Закован в свое одиночество.

В Хижине Тайн все уже готовились ко сну. Было на удивление спокойно. По крайней мере целую неделю. Не было видно не Билла Сайфера (хотя он и не так часто появлялся), не обнаруживалось проделок Гидеона. Да и вообще, поговаривали, что он куда-то внезапно пропал со своей семьей. Диппер считал, что затишье — главный знак грядущей бури и пытался вечно к чему-то готовится, пока все скептично глядели на его паранойю. Он постоянно беспокоился и писал что-то в своем дневнике. Дядя Стен, не верящий в сверхъестественный вещи, говорил, что у Диппера это в силу возраста и посмеивался над ним, незаметно продавая нелегальных мопсов за границу. Диппер уже уснул. Его лицо украшал раскрытый дневник и немного поднимался под храпом мальчика. Мейбл накрылась одеялом. Ей стало жарко. Мейбл стащила одеяло. За окном заманчиво шелестел ветер, почему-то навевая какую-то тоску. Девочке не спалось. Конечно, она могла и раньше не спать, что бы понервировать сонного Диппера своей взбалмошностью, но сейчас это чувство было совсем иное. На нее давили эти стены и крыша чердака, как-будто выталкивая ее отсюда. Отчего-то ей первый раз в жизни было не радостно. Не понимая, что с ней, Мейбл решила встать и пойти попить сока или газировки. Воду она не признавала, как напиток крутости и поэтому пила ее редко. Газировки были для нее напитками богов. Стараясь не разбудить брата, девочка вылезла из постели и вышла с чердака. Из зала слышался работающий телевизор, показывающий какую-то слезливую мелодрамму, где пара постоянно ссорилась и мирилась, а потом опять ссорилась из-за того, что он не стирает свои носки, а ей приходится их убирать. Все это дополнял громкий храп с кресла дяди Стена, напоминающий хрюканье злого кабана. Довольно неудивительная картина в Хижине Чудес. Пройдя мимо зала на носочках в кухню, Мейбл тихонько взяла стакан с полки, но посмотрев в него пить передумала. Донышко стакана напоминало ей большую луну за окном, которая будто бы впитывала чью-то грусть. Девочка взглянула на улицу. Любого ребенка посетила бы мысль, что там темно и жутко. Но голову Мейбл посетило странная идея — прогуляться по ночному лесу. Она не знала, почему ее туда так тянет, она хотела избавится от чего-то тяжелого. Открыв дверцу холодильника, она зачем-то взяла две шоколадки с орехами и осторожно пошла к выходу из хижины, который открывал ей путь в томную, темную ночь. Мейбл шла, не зная куда идет, но знала, что идти надо было по одному пути. Ее ничего не пугало. Не шорохи листьев, ни густое черное небо, ни странные шныряющие повсюду глаза лесных существ, ни то, что шла она в полном одиночестве. Мейбл решила приостановится и немного замедлится. Ветер дул теплый и мягкий. Он доносил разные звуки. Даже тех, кто сейчас пускал слезу, предаваясь своей печали. Слезы? Мейбл услышала, что где-то у речки (неужели она уже так долго шла?). Кто-то тихо плакал и всхлипывал. Девочка никогда не могла оставить такое в стороне. Кому-то явно нужна была дружеская помощь. «Не зря я взяла с собой шоколадку». — похвалила она себя. Влекомая интересом, Мейбл полезла к тому, от кого веяло грустью, через кусты, но так, что бы не напугать. Действительно, кому не станет страшно, если позади него ночью кто-нибудь вылезет из кустов. На этой поляне у речки была атмосфера еще печальнее, чем та, которую почувствовала девочка в Хижине. Но это была не ее печаль. — Я слышу тебя. — резко произнес злобный и очень знакомый голос. Неужели это… это же… Девочку так же резко выхватили из кустов и небрежно опрокинули на траву.