the princess and the rover

— Это ты. Вопрос заменяется безысходным утверждением: Эретрия, пережив за последние дни настоящий ад, смотрит даже испуганно на фигуру перед собой. Маска, брошенная в сторону, открывает её взору лицо совсем нежданное. Вместо изуродованного тролля она смотрит на черты человеческие и до боли знакомые. — Сефало. Стой она сейчас на ногах, непременно ощутила бы дрожь в коленях, но Эретрия повалена на землю и это спасает её от нежеланного проявления собственной слабости. Девиз, пронзивший собой каждый её нерв, никогда не покидает сознания: выживая в этом мире, внутренне убей себя первой, чтобы физическая боль, идущая от врага, не значила ничего. — Но ты мёртв. Ты должен быть мёртв. Как это возможно? Эретрия в полнейшем замешательстве, и бессознательная растерянность притупила в ней основные инстинкты. Тяжёлое дыхание одного из троллей, раздавшееся сзади, вернуло страннице её былую бдительность. Разбойница, сжав кулаки, приняла положение более устойчивое, постепенно поднимаясь на ноги. Если хотя бы один из этих троллей бросится в её сторону, Эретрия без раздумий воткнёт ему в черепную коробку первую железку, что попадётся ей в руки. — За последние несколько часов ты должна была понять, девочка, что возможно, к сожалению, очень многое. Не бойся, они тебя не тронут. Они слушают меня. Сефало, стоявший до этого без движений, сделал шаг навстречу разбойнице: Эретрия мгновенно отскочила назад, как если бы готовилась обезвредить названного «отца». — И какого чёрта я вообще должна тебе верить? Я видела, как ты умирал. Это что, все убитые теперь случайно воскреснут? — Эретрия, сейчас ты должна понять одно: я не желаю тебе зла. Я хочу, точнее, я должен тебе помочь. И поверь мне, если бы мне было плевать на тебя, ты уже давно стала бы обедом этих ребят. — Но почему они слушаются тебя? Именно тебя? При смерти тебя пожалели, выходили и теперь ты тут местный король? — Я всегда был обаятелен, разве нет? — Не время для шуток, Сефало. Или это плохой розыгрыш, или мне придётся убить тебя самой, что крайне не вовремя, поскольку у меня нет на это желания сейчас. — Тогда мы найдём общий компромисс, девочка. Мы просто поговорим, договорились? Думаю, что в комнате без наших друзей ты будешь более дружелюбной. — Я не буду вновь твоей пленницей… — Эретрия, ты не моя пленница. В данный момент. Мы просто должны поговорить. А потом ты сама решишь: уходить или остаться. — Я нужна своим друзьям, у меня нет на это времени, Сефало. В частности на тебя. — Твои друзья проживут без тебя несколько часов, девочка, ты достаточно пожертвовала ради них, не думаешь? Дагда Мор был побеждён, армия демонов остановлена. Четыре земли получили недолгий покой. — Недолгий? Эмберли справилась? Откуда ты знаешь? — Сейчас я многое знаю, Эретрия. И этим знанием поделюсь с тобой. Так что, будем торговаться дальше? Странница смотрит с не скрытым недоверием на внезапно воскресшего «отца». Интуиция твердит ей, что Сефало нельзя доверять, да и она не верит ему: опыт в отношениях с этим мужчиной большой, Эретрия знает его лучше, чем кто-либо другой. И также она знает, что помощь Сефало — это как история о двух концах: она или сведёт тебя в могилу, или из этой же могилы вытащит. — Прикажи им уйти. Потом я подумаю. Разбойник кивает нескольким троллям, находящимся в небольшом помещении, и они развалистой походкой скрываются за ближайшим углом, оставляя после себя эхо неуклюжих шагов. — Итак, мы совсем одни. Теперь ты довольна? — Честно говоря, нет. И только попробуй сунуть свою руку по направлению ко мне: я сломаю тебе