Зверомор

Тяжёлые шаги копыт по бетонному полу, затем звон ключей и лязг отпираемой решётки. Молодой львёнок сидел на койке, ожидая этого момента, как никогда в жизни, и когда он поднял глаза, то увидел в дверном проёме здорового свина в форме комбината. Как правило, его появление в камере не вселяло надежд — обычно это были шмон, провод на допрос или дисциплинарное наказание, но сейчас львёнок искренне улыбался. Ведь за спиной того, кого он боялся всю свою сознательную жизнь, высился матёрый серый волк в светлой шинели с планшетом в лапах. Перевернув лист бумаги, он сверился с данными и посмотрел на львёнка. — Номер девятнадцать сорок пять? — спросил он. Котёнок, у которого ещё даже толком не выросла грива, уверенно кивнул. Свин как бы между делом открыл сумку под размер документов, висевшую у него на поясе — совсем недавнее дополнение к форме надзирателей Комбината — и извлек тоненькую папку личного дела львёнка, передавая её волку. Серый отогнул уголок папки, сверяясь с фотографией, и кивнул. — Ты готов? — спросил он у обитателя Комбината. — Да! — радостно рявкнул львёнок и спрыгнул с кровати. — Пошли. Котёнок охотно прошёл к волку и встал сзади него. Вот он — его путь на волю. Его билет в неизведанное. Волк, взяв высокий темп, зашагал по коридорам и залам Комбината в сторону административного корпуса. Он уже давно успел выучить все его проходы и довольно бодро ориентировался среди решёток и камер. Проходя мимо них, львёнок не без удивления отметил, что клетки тех, кто задирал и шпынял его почти всю оставшуюся жизнь, тоже были пусты. Подёргав провожатого за рукав, он привлёк его внимание и показал лапкой на секцию для особо буйных. — А их что, тоже выпустили? Волк проследил за указанным направлением и отрицательно покачал головой. — Нет. Они в другом месте. — А что будет с ними? — Тебе всё расскажут в своё время, хорошо? Не отставай — работы у меня ещё полно… Львёнок прибавил шагу, почти переходя на бег. Волк и семенящий за ними свин цепочкой прошли почти через весь Комбинат — большая часть проходных дверей была открыта нараспашку, что было невозможно представить буквально месяц назад, но охрана из травоядных была ещё на местах. На уходящего с волком хищника копытные не обращали внимания — по большей части, они уткнулись в мобильные телефоны или разгадывали кроссворды. У последних, видимо, просто села батарейка. Львёнок даже не успел насладиться преображением Комбината — места, где он пробыл всю свою сознательную жизнь и которое наконец-то покидал. Никаких тёплых чувств к нему он не питал — ни к товарищам по несчастью, ни к персоналу, ни к таинственной администрации, которую он никогда не видел, и только сегодня ему предстояла какая-никакая аудиенция с ней. Волк, львёнок и сопровождающий их свин вошли в довольно просторный зал, где за высокой полукруглой трибуной восседала большая комиссия. Раньше львёнок слышал, что в ней были только травоядные, и это было великолепно в своей логичности, однако сейчас его глаза раскрылись от немалого изумления: за трибуной сидели хищники, чередуясь по одному с травоядными. Из восьми мест — четыре занимали росомаха, койот, барсук-медоед и по центру, рядом с очень важным на вид оленем, сидел довольно упитанный леопард. Все звери в комиссии выглядели очень уставшими и засидевшимися на своих местах сильно дольше, чем они того хотели бы; бутылки с водой были почти пусты, один из травоядных — сидящий с самого краю боров, хрустел листиками салата, извлечёнными из пластикового ланчбокса. Комиссии явно было непривычно сидеть так долго на одном месте, и относительную бодрость духа и тела сохранял лишь леопард, которому подошедший волк передал личное дело львёнка. — Ну здравствуй, — начал леопард, открывая папочку, — Тысяча девятьсот сорок пятый. У тебя есть имя? — совершенно безобидно спросил у него другой представитель кошачьих. Львёнок отрицательно замотал головой, но один из травоядных тут же одёрнул его: — Тебе задали вопрос, отвечай по форме. Леопард недовольно посмотрел на говорившего, откинувшись на стуле, но никакого впечатления на старшего руководителя дисциплинарного воспитания это не произвело. — Никак нет, — тут же промямлил львёнок. — И ты за все эти годы не придумал себе ни