October and April

Скажи, чего тебе не хватает, чтобы ты был счастлив, Мико? Ванная. Парень сидит на холодном полу, откинув голову назад. Рыжие кудри падают на бледное лицо. Такие любимые голубые глаза — плотно закрыты. Слезы спускаются по бледным щекам к подбородку и падают вниз. Рядом валяется лезвие — тонкое и чертовски острое. На запястьях ужасное количество красных полосок. Глубокие и легкие, длинные и короткие, они тянутся вдоль по венам, и лишь некоторые пересекают их поперек. Капли крови медленно спускаются по рукам вниз, к пальцам, и с них падают на кафель. Почему же ты продолжаешь это делать, милый? Молча опускаюсь на колени рядом. Осторожно касаюсь пальцами его руки. Он открывает глаза. Шевелит губами, словно пытаясь что-то сказать. — Все будет хорошо, — тихо говорю я, встав с колен и протягивая ему руку. Все еще теплые, окровавленные пальцы неуверен касаются моей ладони. Сжимаю его руку и помогаю ему подняться. Касаюсь губами его виска. Он из всех сил сжимает мою руку. Веду его в комнату. Он останавливается рядом со стеной и сползает на пол. Тихо продолжает плакать. — Подожди, — говорю я, касаясь его волос пальцами, — я сейчас вернусь. Быстро сходив за аптечкой, захожу в комнату и сажусь напротив рыжеволосого. Пытаясь заставить себя не думать ни о чем, беру его руку и кладу себе на колени. Кровь уже начала остывать. Достаю из аптечки вату и перекись. Он все плачет. Плачет, виновато опустив голову. Рыжие кудри все еще падают на лицо. Аккуратно убираю его волосы за ухо. Целую в висок, пытаясь хоть как-то успокоить. Смочив вату, провожу ею по запястью. Мико тихо шипит. Это, наверное, очень больно. Больно ощущать холодную жидкость на свежих ранах; его рука сейчас ужасно печет. Беру вторую руку и провожу ваткой по ней. Приглушенно рычит, сжимая ладонь. — Потерпи немного, — шепчу я, касаясь губами нетронутой лезвием кожи на запястье. Пробегаюсь взглядом по порезам. Многие из них заживут, не оставив следов, и лишь несколько, возможно, останутся шрамами. Касаюсь его щеки губами. — Прости меня, — тихо произносит он, случайно задевая губами мое ухо. — Ты ведь больше не сделаешь этого? — спрашиваю я. Пусть он и пообещает, я знаю, что это может повторится. Но так хочется верить, что это последние порезы на его руках. Я бы хотел знать, что творится в его душе. Что так сильно расстраивает его? Из-за чего он так часто плачет и режет себя? Мико приподнимает голову. Красные заплаканные глаза. Такие пустые. Но одновременно в них можно прочитать то, насколько ему плохо. То, насколько сильна его боль. Побледневшая кожа. Такая тонкая и нежная, как лепестки цветов. Бледные губы. Губы, прикосновения которых я чувствовал совсем недавно. Его теплые пальцы касаются моей руки, но в следующий момент Мико убирает руку и прячет взгляд. Молчит, то ли не желая отвечать, то ли боясь чего-то. Старается закрыться. Выстроить невидимую стену. Стену, через которую его никто не ранит. Через которую никто не сможет добраться до него. Маленький глупый мальчишка с космосом в глазах. — Мико, — тихо зову его, садясь ближе, — Я никогда не уйду. Даже если ты будешь просить, я все равно не брошу тебя. Осторожно касаюсь его скул пальцами. Он разглядывает раненые руки. Милый маленький мальчик, который медленно разбивается на мельчайшие осколки. Ему страшно оставаться одному. Ему больно жить в этом мире. И он пытается заглушит этот страх, причиняя себе вред, пытаясь умереть. А я ведь знаю, что где-то там он все еще тот же Мико. Мальчик, который так звонко смеется. Мальчик с огоньками в глазах. Но сейчас он все больше плачет, чем улыбается. В глазах, вместо радостных огней, боль и отчаяние. Он боится людей. Боится, подпуская лишь меня к себе. Выстраивает стены, в надежде, что это хоть как-то защитит его. Прячется в своей комнате, веря в то, что там его никто не разрушит, не сделает больно. Режет себя, думая, что если он уйдет из жизни, будет лучше. Такой глупый и беззащитный. Он, наверное, так устал от всего. Устал от этой жизни. Устал выстраивать стены и запирать двери. Устал отталкивать людей. Устал боятся. Устал плакать. Устал от себя. Осторожно притягиваю его к себе и целую в лоб. — Я больше не поступлю так, — тихо говорит он, обвивая мою талию руками. Сильно прижимается и дрожит всем телом. — Я верю тебе, — отвечаю я.