пальцы. — Не сомневаюсь, девочка, ведь это я воспитал тебя. Привычная усмешка появляется на лице разбойника. Он, облачённый в те же одежды, что и тролли, направляется к двери за своей спиной. Легко открыв громадную дверь, Сефало проходит дальше, включая что-то наподобие светильника, который остался от прошлой эры людей. Эретрия колеблется между двумя решениями: пойти следом или использовать момент и бежать отсюда. Если бы не зёрна чести, которые проросли в душе из-за недавних событий, странница давно уже мчалась бы по подземным туннелям в поисках выхода. Но эта честь заставляет Эретрию сжать сухие губы в крепкую полосу; настороженно вздохнув, она не спеша ступает вперёд, где уже во всю хозяйствовал Сефало. — Я подумал, что ты убежала. — Хотела это сделать. Но потом поняла, что всё-таки желание воткнуть тебе стрелу в глаз чуть-чуть сильнее. Разбойник смеётся, поворачиваясь к Эретрии, и приглашает её подойти ближе к себе, к столу, заваленному книгами и пожелтевшим пергаментом. — Твоё чувство юмора всегда было бесценно, девочка. Это у тебя тоже от меня. — Ну, конечно. А теперь вернёмся к делу? Или ты хочешь обсудить со мной мальчиков и разные причёски? Сефало продолжает хохотать с закрытым ртом, глухой, даже рокочущий смех утопает где-то внутри него, растворяется в подрагивающей глотке. Эретрия всё ещё поглядывает в сторону приоткрытой двери: если Сефало что-то задумал, она должна догадаться до того, как её окружит толпа не моющихся троллей. — А что, девочек обсуждать не будем? Взгляд Эретрии многозначительный, направленный на самодовольное лицо Сефало. Странница в удивлении приподнимает брови, абсолютно точно прожигая в мужчине дыру. — Ты же не хочешь испытывать моё терпение, Сефало, так ведь? Может, объяснишь мне уже, зачем притащил меня сюда и сохранил мне жизнь? Судя по нашим взаимоотношениям в последнее время — это поступок для меня совершенно непонятный. — Я не единственный человек, который остался жив среди троллей. Знаешь, они ведь не съедают всех поголовно. Тролли обладают интересным интеллектом, но его недостаточно, чтобы в полной силе противостоять своим врагам. Иногда они отбирают себе соратников из людей или эльфов. Мне повезло. — Получается, тролли всё-таки выходили тебя и сделали своим братом по оружию, что-то вроде этого? Тебя, Сефало? Мне становится их жалко. — Не будь так критична по отношению ко мне, Эретрия. Смерть меняет людей. Я ведь фактически умер. И поверь, это меня изменило. — Если бы я тебя плохо знала, непременно поверила бы. К сожалению, я с тобой всю жизнь провела, ты не способен измениться, Сефало. Вспомни хотя бы свою зависимость от эльфийских камней. Уверена, ты и сейчас бы приставил нож к горлу Уилла, чтобы тот отдал тебе их. — В чём-то ты, безусловно, права. Но ты берёшь во внимание слишком мелочные ситуации, девочка. Я говорю о масштабных проблемах, которые сейчас заключены в кое-ком. — Проблемы? Ты же сказал, что Эмберли справилась, мы победили. — Ты не знаешь, какой ценой всё это было достигнуто. И ты не знаешь, что случилось в Арбарлоне. Эретрия, хмуря брови, опускает взгляд к бетонному полу под своими ногами: в храме под действием чар хранительниц адского огня Эретрия в порыве гнева сказала Эмберли, что та не прожила бы без неё и дня в их приключении. Это было правдой в некоторой степени, и когда странница отпускала Эмберли с Уиллом, она была уверена, что последний наследник из рода Шаннары защитит принцессу. Сейчас, слыша в голосе Сефало ощутимые изменения, странница чувствует, как напряжение сковывает её тело. — Что случилось, Сефало? Что