Гарри Поттер и его наследие

Было уже около десяти часов вечера понедельника, когда Люциус, измотанный тяжелым днем в Министерстве, где он успел переинтриговать всех и вся, по привычке вышагнул из камина в своем кабинете… которого, по идее, не должно было существовать. Вспомнил о проделках чертова ифрита лорд не сразу, а потому очень удивился, что обстановка самого любимого помещения мэнора чуть изменилась. После событий субботы и воскресенья (разве можно забыть сутки, проведенные на грязном полу с мечущимся ифритом на руках), Люциус удивился тому, что кабинет вообще существовал как таковой. Из кресла, стоящего чуть поодаль камина поднялся вполне бодрый и здоровый Адиль, одетый в черный шелковый халат свободного кроя, из-под которого выглядывали ненавистные шальвары, хоть и непрозрачные. На щиколотках у него все равно звенели чертовы браслеты, доводившие Люциуса до мигрени, а на босых ногах красовались расшитые бисером тапки с загнутыми вверх носами. Сам обладатель всего этого великолепия довольно нагло улыбался, и Малфой почувствовал, что начинает закипать. Медленно, но уверенно. Впрочем, дойти до состояния открытого плевания ядом ему не дали – этот самый яд был ласково сцелован с искривившихся губ… и сиятельному лорду почему-то совершенно перехотелось сопротивляться. Постоянное противостояние с этим невозможным существом очень выматывало Люциуса, который не мог расслабиться даже в собственной спальне. Еще и тяжелый день в Министерстве… И воспоминания о мощных разметавшихся по полу крыльях, объятых темным пламенем, и жалобном стоне «Люсиус»… В общем, когда гладкий, горячий язык скользнул по в кои-то веки расслабившимся губам мистера-северный-полюс-отвали-не-трогай, он ответил. Азам тихо, но отчетливо застонал, углубляя поцелуй, стараясь быть нежным и не отталкивать только-только поверившего ему партнера своим взрывным темпераментом, который буквально заставлял изнывать от желания наброситься на почти загнанную добычу. Осторожно обхватив красивое лицо своей Искры ладонями, ифрит нежно поглаживал кончиками пальцев его виски и щеки. Через минуту, чувствуя, что не выдерживает этой сладкой пытки, Алиль отстранился и внимательно посмотрел Люциусу в глаза. Малфой вздернул брови, но освободиться даже не попытался, что, впрочем, не помешало ему отстраненно поинтересоваться: - В чем причина такой теплой встречи? - Здравствуй, Люциус. Тебе нужна конкретная причина? - Просто интересно. - Просто интересно? Тебе? – усмехнулся Адиль и снова коснулся желанных губ. – Просто у Люциуса Малфоя не бывает ничего. Поэтому предлагаю кое-что обсудить. Сегодня. После бани и массажа, за бокалом хорошего вина. Обещаю не домогаться. Люциус замер, раздумывая. На самом-то деле в последнее время он чувствовал, что ведет себя как глупый девственник, блюдущий невинность до брака, на который уже все равно согласился. Рядом с ним, буквально на расстоянии вытянутой руки, красивый сильный мужчина, полностью соответствующий его взыскательному вкусу, буквально изнывает от желания дотронуться, приласкать, доставить удовольствие… А как ведет себя он, Люциус? Сколько времени у него никого не было? Больше месяца – точно. А Адиль хорош – красивый, ладный, веселый, сильный, нежный, заботливый. И вместе с тем – удивительно мужественный, обладающий твердым характером и запредельным магическим потенциалом. Что еще нужно? Брак все равно разрушен, карьера пошла в гору, сын взрослый и тоже весьма неравнодушный к представителю того же вида, что и Адиль. Драко с безрассудством молодости отвечает на ухаживания Высшего демона, совершенно не задумываясь, с какой мощью играет. Молодость, что поделаешь? Пора безумной, беспредельной веры в себя и в то, что мир с удовольствием примет ту форму, которую будет угодно именно ему, юному и дерзкому. - Хорошо, - согласился Люциус. – Поговорим. Только где ты возьмешь баню, и что сделал с моим кабинетом? Адиль усмехнулся, снова поцеловал его, а потом ответил: - Я мало что помню из событий субботы и воскресенья, но твои апартаменты я сжег, судя по всему, а потом восстановил: мебель – эльфийское огнеупорное дерево, драконья кожа. Металлические части – мифрил, обои – шелк