Сцеловать твою боль

— Что случилось? Сейчас ночь, но Сэм открывает дверь полностью одетым, с ясным взглядом и убранными в пушистый хвост волосами; за ним на столике светится ноутбук. Сэм никогда не сдаётся. Если нужно, он будет искать до конца света. Но нет — не нужно. — Мы нашли лекарство. У Сэма отвисает челюсть. — Нашли? Как? И что это? Проскользнув мимо него в комнату, Дин проводит рукой по лицу. Он смущён, но такое не скроешь. Сэм запирает дверь и ждёт. — Ты не поверишь, — говорит Дин. — Обещай, что не будешь смеяться. Сэм приподнимает брови. Дин делает глубокий вдох. — Мне надо заняться с Касом сексом. Выражение лица Сэма бесценно. Они таращатся друг на друга с минуту, а потом Сэм расплывается в ухмылке. — Не смешно, — рычит Дин. — Ты серьёзно? — А не похоже? Дин оседает на кровать Сэма и зарывается руками в волосы. Сэм какое-то время молчит, а потом садится рядом. — Как вы это выяснили? Дин ему рассказывает, ничего не опуская — словно надеясь, что станет легче от того, что он всё озвучит. Если и так, то он ошибался. Всё звучит ещё безумнее, как какая-то дурацкая сказка. Это не Спящая Красавица и не Дисней. Сэм, спасибо ему, выслушивает молча, и лишь потом задаёт вопрос на миллион долларов. — Так что ты будешь делать? Дин смотрит на свои руки. Повисает молчание. — Проедусь, вот что, — говорит он наконец. ~ ~ ~ Возвращается он уже днём. Остаётся в машине на парковке и открывает пиво. И думает. Думает о том, о чём в жизни не думал. Он делал много какой сложный выбор (продать душу демону — то ещё решеньице), но ни от чего ещё его так не подкидывало. По крайней мере, душу он продал ради Сэма. А это… это совсем другая история. Основных мысли две. Секс с мужчиной не особенно его вдохновляет, особенно после того, что было в Аду, хотя сейчас, конечно, та жесть не повторится. И Кастиэль ангел. Это… это его и терзает. Спустя сорок пять минут дверца машины открывается — Дин чуть не выпрыгивает из кожи, — и на соседнее сиденье опускается Сэм. — Привет, — осторожно говорит он. — Ну? — Я думаю, Сэмми. — Что ты… — Пожалуйста, Сэм! Сэм кивает и отводит взгляд. Пару минут он сидит молча, а потом прочищает горло. — Слушай, Дин… — Знаешь, мне и так несладко, а ещё ты со своими лекциями. — С чего ты взял, что я с лекциями? — Я просто… слушай, мне несладко, понял? Сэм хмурится, поджимая губы. — Дин, ты уж извини, но обычно ты трахаешь всё, что движется. Дин отвечает ему яростным взглядом. — Женщин, Сэм. Не парней. И уж точно не долбаных ангелов! — А как же Анна? — Это не считается! — Да, Дин и сам уже о ней вспомнил. — Она тогда была человеком. Кастиэль — полноценный ангел. Он ни разу не человек. Сэм замолкает, и Дин отворачивается от него, глядя в лобовое стекло. Ему приходит в голову, что Руби вообще-то тоже ни разу не человек, так что вряд ли Сэм поймёт. Вздохнув, он трёт виски, гадая, как это так вышло, что он, Дин Винчестер — единственное препятствие на пути освобождения ангела господня от вечности ужасных страданий. Конечно, Кастиэль и сам спас его от такой же вечности, но он-то сделал это по приказу. Должен ли Дин ему за это? — Дин, — говорит Сэм с пугающе серьёзным выражением лица. — Я не буду тебе говорить, что делать. Выбор за тобой. Скажу только, что ты знаешь, что он сейчас чувствует. Просто… поставь себя на его место. На Дина накатывает усталость. Безнадёжная усталость. Он уже неделю нормально не спал, его мозг сейчас поджарится, а стрелка его морального компаса бешено вертится по кругу. Он смотрит на Сэма, Сэм смотрит на него, и Дин понимает, что выбора у него никакого нет. — Кастиэль меня пугает, — честно говорит он. — Он ангел, Сэм. Сэм пожимает плечами. — Ты сорок лет провёл среди демонов. Что может быть страшнее? Тут он прав. ~ ~ ~ Кастиэль оставался один часы, и Дин чувствует себя последней сволочью. Входя в номер, он ожидает… ну, он не уверен. Разочарования? Гнева? Но глаза Кастиэля полуприкрыты, он лежит на