Родственные души

Быть телепатом и жить в мире родственных душ, крепко-накрепко связанных друг с другом духовно через чувства, ощущения, мысли и эмоции - странно, а вместе с тем так волшебно и приятно, что Чарльз улыбается, видя и чувствуя чужое тепло. Ксавьер знает, он замечает, что у каждой подобной пары это тепло свое, особенное, абсолютно не похожее на чужое. И наблюдать за этим так интересно и захватывающе, что невольные мысли о том, а что будет чувствовать он сам рядом со своей родственной душой, так и лезут в голову. Телепат улыбается чуть шире, закрывая глаза и отдаваясь во власть своего дара. Когда Чарльз впервые видит Эрика, барахтающегося в воде, из последних сил, отчаянно, источая свою боль и гнев, пытающегося затопить подводную лодку ненавистного нацистского мучителя, что-то в его душе переворачивается, сердце екает странно и тревожно-приятно, и Ксавьер без раздумий кидается в воду на помощь абсолютно неизвестному человеку. Обхватывает его, чувствуя напряжение мышц, знает, что тот задыхается от недостатка кислорода, ощущает жгучее, почти болезненное отчаяние, и сердце при этом пропускает удар, а потом замирает, до краёв переполняясь горем этого незнакомца, начинает болеть и ныть, сопереживать и искренне желать помочь. Ксавьер подавляет в себе странные порывы, помогая затащить спасенного на корабль, и лишь там наконец-то разглядывает человека. Мужчина достаточно высок и крепок как телом, так и духом; лицо его сурово, но привлекательно, и Чарльз сразу же чувствует странную тягу к нему. Его внутреннее я неожиданно сильно начинает нуждаться в этом чужаке. Эрик смотрит на Чарльза и искренне не понимает, какого черта этот юноша полез его спасать. Даже не так, какого черта этот юноша вообще влез не в свое дело?! Ведь он, Эрик, почти свершил задуманное, а Чарльз.... Леншерр скрепит зубами, решительным шагом покидая комнату и направляясь к выходу. Ему нечего здесь делать, ему надо найти Шоу и свершить свою месть. Но как только он выходит на улицу, вся решимость куда-то пропадает, уступая место сомнениям и неясной тоске. Перед глазами восстают пронзительные синие глаза, и Леншерр крепко жмурится, отгоняя наваждение. А потом резко оборачивается назад, сталкиваясь с этими же глазами в живую... Эрик действительно никогда не верил в родственные души. Собственно говоря, он никогда не верил и в Бога или какую-либо справедливость – ведь если бы они были, его мама была бы жива, - что уже говорить про какую-то сказку вроде предначертанной судьбы. Однако сердце странно сжимается, а в голове заседает навязчивое желание подойти, крепко обнять Чарльза и стоять так долго-долго, молча, утыкаясь носом в его волосы, и ни о чем не говорить, и ни о чем не думать. Чтобы вся боль и печаль ушла, отступила, давая место умиротворению и покою. Эрик с удивлением смотрит на Чарльза, стоящего к нему спиной, и точно знает, что этот телепат в силе исцелить его израненную душу. Однако... Чарльз слишком поздно понимает, что Эрик – человек, которого он спас – его родственная душа, предначертанное ему счастье и самое большое страдание. Осознание этого особенно ярко впивается в мозг вместе с пулей Мойры, угодившей в поясницу и отнимающей ноги. Немой крик вырывается из груди, и Эрик чувствует, что он стал причиной страшного. Чарльз не успевает упасть, как Леншерр ловит его, дрожащей рукой извлекая пулю и отбрасывая ее как можно дальше. Он кладет телепата себе на колени, опасаясь худшего, однако синие глаза смотрят все также пронзительно, а в этот раз еще и вопросительно, отчего Леншерр искренне желает запустить ту самую пулю себе в лоб. В глазах Эрика такая вина и боль, что Чарльз просто не может злиться. Он знает, что это роковая случайность, и он так не хочет, чтобы его дорогой друг воспринял ее неправильно. Однако его опасения подтверждаются, и Эрик уходит, оставляя его, парализованного и одинокого, на одном из кубинских берегов. Чарльз закрывает глаза, молча отпуская его на долгие годы. И он точно знает, что следующая встреча обернется для них обоих еще большей болью и горечью.