акссеттов, огненных пауков, пол – паркет того же мастера, что и мебель, ковер – персидский шелковый, из моей личной коллекции, надежно защищен от моего огня, так как соткан пери, а уж они умеют защищать свои творения от несдержанности джиннов. Так что если я вновь настолько потеряю над собой контроль, что не удержу огонь внутри себя, то обстановка не пострадает. Считай это просто мерой безопасности. Гостиную и спальню я тоже взял на себя смелость восстановить, пытаясь максимально сохранить тот вид, который эти помещения имели до пожара. Отличия, конечно есть, например, я не стал восстанавливать позолоту… - Позолота и меня всегда ощутимо раздражала, - усмехнулся Люциус. – Вышло неплохо. Где, говоришь, баня? Азам усмехнулся, обхватил непривычно миролюбивого партнера за плечи и перенес их обоих в небольшое помещение, выложенное белым мрамором. Указав Люциусу на небольшой диванчик, Азам опустился перед ним на колени, осторожно освобождая уставшие ноги от обуви и носков, поглаживая изящные ступни ласкающими, сильными движениями, разгоняющими кровь. Малфой решил хоть раз в жизни поплыть по течению, не задумываясь о том, как его поведение выглядит со стороны, что об этом подумает… а, собственно, кто и что должен думать, а? Тем временем, немного помассировав узкие ступни, Адиль поднялся и ловко стянул с Люциуса сначала тяжелую мантию из дорогой шерсти, потом нежно провел руками по тонкой шелковой рубашке, ослабил галстук, скинул пиджак. Сильные, осторожные руки раздевали, касаясь светлой кожи, розовых сосков, выгнувшейся навстречу шеи, крепких плеч, твердого живота, на котором отчетливо проступали кубики пресса – с тех самых пор, как Северус победил его в поединке на мечах, Люциус усиленно тренировался, собирался взять реванш на Рождество. Стоило смуглым пальцам пробежаться около пупка, расстегивая пояс с серебряной пряжкой, как лорд сам приподнял бедра, помогая Адилю стянуть с него брюки и белье. Близость красивого мужчины, легкий запах сандала, источаемый длинными темными волосами, которые завивались крупными кольцами, взгляд больших темных глаз, в котором читались жажда и восхищение – все это влияло на Люциуса, вызывая тягучее, жаркое возбуждение, сворачивающееся внизу живота, поднимающееся по позвоночнику, заставляющее выгибаться под ласковыми руками, как большая сытая кошка. Адиль сбросил халат, оставаясь в черных шальварах, которые больше показывали, чем скрывали – возбуждение его, во всяком случае, было совершенно очевидным. Люциус вздохнул, томно потянулся и прикоснулся к такому привлекательному члену, все еще скрытому плотной тонкой тканью теперь еще более ненавистных штанов. Ифрит резко выдохнул через зубы и тихо, хрипло застонал, продолжая поглаживать твердые, напряженные плечи. - Пойдем, - Азам с трудом оторвался от такого желанного мужчины и взял его за руку. – Баня ждет нас. - Раздевайся, - приказал Люциус. – Я не собираюсь один сверкать тут голым задом. - У тебя потрясающий зад, Люсиус. Он настолько хорош, что я боюсь сжечь тут все к Мордреду, если ты еще раз до меня дотронешься, - хрипло отозвался ифрит и толкнул неприметную дверь, ведущую в большое помещение, наполненное теплым паром. Сквозь неясное белесое марево пара проступали очертания большого бассейна, мраморной скамьи, каких-то экзотических растений… Все было настолько необычно, что Малфой поинтересовался: - Где мы? - Это мои купальни. При возможности перемещаться порталами нет необходимости перестраивать твой мэнор, чтобы поместить в нем такое чудо. - Мы в Дубае? - Да, Люсиус. В моем дворце. - Тут был твой гарем? – вопрос содержал только лишь любопытство, без агрессивных ноток, но Адиль все равно напрягся. - Нет, я продал «Сад любви». Здесь никого никогда не было. До тебя. - И как парятся в бане? – сменил тему Люциус. - Это хамам*, здесь наслаждаются жизнью, - улыбнулся ифрит, убирая заклинанием шальвары. Родовые татуировки резко выступили на плечах, груди и голенях, придавая и без того идеальному телу какую-то притягательную экзотичность. Малфоя бросило в жар. Он давно не был порывистым юношей, но вид крепких смуглых ягодиц, гладкой, наверняка горячей кожи, тяжелого, красивого члена