спине, вытянув руки по бокам ладонями вверх, и дышит коротко и часто, как собака. Значит, он на пике приступа боли. Дин вздыхает. Всегда тяжело видеть, как кто-то страдает, но с Кастиэлем ещё хуже. Может быть, потому, что боль для него — это что-то новое, и он ещё не научился с ней жить и бороться с ней гордостью, смущением или привычкой. Дин может это прекратить. Может. Почему тогда он в таком ужасе? Сняв куртку и разувшись, он подходит к кровати и стоит и смотрит, пытаясь понять, что делать. Он думал, что принял решение, но теперь уже не уверен. Он на самом деле сможет заняться сексом с ангелом? С небесным воином, с созданием, которое на тысячи лет его старше? Кастиэль — не какой-нибудь павший и возродившийся в хрупком женском теле ангел с огромными глазами, рыжими волосами и мягкими нежными ладонями. Кастиэль… ну, он Кастиэль. Он вытащил Дина из Ада, оставил отпечаток на его плече, снёс деревья у его могилы просто по пути, как упавший метеорит, вернул его назад во времени, вырубил Бобби и Сэма одним прикосновением. Он неимоверно крутой воин, и, ранен он или нет, Дину он не пара. И тут Кастиэль стонет, его глаза под опущенными веками быстро подёргиваются, и Дин забывает все свои страхи. Кастиэль страдает. Ему больно. Дин всю жизнь ставил потребности других превыше своих, это его вторая натура, и он понимает, что сделает то, что нужно. — Эй, — он касается плеча Кастиэля. — Проснись, Кас. Ответа нет. Кастиэль в сознании, но ему слишком больно. Сделав глубокий вдох и словно в попытке найти другой выход оглянувшись, Дин бормочет: — Ладно. Я могу это сделать. Давай, Дин. Он целует Кастиэля в губы — поначалу мягко, а потом настойчивее. Чувствует он себя нелепо, как принц, целующий Спящую Красавицу, а ещё более странно то, что он не размыкает губы, так что это даже не ощущается как настоящий поцелуй. Как будто он бабушку целует или типа того, хотя не то чтобы это было ему знакомо, и в этом нет ничего сексуального. Может, это и к лучшему. Поначалу Кастиэль не реагирует. Но потом его глаза распахиваются, и он изумлённо смотрит на Дина. Вздрогнув, он произносит что-то вроде тихого «мммм», преисполненного удивления и радости, и тянется ладонью к щеке Дина. Тот старается не вздрагивать, подавляя инстинкт; Кастиэль в любом случае не замечает. Он раскрывает рот, словно приглашая, и Дин ощущает его дыхание. Ему снова приходится заставить себя не отстраниться. Он сможет это сделать. Сможет. Кас хлопает ресницами и приподнимается над кроватью — выше, чем за всю предыдущую неделю. Это хорошо, потому что у Дина уже спина заныла. Кастиэль опускает и вторую ладонь на его щёку, и Дин чувствует себя в ловушке, но не отдёргивается, потому что, чёрт, Кастиэлю сейчас явно не больно, а ведь в этом и план. Его нужно исцелить. Это его миссия. Поцелуй разрывает Кастиэль. Он не отнимает ладоней от его лица и пристально смотрит ему в глаза. — Ты уверен? — спрашивает он, тяжело дыша, и, едва произнеся это, с полузадушенным криком снова падает на кровать, закатывая глаза от невыносимой боли. Это оказывает на Дина странное воздействие. Кастиэль осознанно отстранился от него, чтобы убедиться, что он в порядке, и теперь он в агонии, потому что… потому что, несмотря на боль, отчаяние и желание умереть, Кастиэль всё равно беспокоится о нём. И если это не доказательство того, что Дин поступает правильно, тогда он не знает, что ещё нужно. — Уверен, не беспокойся, — говорит он, хотя его едва ли слышат, и забирается на кровать, потому что наклоняться над Кастиэлем неудобно. Стараясь не задеть рану, он ложится на бок и поворачивает голову так, что их губы снова находят друг друга. Кастиэль мгновенно расслабляется и с облегчением выдыхает; Дин не успевает сомкнуть губы и ощущает его сладкое, чистое и тёплое дыхание. Против воли ему это нравится; оно никак не отличается от того, что он ощущал раньше, и, чего бы он ни ожидал, пока всё нормально. Кастиэль поворачивается