Родственные души

      Англия прекрасно знает, каково это жить в мире, где существуют родственные души. Он также прекрасно знает, что означает и подразумевает под собой этот термин. А ещё он искренне уверен, что родственные души у воплощений стран — чистой воды извращение. Как минимум потому, что ни одна страна не может связать себя прочными отношениями с кем-либо, равно как и не может связать себя узами брака. И не только со смертными, но и друг с другом. Потому что политика — дело жестокое и неблагодарное, отравляющее, разбивающее, навязывающее ту волю, которая в данный момент более выгодна.       Артур тяжело вздыхает, закидывая ногу на ногу и устало откидываясь на спинку глубокого удобного кресла в своём рабочем кабинете. Ему часто кажется, что политика и судьба, если не одно и то же понятие, то, как минимум, очень синонимичное. Потому что судьба всё также делает на своё усмотрение, никого ни о чём не спрашивая, просто ставя перед фактом. Англия пренебрежительно фыркает, скрещивая руки на груди и закрывая глаза. Это так абсурдно, так глупо, до противного скрежета зубами, но он ничего не может сделать ни как страна, ни как человек. Он всего лишь пешка, воплощение, мнение и чувства которого часто никого не волнуют. И Артур иногда искренне недоумевает, для чего он вообще нужен.       Он прекрасно знает, как пахнет его родственная душа. Этот запах явился ему ещё в глубоком детстве, веке, эдак, десятом или одиннадцатом, когда один несносный маленький сосед изводил его, отравляя жизнь своим жалким существованием. И с тех пор этот запах преследует Англию всюду, очень редко претерпевая какие-то изменения — иногда к нему что-то добавляется, иногда, наоборот, исчезает. И днём, и ночью, и на суше, и на море, и на светских приёмах, и в самых глухих трущобах Артур чувствует его. Англию тошнит от него, он так мечтает, чтобы это навязчивое видение куда-то исчезло, но с другой стороны, он понимает, что если это случится, это будет означать только одно. Кёркленд невольно вздрагивает от одной только мысли, не признаваясь даже себе, что ему страшно представлять подобное.       Англия ненавидит запах своей родственной души. Точно также он ненавидит и его носителя. Несносный, он пахнет дорогими духами, вином и свежей выпечкой, за которыми он на самом деле пытается скрыть до сих пор не исчезнувший запах хлора. Артур тяжело вздыхает, с содроганием вспоминая те времена, вспоминая вечно беззаботного и легкомысленного соседа-француза разбитым, сломленным, уставшим, несчастным, но до последнего решительным. Они сражались тогда бок о бок, объединив свои силы и на время забыв разногласия. А потом Англия долго утешал страдающего Францию по вечерам, сидя у костра рядом с собственными солдатами. Потому что воплощение страны тоже должно взять оружие в руки и наравне со всеми идти в бой, а не отсиживаться в тылу, как главное командование армии. И ладно, если это самое командование талантливое и чего-то стоящее, а ведь иногда попадаются ещё те придурки…       Британия медленно вздыхает, открывая глаза и переводя взгляд на окно. Там, за ним, давно стоит глубокая тихая ночь. Артур умиротворённо улыбается, склоняя голову набок. Воспоминания накатывают на него, вороша прошлое и поднимая волны давно забытых и улёгшихся чувств. Он терпеть не может своего соседа, но вместе с тем испытывает к нему массу других чувств. Он знает, что в некоторых вопросах всегда может положиться на Франциска, знает, что тот может помочь ему, когда совсем туго. Англия благодарен ему за это. Кёркленд ненавидит Бонфуа всей душой, но вместе с тем любит и по-своему ценит его. И подобный парадокс совершенно не нравится Артуру, но в часы страданий, боли и одиночества наглый француз оказывается самым действенным лекарством, спасающим от безумия и страшной пучины отчаяния. Его губы мягкие, поцелуи сладкие и пьянящие, движения умелые и в них нет ничего лишнего. Артур нависает над ним, вглядываясь затуманенным не то алкоголем, не то страстью, не то всем вместе вперемешку взглядом, и сам целует его рвано, грубо, отчаянно. Франциск отвечает покорно и кротко, позволяя англичанину почувствовать себя главным. Он поддаётся всем его движениям, следует всем его прихотям и указаниям, проявляет послушание, позволяет делать с собой всё, что угодно. Артур всегда настойчив и груб, Франциск видит, как в подобные моменты темнеют глаза любовника, руки сжимаются в кулаки до побеления костяшек рядом с головой партнёра, невидимая волна самых тёмных и мрачных чувств овладевает англичанином, он не сдерживает свою страсть, животную похоть, совершенно не беспокоясь о теле под ним, доставляя ему больше боли, чем наслаждения. А потом вдруг резко приходит в себя, тихо и хрипло извиняется, покрывая лицо и шею терпящего Франциска лёгкими поцелуями, сбавляет темп, двигаясь медленно и размеренно. Сердце в груди сжимается в невидимых тисках, разнося по телу боль, а в голове зреет исключительная благодарность французу.       Англия ненавидит Францию и любит его одновременно. Их отношения такие странные и сложные, однако их обоих это устраивает. А потому, когда англичанин снова засыпает в своём кресле, приехавший к нему погостить Франция качает головой, осторожно поднимая уязвимое тело и относя его в комнату. Им определённо нравятся подобные отношения. Потому что оба считают, что так правильно, так и должно быть.