заставил всю голубую аристократическую кровь прилить к совершенно определенному месту. Отказывать себе в удовольствии было не в правилах лорда, поэтому он подошел вплотную к замершему Азаму и привлек его к себе, целуя и одновременно поглаживая упругую задницу, заставляя их члены соприкоснуться. Они были почти одного роста, поэтому особых неудобств Люциус не ощущал – не приходилось ни задирать голову, ни наклоняться, а потому, когда ифрит с усилием провел руками по его голой спине, Малфой поймал себя на мысли, что тот идеален. Красивый, страстный, отзывчивый, молодой (ну что такое для ифрита три тысячи лет?), богатый, знатный… и безмерно, просто бесконтрольно сексуальный. Адиль стонал, терся об Люциуса, как огромный гибкий кот, водил руками по нежной коже спины и ягодиц и целовал. Пожалуй, Малфоя еще никогда не целовали так: наслаждаясь каждым мгновением, прикусывая губы, посасывая язык, постанывая прямо в губы, похотливо потираясь об него всем телом и жмуря от удовольствия совершенно счастливые глаза. Поэтому он даже не сразу заметил, что оказался перемещен на мраморную подводную скамейку в бассейне, полном душистой теплой воды. Счастливо вздохнув, Люциус откинул голову на бортик, подставляя чувствительную шею под умелые ласки губ и языка… которые спускались все ниже, пока темноволосая голова Адиля не оказалась полностью под водой. Горячий язык обвел напряженные соски, руки гладили живот, опускаясь все ниже, пока не обхватили налитую плоть, доставляя изысканное удовольствие: ласки под водой ощущались совсем по-другому. Момент, когда горячий, жадный рот так и не вынырнувшего на поверхность ифрита вобрал его член, заглотив сразу и до основания, Люциус, наверное, будет вспоминать и на смертном одре, как одно из самых ярких своих ощущений. Протяжно застонав, он вцепился Азаму в волосы, плававшие вокруг, как причудливые водоросли, и чуть приподнял бедра, упираясь затылком в теплый мрамор бортика. Казалось, вода вот-вот вскипит – так жарко вдруг стало всегда, в общем-то, хладнокровному лорду Малфою. Ласковый язык поглаживал выпуклую вену, горло сжимало чувствительную головку, а чертову ифриту, кажется, совсем не нужен был кислород. Хрипя, Люциус ловил губами влажный воздух, не переставая толкаться в чертов жадный рот чертова соблазнительного ифрита, подбрасывал бедра, стонал, сжимал в руках мокрые пряди, щекотавшие его предплечья, о чем-то просил, пока, крепко зажмурив глаза, не излился прямо в глотку жадно вылизывающего его член Азама. Оргазм был настолько ярким и сильным, что у Малфоя перед глазами замелькали темные мушки, а тело, казалось, совсем лишилось костей. Он обессилено сполз ниже по скамейке, грозя захлебнуться, но сильные руки не дали ему утопиться от счастья – похотливо облизывающийся ифрит,наконец, вынырнул, впился в шею расслабленного Люциуса страстным поцелуем и низко зарычал, доводя себя до пика, выплескивая в воду все то желание, всю страсть, от которой ему не было спасения вот уже несколько месяцев. Вода в бассейне забурлила, обновляясь, а Адиль уселся рядом на скамью, привлекая расслабленного Мафоя к себе. Говорить не хотелось. Хотелось водить руками по гладкой белой коже, целовать в висок, накручивать на пальцы белоснежные пряди, массировать плечи… и отчаянно стараться не возбудиться снова, а потерпеть еще полтора суток до ритуала. Пытаясь отвлечься (как можно отвлечься, если объект твоих горячечных грез сидит такой расслабленный, сыто прикрыв глаза, и даже не думает проклинать тебя или обдавать презрением?), Азам призвал мочалку, какой-то загадочный флакончик, капнул из него несколько капель и принялся нежно обмывать Люциуса, как одалиска – Великого Султана. Малфой только вздыхал, расслабленно подставлял спину и конечности, стараясь не уснуть. Когда весь он был обмыт, Азам осторожно вытащил его из воды при помощи магии и уложил на массажный стол, принявшись превращать и так расслабленного партнера в желе. Люциус только постанывал от удовольствия, чувствуя, как окончательно уходит напряжение из расслабляющихся мышц, как отступают дневные проблемы. Захотелось почему-то завалиться среди подушек, есть сладости, пить вино, курить кальян