случилось с Эмберли и Уиллом? — Эмберли не сказала тебе, верно? — Не сказала что? — Эретрия, принцесса и была семенем, которое нужно было для возрождения Элкриса. — Что? Нет. В каком смысле? Откуда ты знаешь? Что за чушь? Странница отступает назад: непонятная ей самой буря под сердцем расплавленной сталью проносится по венам, разнося с собой жар и ярость. В глазах Эретрии читается недоверие, не желание поверить, начальная стадия отчуждённости, настоящий гнев. Глаза, принимающие оттенок расплавленного янтаря, привлекают внимание Сефало и он продолжает. — В самом прямом, Эретрия. Эмберли — семя, она была той жертвой, чтобы спасти Четыре земли от нашествия демонов. И она сделала правильный выбор, она спасла нас. — Нет. Это ложь. Ты врёшь мне! Голос странницы повышается на целую октаву, она готова срываться на необузданный крик. Стиснув челюсти, Эретрия замирает на месте, сводя брови вместе от нахлынувшей волны боли, которая подобна была жалящим беспощадно хлыстам с бесконечным количеством заострённых шипов. — А смысл мне врать тебе, девочка? Я мог бы просто приказать тебя убить. Но твоя миссия ещё не окончена. Ты нужна этим землям. И ты будешь нужна Эмберли. — Но… она умерла? Что с ней? Эмберли… она жива? Я увижу её? Уилла? — Уилл и так мчится к тебе, совсем скоро ты встретишь его, он поведает тебе историю со своей стороны. — Ты не ответил насчёт Эмберли. Где она? — Она везде. — Что опять за чушь, Сефало? Ты, в самом деле, хочешь испытать мой гнев на себе? — Эмберли, её душа, заключена внутри Элкриса. Теперь она — это Элкрис. И она присматривает за каждым из нас. Особенно за тобой и Уиллом. Тебе придется смириться с этим, Эретрия, ты должна сейчас принять это. — Замолчи! Возглас, сорвавшийся с губ странницы, разрезает тишину подобно острому кинжалу, терзающему плоть. Эретрия чувствует тот же прилив сил, который был в храме, когда на коже её проступила карта, ведущая к Сэйф Холду, к храму. Глаза, устремлённые на Сефало, затягиваются желтоватой пеленой, и Эретрия в большей степени ощущает, как на теле проступают те же линии. Оранжевые, почти красные полосы берут своё начало от маленькой татуировки, и покрывают собой плечи, руки и спину странницы. Сефало наблюдает абсолютно спокойно, его изучающий взгляд скользит по телу Эретрии, впитывая малейшие изменения, проявляющиеся на ней. Лишь когда стол, стоящий рядом с ним, начинает покачиваться из-за энергии, исходящей от Эретрии, разбойник немного поддаётся трезвому осмыслению скорой опасности. — Дитя Армагеддона. Это правда. Упоминания оказывается предостаточно, чтобы образно выбить из-под ног Эретрии твёрдую поверхность. Глаза, до этого пылающие, принимают привычный тёмно-шоколадный оттенок; пропадают и линии, пронзающие её тело. В памяти странницы вспыхивают картины произошедших событий в храме. Она помнит, как те наверняка точно ведьмы назвали её также как и Сефало сейчас. — Не называй меня так. — Поздно отрицать то, кем ты являешься, девочка. В тебе заключена сила адского огня, в тебе сам хаос, ты — ключ к разрушению. И эта сила, которой ты не умеешь пока что управлять, она будет уничтожать тебя изнутри, она подчинит тебя себе и сделает из тебя чудовище. Не позволяй этому злу брать над собой контроль. — Откуда ты знаешь обо всём? — Я же сказал, что фактическая смерть изменила меня. Я стал умнее, правда? — Сефало. Эретрия, опустив голову и позволив плечам поникнуть, на мгновение закрывает глаза: мысли буйным роем кружатся в голове, принося сплошной дискомфорт и неудовлетворение. Она до сих пор отказывалась верить в то, что произошло с