на бок, и они лежат лицом к лицу. Его ладонь снова находит щёку Дина. Кастиэль пробегает по ней пальцами, и Дин, не задумываясь, тоже поднимает руку и обнимает его за шею. Когда он осознаёт, что сделал, сердце подскакивает от удивления, но это вышло совершенно естественно: он просто лежит с кем-то на кровати, деля один воздух на двоих и соприкасаясь телами, он делал это уже сотни раз, может, и больше, и неважно, кто лежит рядом с ним, когда всё уже решено. Может, это будет не так и сложно. Они целуются, кажется, вечность, и с каждым мгновением Кастиэль ощутимо становится сильнее. Его рука сползает к талии Дина, притягивая его ближе, и он забрасывает на его ногу свою, обнажённую; в этом движении открыто читается желание. Их члены довольно близки друг к другу, и да, Дин вроде как немного завёлся. Осознав это, он вспыхивает и, не подумав, разрывает поцелуй, чтобы перевести дыхание. Кастиэль дышит так же тяжело; его губы покраснели и припухли, и какое-то время боль его не тревожит. Дин успевает спросить: — Так как далеко мы заходим? — Насколько понадобится, — тихо отвечает Кастиэль. — Пока это не исчезнет, — он кивает на свою окровавленную повязку. — Дин… я никогда не делал этого в человеческом теле. Я не хочу причинить тебе боль. — Просто остановись, когда я попрошу, ладно? — Дин сам поражается тому, как спокойно звучит его голос. — Обещаю. Прости, что… С губ Кастиэля срывается ужасный полный боли стон, и его складывает пополам. Он хватается за бок, и Дин толкает его на подушку и целует что есть силы. Он больше никогда не хочет слышать от него подобных звуков. Никогда. Поразительно, какая сила ему дана; это безумие, но это его возбуждает. И у него нет сил на то, чтобы подумать о неправильности происходящего. Кастиэль обхватывает его за спину и тянет на себя; Дин оказывается лежащим на нём, причём Кастиэлю явно не больно, хотя Дин давит на рану. Руки Кастиэля сползают к его ягодицам, сжимая их сквозь джинсы, и Дин отчётливо ощущает его стояк; Кастиэль наверняка точно так же ощущает его. Их ноги переплетаются, рука Кастиэля пробирается ему в джинсы… вот и оно. Дин сейчас займётся сексом с ангелом, а его тело, кажется, забыло, что двадцать минут назад он был в ужасе от одной этой мысли. Теперь оно даёт полный вперёд, и чёрт, Дин надеется, что Сэм никогда не узнает о том, как ему это нравится. Кастиэль целует его почти до боли, словно он умирает от жажды, а Дин — водопад. Он становится всё настойчивее и, кажется, не замечает, что его щетина царапает кожу Дина, дышать тому уже почти нечем, а губы совершенно искусаны, но Дин и не думает жаловаться. Он в жизни не целовался ни с кем так долго, и это странно, но он не может оторваться от губ Кастиэля, ведь ему станет больно, а Дин решительно настроен исполнить свой долг. Впрочем, все его мысли о долге вытесняет удовольствие. Пальцы Кастиэля тянут его ремень, тот исчезает, пуговицы расстёгиваются, джинсы сползают вниз, и Дин не может сдержать улыбки от того, что Кастиэлю явно досаждают все эти препятствия, и от того, какой он неукротимый и дикий. Чёрт, это сексуально. Да, сексуально. Он считает мужчину сексуальным, и ему бы испугаться этой мысли, но нет. Кастиэль снова отстраняется, дико и опасно улыбаясь, и облизывает губы. Его грудь тяжело вздымается, и Дин, в свою очередь облизываясь, улыбается в ответ. — Ты в порядке? — спрашивает он, удивляясь хриплоте своего голоса. — Пока да. Кастиэль садится, помогая ему снять джинсы как можно быстрее; Дин рассчитывает секунд на двадцать и торопится снять футболку, но не успевает дотянуться до губ Кастиэля, прежде чем тот вскрикивает от боли и падает на него; они оба неуклюже валятся на пол, что было бы смешно при других обстоятельствах. Дин набивает себе новые синяки на заднице и локтях, но не это важно, а то, что Кастиэлю снова больно. Он безвольно обмякает на Дине, вздрагивая, и, чёрт, им придётся постараться, чтобы ему не пришлось