытаясь прикрыться, горячие, жгучие слезы плескались в небесных глазах.  — Ты не посмеешь! — Выдохнула она со всхлипом.  — Сейчас увидишь. — Он вознамерился удовлетворить свое пьяное желание не взирая, на её протест. Это было резко, грубо, больно, без нежности, практически без прелюдии, Только дикая необузданная страсть и животная похоть двигали им в этот момент. На какие-то мгновения он ослабил хватку, чтобы расстегнуть брюки, мешавшие ему до конца самоутвердится в данной ситуации, но что-то вдруг изменилось и он не сразу понял, что. Женщина замерла и перестала сопротивляться, он тоже замер, так и не расстегнув брюки.  — Ты такой же, как он. Нет, ты в сто раз хуже него. — Она перестала плакать и её голос звучал глухо. — Делай, что хочешь, и уходи. Олег как-то моментально протрезвел и обмяк. Мысль о том, что он мог сейчас совершить непоправимое, буквально сковала все его движения. Марина не сразу поняла, что он больше не нападает, осознав это, она потянула на себя покрывало и забилась в угол кровати.  — Уходи! Ты мне противен! Уходи! Он так и остался сидеть на кровати, не шевелясь, и смотря на неё, не мигая. Он не слышал сказанных ею слов, он видел только страх в глазах любимой женщины. Страх, который ей внушал он сам, человек, который хотел только беречь её и защищать. Человек, который, готов ради неё и умереть, и убить, не раздумывая ни секунды. Господи, что он делает? Что они делают? Какого зверя, какого безумца она способна разбудить в нем одним своим грубым словом, или не ласковым взглядом. Уйти сейчас, означает конец всему. Между ними больше никогда, ничего не будет, они не смогут даже нормально разговаривать друг с другом.  Да, коньяк, выпитый в такси, был явно лишним, он не только не помог, а даже усугубил бушующие внутри него страсти.  — Прости меня. — Прошептал он еле слышно. — Я не могу без тебя жить. Я испугался, просто до безумия испугался, что потеряю тебя. Я был готов к тому, что мне всю оставшуюся жизнь придется носить тебя на руках. — Он отвернулся, чтобы она не заметила скупую мужскую слезу, скатившуюся по его небритой щеке.  — Зачем? — Отозвалась Марина, которая не ожидала от самой себя, что вступит с ним в диалог, после всего, что было в этой комнате пять минут назад. Но напряжение постепенно отступало, она понимала, что все самое страшное уже позади, и он больше не прикоснется к ней без её согласия.  — Затем, что все мы думали, что ты умерла, или умираешь, или покалечена. Мы все безумно испугались.  — Я все это знаю, Брагин. — Она не дала ему закончить. — Мне уже все звонили, в том числе и твоя курица. Кстати, поздравляю. — Марина уже полностью овладела собой, и, не отрываясь, смотрела на его растерянное лицо.  — С чем? – Он, и правда, не понимал, о чем она говорит. - Ну, как же, ты ведь жениться собрался. — Марина сама удивилась тому спокойствию, с которым произнесла эти слова. – Так, что, Брагин, как ты уже успел заметить, со мной все в порядке. Я жива и здорова, в отличие от той несчастной женщины, за которую вы все, так опрометчиво, меня приняли. Поэтому, успокойся, и езжай домой, пока твоя Лена яйцо со страху не снесла. Вали давай отсюда, я спать хочу. Женщина повернулась к нему спиной, и легла на край кровати, завернувшись в одеяло, тем самым давая Олегу понять, что разговор окончен.  — Ты помнишь того парня с гепатитом, которого мы так и не смогли спасти? — Он начал свой глухой монолог, не дожидаясь её ответа, но, в то же время не сомневаясь, что она слышит его, и слушает очень внимательно — Ты тогда обняла меня. В тот момент, когда мне это было особенно нужно, ты не отмахнулась от меня, не посчитала это недостойным для себя, ты подумала обо мне. И я тогда понял, что хочу всего с тобой. Всего, любви, семьи, детей, принятия, дружбы. Всего, а не только секса. Я был готов меняться, подстраиваться под тебя. Ты была мне нужна, уже тогда. Я хотел тебя всю, со всеми твоими проблемами, капризами, истериками и другими твоими заморочками. Но я не знал, как подступиться к тебе, и ты не подпускала уже меня. А потом я увидел тебя с ним, я видел, как он смотрел на тебя, как хозяин на любимую безделушку. Я никогда так не мог. Ты, которая была практически божеством для меня, для него была просто вещью, которую он брал, когда ему вздумается. Тогда я понял, что опоздал, и уже слишком поздно. И я отошел в сторону, чтобы ты могла строить свою жизнь без меня. Я не вмешивался, пока он не ударил тебя. Потом ты пришла ко мне, и, Ты была невероятной, такой неистовой, такой отчаянной, такой чувственной. Ты помнишь, как нам было хорошо? И я, дурак, думал, что так теперь будет всегда. Но ты ушла, вернее, ты даже не ушла, ты просто хотела свалить по-тихому, ни поговорив, ничего не объясняя. Неужели я не был достоин даже разговора, каких-то пары фраз. Но ты использовала меня, как презерватив, и ушла. А теперь ты просто приходишь и говоришь, что любишь меня. Как я должен на это реагировать, по-твоему? Зачем ты хочешь, чтобы я вернулся? Тебе стало скучно? Некого больше гонять? Он повернулся и посмотрел на неё. Она продолжала лежать спиной к нему, и не шевелилась. Он понял, что разговора по душам у них сейчас не получится, уж слишком сильно он сегодня накосячил. Он тяжело вздохнул, и медленно поднялся с кровати, чтобы, наконец, избавить её от своего присутствия.  — Когда я рассказала тебе про маму и папу, ты пожалел меня, но пожалел не просто так условно, а искренне, по-настоящему. И мне впервые за много лет захотелось расслабиться, согреться, почувствовать себя защищенной. Когда он уже стоял в дверях, он услышал её сдавленный голос. Она говорила так тихо, что он сначала решил, что ему это послышалось. Он замер, не оборачиваясь, вслушиваясь в каждое её слово. - Мне, на какое-то мгновение, показалось, что тебе нужно не только мое тело, что тебе нужна я вся, со всеми моими проблемами. — Марина, между тем, продолжала уже более уверенно. — А потом мы пришли на работу, и она мне сказала, что ты у неё ночевал, и прямо из её койки пришел ко мне. Ты знаешь, у меня было такое чувство, будто мне в тело вонзили много-много острых ножей. Вонзили, и прокручивают там внутри. Ему показалось, что она всхлипывает. Все ощущения того чудовищного дня вспомнились ей сразу, и так остро, как будто это было только вчера. Вся боль и обида от его предательства, такого глупого и ни чем не мотивированного, накатили на неё тяжелой лавиной, она сделала глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. Олег вернулся, и аккуратно сел на краешек кровати с её стороны. Он долго думал, стоит ли, но в конечном итоге, осторожно положил свою ладонь на её спину. Внутренне он был готов, что она дернется, или отодвинется от него, но от его прикосновения она, наоборот, расслабилась.  — Я даже не думал, что тебе будет так больно. Честно, я тогда вообще ни о чем не думал. Все, как-то само собой закрутилось.  — Можно подумать, ты в этом не участвовал.  — С тобой было все сложно, с ней — просто. Ты гоняла, а она ждала. — Он монотонно гладил своей широкой ладонью её узкую спину.  — Так это я виновата, что ты с ней спишь? Отлично, Брагин. — Марина нервно дернула плечом, и он сразу убрал руку.  — Я ведь просил тебя остаться, ты помнишь? - Да, что ты заладил, просил остаться, просил остаться. Я тоже тебя просила сделать выбор, ты сделал? — Женщина резко развернулась и села на кровати, еще плотнее укутываясь в покрывало. – Ну, что ты смотришь на меня? Куда как проще корчить из себя непризнанного, и никем не понятого гения, правда?  — У тебя характер, знаешь, тоже не ангельский. И мне от тебя досталось ничуть не меньше. — Жалость и страх за неё отступили, и на их место опять пришла злость. Она снова легко вывела его из себя. - Ой, ой. Обидели мышку, написали в норку. Знаешь, что Брагин? Спасибо тебе, что переживал за меня, что искал, хотел спасти, но я жива и здорова, а ты решил жениться. Так вот если ты так решил, тогда иди к своей будущей жене, и радуйся. А меня жалеть не надо, лучше себя пожалей.  — Я-то пойду, только с кем ты останешься? — Он не делал никакой попытки даже сдвинуться с места. - А, я одна останусь, Брагин. — Марина опять откинулась на подушки, и прикрыла глаза. — Лучше быть одной, чем с кем попало.- Последнюю фразу она произнесла тихо, скорее, для себя, чем для него. - Ну, конечно, тебе виднее. Для тебя же это в порядке вещей. Ты всю жизнь строишь отношения, с кем попало, и знаешь, о чем говоришь. — Марина подалась вперед, и уже занесла руку для пощечины, но Олег перехватил её, и, сжимая в своей руке, опустил вниз.  — Кто дал тебе право приходить в мой дом и унижать меня, рассуждать о моей жизни, о моем выборе? Кто дал тебе такое право, Брагин? Что ты знаешь обо мне? — Она чувствовала, что эмоции опять захлестывают ее с головой. – Да, ни черта ты не знаешь!  — Ты сама меня вынуждаешь. — Олег произнес это мягко и примирительно, не выпуская её руки. Он понял, что немного перегнул палку. - Чем? Ну, чем, Брагин? — Свободной рукой она провела по лицу, пытаясь, как-то защититься. — Зачем ты пришел? Чего ты хочешь, а?  — Я хочу, чтобы ты успокоилась. Хочу, чтобы мы поговорили нормально, как взрослые люди. — Он не выпускал её руку, большим пальцем, поглаживая запястье. – То, что ты сказала мне сегодня, правда?  — А какая уже разница?  — Для меня есть разница. Так, правда, или нет? — Олег придвинулся к ней ближе. И несмотря на такой не простой разговор этих двоих, их руки продолжали жить своей жизнью, И это сближало. И это помогало находить нужаные слова, и уберегало от ненужных.  — Ты думаешь, я могу, шутить такими вещами? — Она легонько сжала его пальцы.  — Я думаю, что ты можешь все, и даже больше. — Он наклонился, и прижался губами к её запястью. Марина хотела отдернуть руку, но не могла, вместо этого, она потянулась к нему свободной рукой и прикоснулась к колючему подбородку.  — Зачем ты так напился, а, Брагин?  — У меня был повод. Сегодня я чуть не потерял любимую женщину. Или потерял, а? Что ты скажешь? — Он смотрел ей прямо в глаза, Марина не выдержала его взгляд и опустила глаза.  — Да не переживай ты так, Брагин. Твоя любимая женщина уже наверняка дома, готовится к вашей свадьбе, и будущей счастливой семейной жизни. — Она улыбнулась, пытаясь скрыть охватившее её безумное волнение.  — Моя любимая женщина хотела меня ударить, она со мной не ласкова. Она меня гоняет и обижает. — Олег перешел на шепот, ловя её руки, и обводя их вокруг своей шеи, тем самым, привлекая женщину к себе вплотную.  — А ты сам-то её не гоняешь и не обижаешь? Или, может быть, ты давал ей повод быть ласковой с тобой. — Марина не знала, как воспринимать его слова, как признание, или как очередную глупую шутку. Но посмотрев в его глаза, поняла — как признание.  — Я могу. И очень даже хочу. — Он запустил свои горячие ладони в её кокон из покрывала.  Его, такое нелепое признание не убедило Марину, даже сейчас, она не была, полностью, уверенна в его искренности и готовности принимать, какие-то обдуманные судьбоносные решения. Она видела его метания, понимала, что легко ей с ним не будет, да и сама еще до конца не осознала всю степень своей зависимости от него. Но она так устала от одиночества, от непонимания, от череды бесконечных потерь и разочарований. Сегодня, на протяжении нескольких часов, она его потеряла, и обрела вновь. Воспринимая это, как знак, она решила отложить окончательное выяснение их отношений до утра, а сейчас расслабиться и вновь обрести в его объятиях свои душевные силы.