Эмберли. — Я могу помочь тебе, Эретрия. — И как же? В чём подвох? — На этот раз никакого подвоха, честное слово. Как я и сказал, Четыре земли всё ещё находятся в опасности, которая рано или поздно проявит себя. К этому моменту ты должна быть готова, как и Эмберли. Если не вы, то всем нам придёт конец. — Но ты сказал, что она — это Элкрис теперь. Я буду путешествовать с огромным деревом? И что за опасность? — Ты помнишь Бэндона, Эретрия? Странного мальчишку, который избегал любых прикосновений? — Если это тот парень, из-за которого меня поймали в Арбарлоне, в замке, куда меня отправил, между прочим, именно ты, то да, я помню его. И что с ним не так? Кроме того, что я надеру ему зад при первой же встрече. — Это хорошо, что ты настроена так решительно. Его зад надирать тебе придётся не единожды. — Может, ты перестанешь говорить загадками, Сефало? Меня начинает раздражать твоя резко выросшая мудрость. Разбойник издаёт привычный смешок, садится на ближайший стул и складывает руки у себя на груди. Посмотрев на стул, стоящий около Эретрии, он кивает и ждёт реакции от странницы. Когда она наконец-то присаживается, натянутая как стрела, Сефало улыбается. — Бэндон попал под влияние Дагда Мора. Тьма, которую излучал Дагда Мор, глубоко проникла в сердце Бэндона. Он обладает такой же разрушительной силой, Эретрия, как и ты. И он не смог совладать с ней. Это сделало из него чудовище, которое теперь угрожает нашему существованию. И вы с Эмберли должны будете с этим разобраться. — Мы с Эмберли? Должны? Серьёзно? Как ты себе это представляешь? Меня и дерево? Буду отламывать веточки и кидать их в Бэндона? Язвительность в голосе Эретрии плещется, словно яд, испускаемый самой опасной змеёй. Привыкшая волнение своё скрывать за наигранным и таким убедительным сарказмом, странница в изумлении приподнимает бровь, намекая на всю безумность речей Сефало. — Сейчас не время для шуток с твоей стороны, девочка. Это опасно настолько же, как и идущая на тебя армия демонов. Бэндон способен на ужасные вещи, и мы даже не знаем точно, насколько великая мощь заключена в нём. — А если он ни на что не способен? С чего вообще такая уверенность, Сефало? Или мудрость принесла с собой старческий маразм? Дагда Мор остановлен, как и его демоны, разве какой-то мальчишка может быть теперь опасным для Четырёх земель? — Ещё как может. И ты совсем скоро в этом убедишься. — Всё, у меня нет больше времени на твои сказки, Сефало. Видимо, смерть выбила из тебя тот немногий здравый рассудок. Мне надо идти. И даже не пытайся меня остановить. — Я и не буду, Эретрия. Ты сама вернёшься ко мне. А я терпелив теперь. Тролли не тронут тебя, не беспокойся, они даже выведут тебя. Ступай. Поднявшись на ноги, странница смотрит на Сефало с решимостью и вызовом; подойдя к неизменно приоткрытой двери, Эретрия в последний раз осматривает комнату, затем выходит прочь и почти сразу натыкается на рослого тролля. Она не врезается в безобразный силуэт перед собой благодаря неизведанной силе, только реакция уберегает от противного столкновения. Эретрия была готова к драке. Остановив свой взгляд на валяющемся рядом камне, она намеревалась нанести удар первой. Если бы странница не потратила несколько секунд на обдумывание своей атаки, могло бы случиться что-то ужасное, ведь сам тролль, как оказалось, совсем не питал к ней враждебных чувств. Он развернулся и лениво зашагал вперёд, поворачивая после налево, откуда и притащили Эретрию. — Ладно. Может быть, Сефало не соврал. Хмыкнув, Эретрия последовала за троллем, избегая контакта с другими представителями этой расы.