так отключаться постоянно. Приподняв голову Кастиэля, он целует его и получает в награду тихий стон облегчения. Когда Кастиэль наконец перестаёт дрожать, они устраиваются удобнее; Кастиэлю явно не хочется снова забираться на кровать, и это не радует, но отсюда они хотя бы не свалятся. Где-то спустя минуту Кастиэль снова бодр и свеж и принимается ласкать Дина; они оба обнажены, и Дин не может перестать думать о том, какой он стройный и подтянутый и какая от него исходит сила. Он запутывается пальцами в волосы Кастиэля, откидывая их с его лба, и тот открывает глаза и смотрит на него. В них мелькает что-то красное, и Дин вздрагивает. — Это заклинание, — шепчет Кастиэль, спускаясь поцелуями к его шее. — Оно выходит из организма. Я делаю… то, что оно мне велит. Дин пытается ответить, но его шею ласкает горячий, влажный, чувственный, волшебный язык, и он под страхом смерти не смог бы выговорить ничего внятного. Он лишь стонет и не перестаёт стонать, когда язык Кастиэля спускается ниже, к ключицам, скользит по груди, обводит татуировку, не упуская ни одного штриха, и только когда он переходит к левому соску, Дин осознаёт, что они не целуются, но всё в порядке. Он открывает было рот, готовый предположить, что достаточно контакта обнажённых тел, но тут Кастиэль начинает по очереди втягивать его соски в рот, одновременно разминая плечи, и Дин снова теряет дар речи. Ему хорошо. Очень хорошо. Это глупо, потому что не одна женщина делала с ним то же самое, но сейчас всё куда приятнее. Может, дело в немного колючей щетине? Или мужские языки отличаются от женских? Да ну, это бред. Может, дело в том, что Кастиэль ангел, и у него всякие там особые силы, и… Потом Дин теряет и способность мыслить, потому что он очень возбуждён, и его член трётся о паховые волосы Кастиэля, иногда задевая и его стояк, и, наверное, пора с этим что-то делать. Словно угадав его желание, Кастиэль вдруг обхватывает его член ладонью, и Дин вскрикивает от удивления; потом он вскрикивает снова, но от чувства, и близко не напоминающего удивление, потому что Кастиэль сползает вниз и принимает его в рот с жадностью человека, в жизни ничего не евшего. — Святая матерь бо… — шипит Дин, но не договаривает, решив что это не время для богохульств. Он выгибается на полу и неосознанно толкается в рот Кастиэля. — Я думал, в центре внимания должен быть ты, — добавляет он и стонет так, как, по его мнению, можно стонать лишь в дешёвом порно. Если Кастиэль и правда никогда не занимался в этом теле ничем таким, значит, он сутки напролёт на это смотрел, изучая технику. Кастиэль оглаживает его яйца, и Дин беспомощно стонет, совершенно теряясь в ощущениях. Его нервные окончания ещё никогда не отправляли в центры удовольствия такие быстрые сигналы; Кастиэль облизывает его головку, поддразнивая и заставляя дрожать, а потом двигает головой вверх-вниз в темпе, который определённо нельзя назвать иначе как райским. Дин уже не может сдерживаться; он цепляется за волосы Кастиэля, удерживая его на месте, стискивая пальцы и совершенно забывая о каких бы то ни было проклятиях и вообще всём кроме того, что это Чертовски Потрясающе. Кастиэль старательно сосёт, но как только Дин думает, что больше не выдержит, он отстраняется и тянется вверх, снова его поцеловать. На вкус он как пот и смазка Дина, и это невероятно эротично. Дин снова стонет и впивается в его плечи ногтями, оставляя следы. Кастиэль, протолкнувший язык ему в рот, не против; он трётся членом о его ногу, и Дин, на мгновение вспомнив о тех больных и извращённых вещах, что делали с ним в Аду, о той боли и криках, понимает, что сейчас всё иначе. И, чёрт его дери, он хочет это сделать. Он тянется к члену Кастиэля и начинает его поглаживать, угадывая, насколько крепко сжимать ладонь и как быстро двигаться. Кастиэль бормочет ему в рот что-то невнятное и опускает голову, дрожа от напряжения. Его волосы набиваются Дину в рот; он хочет уронить