и ни о чем не думать. Нет, определенно, это место дурно на него влияет. Но как же не хочется сопротивляться! Размяв каждую мышцу, Адиль осторожно удалил с порозовевшей кожи остатки какого-то пахучего масла и протянул абсолютно безопасному сейчас Малфою шальвары и халат. Тот выгнул брови, но решил доиграть до конца. В конце-концов, они сейчас на востоке, так ведь? Завтра он вернется в дождливую, вечно пасмурную Англию и снова станет лордом Малфоем, а пока он просто побудет любовником одного невозможного ифрита. Который отлично делает массаж, кстати. И минет. И вообще… тут мысли приняли опасный оборот, и Люциус поспешно себя оборвал, чтобы не додуматься до чего-нибудь совсем уж дикого и невозможного. Адиль молчал, как будто боясь нарушить очарование момента, сказав что-нибудь, что выведет партнера из себя. Так не хотелось портить вечер! Поэтому он просто обхватил возлюбленного за плечи и переместил их на большую террасу, выходящую в ночной цветущий сад. Одуряюще пахло жасмином, тихой трелью заливались соловьи, а звезды были такими яркими, что казались ненастоящими. Люциус вдохнул полной грудью и расслабленно опустился рядом с Азамом на широкий низкий диван, обитый синим бархатом, по которому были беспорядочно разбросаны разноцветные шелковые подушки. Диван был огромен: едва доходя до колен в высоту, по площади он, скорее напоминал двуспальную кровать, с трех сторон окруженную выгнутыми мягкими спинками. По щелчку пальцев в середине импровизированного ложа появился большой поднос с едой, и Люциус почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Наевшись мяса с овощами и напившись вина, он омыл руки в серебряной миске с розовой водой и вытер их небольшим полотенцем. После чего лениво растянулся на подушках, принимая мундштук от появившегося большого кальяна. - Как тебе это удается? – наконец, спросил он, нарушая затянувшееся молчание. Которое, впрочем, не было ни тягостным, ни утомительным. - Что именно, Люсиус? - Жить здесь и при этом не отгородиться от всего остального мира, не потерять интереса к жизни? Тут у тебя настоящий рай. Каково это – жить вечно? Адиль помолчал, подбирая слова, а потом медленно ответил: - Одиночество в раю – это не то, на что стоит потратить бесконечно долгую жизнь, хаббиби. Жить долго и скучно, и интересно одновременно. Но, в конце концов, понимаешь, что если тебе не к кому возвращаться, то и жить, в общем-то, незачем. - И ты решил, что на роль такого якоря сгожусь я? - Ты не понимаешь, Люсиус, - спокойно ответил джинн. – Я ничего не решал. Судьба свела нас, когда я уже совсем отчаялся тебя встретить. Я взглянул в тебе в глаза и сразу понял, что ждал именно тебя. Мне сложно это объяснить, но я знаю, что ты – мой единственный так же четко, как то, что солнце встает на востоке. Адиль улыбнулся, вспомнив, что те же слова сказал ему Драко совсем недавно. - Что будет потом, Адиль? Родится наш ребенок и ты просто вот так исчезнешь? Заберешь его и поселишь в этом раю, вдали от мира и людей? - Это будет зависеть не от меня. Во всяком случае, это не то, чего бы я хотел в конце-концов. - А чего же хочешь ты? - Я хочу тебя, Люсиус. Тебя всего, целиком, быть только твоим, принадлежать, беречь, разделить с тобой все: твои проблемы, печали, трудности, радости… Как жаль, что ты не сможешь принять меня. Но Судьба и так слишком благосклонна ко мне. Страшно подумать, что я мог никогда тебя не встретить. Малфой помолчал и, понимая, что может пожалеть, что бы ни сказал сейчас, решил сменить тему: - Расскажи мне о демонах. Зачем им люди, если они есть друг у друга? Разве не проще заключить равный союз, чем постоянно трястись над существом в тысячи раз слабее тебя самого? - Мне кажется, что именно поэтому мужчины женятся на женщинах, - затянувшись душистым дымом, сказал Адиль. – Инстинкт защищать того, кто слабее, того, кто продлевает свой род. На самом деле, демонов, связавшихся со смертными, можно перечесть по пальцам одной руки. И большинство из них – в окружении Эрри. Его сумасшедшая привязанность к обожаемому Аэ вошла в легенды. Люциус удивился: - Когда только успела? - Ну, думаю, за три с лишним тысячи лет можно и не такое успеть. Эрри – демон, вырастивший себе Нгар из обычного смертного, более того, из человека. Говоря вашим языком – маггла. - Ч-что? - Тот, кого вы называете Северусом, живет на земле уже двенадцатый раз, каждый из которых его отыскивает Эрри и начинает боготворить, мирясь с тем, что его возлюбленный ничего не помнит из прошлой жизни – ни как был рабом, ни как Эрри воспитывал его с пеленок, ни как вырезал ради него целый народ, ни как Эрри стал Герцогом, когда Аэ предал его в прошлой жизни… - То есть?.. - Слияние душ, - подтвердил опасения Люциуса Азам. – Самая редкая разновидность партнерства. Если душа Аэ погибнет, Эрри уйдет вместе с ним, утянув за собой оба наши мира. Повисло молчание, прерываемое лишь стрекотом невидимых сверчков. - Ты сказал, что Северус был рабом… почему Эрри не женился на нем, как Астарт на Нарси? Или Нарси тоже… и Драко?! - Нет! О, Аллах, нет, конечно! Твои жена и сын не будут рабами своих избранников. Потому что они маги. Хоть и не бессметные, но, все же, обладающие волшебной силой. А Северус был магглом, то есть не имел ни грана волшебства. Стоило ему хоть раз спуститься в Инферно без рабского ошейника, и его душа осталась бы там навсегда, страдая и мучаясь от невозможности переродиться. Эр не мог постоянно оставаться в Верхнем мире, как и оставить Северуса одного – с тем вечно что-то случалось. Вот он и надевал на него ошейник. Хотя, кто чьим рабом был – это еще вопрос. Мы, демоны, не умеем отказывать возлюбленным. - Как насчет того, что ты можешь сжечь меня своим огнем? Эрри предупреждал тебя об этом после первой же нашей встречи. - Я скорее сам себе горло перегрызу, - зло бросил Адиль. –Впрочем, у тебя нет оснований мне верить. - А как же Эрри с Северусом? Высший же сильнее тебя? - Да, магически он сильнее в несколько раз, - согласился Адиль. – Эр научился контролировать свою силу, буквально запирая ее в себе. Он многим жертвует, чтобы Аэ был с ним, но никогда не жаловался и не жалел о том, что они вместе. Во время занятий любовью контролировать магию особенно тяжело, поэтому Хаэрри разработал Ритуал Единения. Демонам, чтобы закрепить партнерство, обычно достаточно обмена кровью и страстного секса, во время которого их магии сплетаются, образуя общий фон. Когда же один из партнеров – маг или вообще маггл, то приходится растягивать удовольствие на несколько дней, постепенно вливая силу в хрупкого партнера, чтобы навредить ему как можно меньше. - Да, - после паузы сказал Люциус. – Удовольствия никакого, один сплошной контроль. На кой черт вам такие неравные союзы? Даже трахнуться в свое удовольствие нельзя. - Сердцу не прикажешь, - вздохнул ифрит. – В кальяне простой табак. Мне послышалось, или сиятельный лорд сказал «трахнуться»?! Люциус хмыкнул, глядя в звездное небо, а потом перекатился под бок к Азаму, перекинул через него руку, взбил подушку и заметил: - Завтра в девять я должен быть в Министерстве. И погрузился в сон, успев подумать, что с тех пор, как он стал спать не один, высыпаться стало почему-то проще, особенно если тебя оплетают сильными крыльями, как в прошлую ночь. Под их защитой можно позволить себе побыть просто смертным, а не несгибаемым лордом, главой древнего рода. Адиль же укрыл его невесомым покрывалом и постарался отогнать от себя мысли о том, что его трудному счастью не суждено длиться более полугода. Как бы ни был сегодня расслаблен и миролюбив Люциус, нет никаких гарантий того, что завтра все будет так же. * Турецкая баня, или «хамам», своим происхождением обязана римским термам. Название «хамам» произошло от арабского слова «хам» — «жарко». Хамам обогревался с помощью большого котла с водой. Пар, образованный от кипения воды, подавался через небольшие отверстия, находящиеся в стенах. Внутреннее убранство турецких бань всегда было роскошным, ибо ещё пророк Мухаммед объявил поход в баню обязательным, говоря «Чистота — половина веры» (Муслим, Тахарет, 1). Основной отличительной чертой этого типа бань является особый температурный режим. Она не такая жаркая, как обычная баня или сауна (температура в диапазоне от 30 до 55 градусов), идеально подходит для людей, которые не любят или не переносят высокие температуры.