Кастиэля на спину и вылизать каждый дюйм его тела, но они лежат между кроватью и стеной, развернуться там особенно негде, да и про окровавленные повязки нельзя забывать, так что он просто гладит его спину одной рукой и ласкает член второй. Когда Кастиэль снова поднимает голову, его глаза уже заметно краснее, и это пугает. Но он страстно целует Дина, прижимаясь к нему всем телом. Потом Кастиэль снова сползает ниже; Дин испускает шипящий выдох, когда его рука проскальзывает по члену и за него, приласкав яйца и мягко надавив на анус. Дин собирается, готовясь к худшему, потому что ему прекрасно известно это самое «худшее» благодаря Аластору и его прихлебателям. Но Кастиэль действует неторопливо и размеренно. Он не спешит, просто растягивает Дина понемногу, второй рукой лаская его член. Когда в Дине оказывается уже два его пальца, он закрывает глаза и ощущает частое биение сердца, но ему не больно, почти нет, и не сравнить с пережитым когда-то, и от облегчения ему хочется расплакаться. Когда внутри него наконец оказывается член Кастиэля, Дин громко стонет, цепляясь за его руки, потому что ему нужно за что-то ухватиться, а одеяло с кровати он давно уже стянул. Больно, конечно, больно, и он сжимает зубы, жалея, что не подумал о каком-нибудь вазелине или типа того, но уже поздно, да и вообще-то становится лучше, особенно когда Кастиэль проникает глубже и задевает простату. Кастиэль почти лежит на нём, и им немного неудобно, потому что Дин бы с удовольствием развёл ноги пошире, но места для этого недостаточно. После первого настоящего толчка он запрокидывает голову; Кастиэль целует его в шею. И вот они трахаются, медленно и плавно, и Кастиэлю не больно, и его глаза сияют красным, и у него вид такой сосредоточенный, что Дину хочется закричать от того, как это возбуждает; ни разу в жизни его так не возбуждало чьё-то выражение лица. Между ними почти нет пространства, как и вокруг них, так что всё выходит даже интимнее, чем было бы на кровати, но Дин умудряется просунуть руку к своему члену. Тереться им о живот Кастиэля приятно, но недостаточно. Дин ласкает себя, доводя до грани, и пытается понять, как долго продержится Кастиэль и когда ему лучше ускориться, чтобы за край они шагнули вместе. Кастиэль сильно толкается внутрь него, и они оба давятся воздухом. — Дин… Винчестер, — говорит Кастиэль, и их губы снова встречаются. Он закрывает глаза, а Дин нет, и он видит его ресницы и брови, замечает, что несмотря на жар, на его лбу нет пота (конечно, он же ангел). Язык Кастиэля двигается у него во рту, а член — в заднице, и они единое целое, сверху донизу, и есть в этом что-то правильное. Кастиэль открывает глаза, совершенно синие, и они молча смотрят друг на друга, продолжая двигаться. И в этот момент Дин осознаёт, что чёрта с два они не сделают того же, когда Кастиэль уже будет исцелён. А на лице Кастиэля отражается ровно та же мысль. А ещё Дин осознаёт, что они с Кастиэлем не просто человек и ангел. Они пара. Ну а ещё в этот же самый момент они кончают, практически одновременно. Дин проглатывает свой крик, изливаясь; к его удивлению, оргазм медленный, словно ленивый, такие редко у него бывают. Это не вспышка экстаза последних мгновений, а медленное горение всего тела, от кончиков пальцев до макушки. Он впивается в руки Кастиэля пальцами и не может разжать их, а Кастиэль напряжён и часто-часто дышит в рот Дина; его ресницы трепещут, а в глазах, перед тем как окончательно исчезнуть, мелькают последние красные искорки. Кастиэль толкается внутри него раз, другой, третий, и издаёт звук настолько исполненный счастья, что Дина трясёт. Ему даже не нужно опускать взгляд, чтобы понять, что на повязках больше нет крови, а на теле Кастиэля — ран. Кастиэль падает на него, дрожа и утыкаясь лицом ему в плечо. Они лежат и пытаются выровнять дыхание. Дин смотрит в потолок, гадая, какого чёрта произошло и почему он не в состоянии не думать ни о чём ином, кроме как о Кастиэле, сексе, жаре и выражении глаз Кастиэля, когда он кончил. Ему хочется кричать, потому что это точно не то, чего ему не хватало в жизни. Разве она без того недостаточно сложна? Спустя мгновение он уже всё это забывает, потому что Кастиэль плачет. — Что такое? Что случилось? — спрашивает он, опуская ладонь между лопаток Кастиэля и чувствуя, как он дрожит. Ему становится страшно, очень страшно: если ему больше не больно, какого чёрта он плачет? Кастиэль не отвечает, просто беспомощно рыдает ему в плечо, цепляясь за него. Дин начинает паниковать. — Кас, прекрати, пожалуйста, — хрипло велит он. — Пожалуйста, ты меня пугаешь! Что не так? Тебе всё ещё больно? — Нет, — выдыхает Кастиэль. — Я исцелён. Всё сработало. — Так какого тогда?.. Кастиэль отстраняется, садясь. Его глаза покраснели, а лицо мокрое, и он не вытирает слёзы; он явно никогда ещё не плакал и понятия не имеет, что с ними делать. Взгляд у него такой безутешный, что Дин приходит в ужас. — Теперь я знаю, каково это, — горько произносит он. — Я понимаю боль. Мы все лишь смотрели, наблюдали и думали, что понимаем, думали, что знаем, почему люди делают то, что делают, но мы ошибались. Мир полон боли, и с этим ничего не поделать. На то воля Господа. В мире так много страданий, Дин, и раньше я этого не понимал. Закрыв лицо руками, он снова начинает рыдать, и это так нелепо и безумно, что Дин снова теряет дар речи. Он просто тянет Кастиэля на себя, опуская его себе на грудь, и гладит по голове. — Всё хорошо, Кас, — ласково говорит он. Это не так неловко, как, казалось бы, должно быть. — Есть ведь не только боль. Многое её уравновешивает. Есть смех, счастье и любовь. И то, что мы сделали только что. Это ведь было не страдание, да? К его удивлению, Кастиэль выдыхает смешок. Чуть приподнявшись, Дин нежно утирает его слёзы. Поймав его руку, Кастиэль с удивлением рассматривает влагу на ней. — Я никогда раньше не плакал, — тихо говорит он. — Думаю… я как-то изменился. — Ну ещё бы, — шутит Дин. — Нельзя переспать с Дином Винчестером и остаться прежним. Словно не слыша его, Кастиэль продолжает рассматривать его пальцы, а потом вдруг с задумчивым видом слизывает слёзы с их кончиков. Дин смотрит, затаив дыхание; на его глазах лицо Кастиэля становится прежним, кожа выравнивается, краснота и припухлость вокруг глаз исчезают, а слёзы высыхают. — Спасибо тебе, Дин, — говорит он. Формальность слегка тревожит. — Обращайся. — То, что ты сделал… — Кастиэль словно не может подобрать слов. — Я не знаю, как тебе отплатить. — Не говори Сэму. Вот и всё. Никому не говори. Совсем. У меня репутация и всё такое. Кастиэль серьёзно изучает его лицо и кивает, а потом срывает с себя повязки; под ними гладкая загорелая кожа, никаких следов. Словно ничего и не было. Дин завороженно проводит по боку Кастиэля рукой. — Круто так исцеляться, да? Кастиэль пристально на него смотрит, а Дин гадает, верно ли по-прежнему то, о чём он думал пару минут назад. А потом Кастиэль наклоняется и целует его, и Дин понимает: верно. В этом поцелуе всё: спасибо, ты мой, я вернусь, я люблю тебя. Дин уже готов застонать от счастья, но Кастиэль исчезает, а он остаётся целоваться с воздухом. ~ ~ ~ — Собирай вещи, выезжаем. Сэм распахивает глаза. — Правда? Он исцелился? — Да. — Дин отворачивается к парковке. Молчание. Такое тяжёлое, что Дин снова оборачивается к брату; тот так и стоит в дверях, глядя на него, будто ещё чего-то ждёт. Щёки у него красные. — Что? — огрызается Дин. — Ты?.. — Нет, Сэмми. Ему и так стало лучше. Наверное, бог за ним присматривал или типа того. — …ясно. — Не вижу, чтобы ты вещи собирал. Протаращившись на него ещё какое-то время, Сэм разворачивается на пятках, уходит в номер и возвращается с тюбиком антисептической мази. — Держи. — Зачем это? — с подозрением спрашивает Дин. — У тебя весь подбородок в ожогах от щетины, придурок. И Дин понимает, что Сэм никогда ему этого не забудет.