одной клички? — поинтересовался леопард, сверяясь с его личным делом. В графе «Известные клички» значился прочерк. — Никак нет, — повторил львёнок, склоняя мордочку. — Ну что ж, нам надо разобраться с этой проблемой, и желательно прямо сейчас. У тебя есть какие-нибудь идеи? — Никак… — Давай поговорим попроще, — попросил его леопард, показав львёнку открытую ладонь, — Мне тут совершенно не нужны уставные отношения, и уж тем более разговоры на этом… канцелярите, — последнее слово леопард выделил такой презрительной интонацией, что боров недовольно хрюкнул. Девятнадцать сорок пятый испуганно вжал голову в плечи, глядя на высокую комиссию и не зная, что ещё можно сказать. Поэтому пятнистый хищник взял инициативу на себя. — Послушай… Чтобы долго не мучаться с выбором — можешь взять какое-нибудь знакомое тебе имя из какой-нибудь сказки, или легенды, или ещё чего-нибудь. Львёнок продолжал испуганно таращиться на внегласного председателя комиссии. Леопард продолжил. — Ты знаешь легенду о короле льве? Львёнок уверенно закивал. Он помнил её от мамы, которая рассказывала сказку о том, что когда-то очень давно львы смогли устроить в далёкой саванне мир и процветание, где все — от мала до велика, хищник и травоядный, жили в мире. Но говорить этого он, конечно, не стал — просто уставился на леопарда в ожидании вердикта. Тот довольно усмехнулся. — Меня самого зовут в честь того короля — Муфаса. Или, может быть, не его, я точно не знаю. Может, и ты… — Симба, — выпалил львёнок, — Мне… Он запнулся, увидев, как на него посмотрела вся комиссия, но леопард сделал жест лапой «продолжай». — Мне нравится это имя. Если можно… — Конечно можно, — кивнул леопард, записывая его новое имя в личное дело, — Итак, Симба, ты умеешь читать? Дальше львёнку предстояло ответить на серию довольно важных вопросов о его навыках и талантах, о какой-нибудь специфической подготовке. На комбинате его распределяли работать в пищевую промышленность, и всю возможную информацию о новоявленном гражданине леопард тщательно записал в специальное сопроводительное письмо. После этого безразлично жующий листья салата боров лениво подтвердил, что за львёнком числятся лишь малозначительные дисциплинарные и административные взыскания, а росомаха дала краткую оценку его психологического профиля. Собрав все факты воедино и сложив это всё в папочку, леопард передал её сидящему рядом оленю. — На основании новых Городских положений о хищниках, я признаю льва с бывшим порядковым номером девятнадцать сорок пять полноценным гражданином метрополии. Предлагаю комиссии голосовать за снятие ошейника и освобождение гражданина немедленно. С разных сторон трибуны в разнобой донеслись заветные для львёнка «За». Хлопнув папкой по столу, олень шлёпнул на неё хрустнувшую пластиком синюю печать. — Единогласно, — постановил он, протягивая папку львёнку, — Это ваш комплект документов, гражданин. Они помогут вам получить новую работу, а также найти жильё. Огонёк на ошейнике львёнка вспыхнул ярко-красным, когда он подошёл к трибуне принять документы. Благо, рядом работал блокиратор, и как только документы были на руках у Симбы, подошедший к нему свин-охранник щёлкнул специальным устройством, и пряжка электрического ошейника отпустила шею, оставив лишь вмятину на шерсти. У львёнка чуть было не подкосились лапы, но он выстоял, а на глазах навернулись неподдельные слёзы. Не говоря ни слова, он прижал свои документы к груди, напоследок глядя на комиссию. Муфаса, смотря на него, мило улыбнулся и, прежде чем олень велел ему идти на выход — получать расчётные деньги, паспорт и прочее, он сказал: — В не столь отдаленном прошлом, так же, как и тебя, выпустили на волю одного хищника. Долгие годы не был он на свободе, никогда не умел читать и, выйдя за кордон, сразу же потерялся, но ему посчастливилось встретить меня. Он стал мне верным другом, а потом — он нашел и других друзей. Он обрел семью, и тогда все вместе они изменили весь этот мир. Львёнок внимательно слушал своего старшего собрата. Олень тоже повернул к нему морду, не понимая, к чему клонит пятнистый кошак. — Ступай же в этот мир, Симба, и ищи в нем преданных друзей. И я верю, настанет момент, и ты тоже изменишь мир к лучшему. Я вижу это так же ясно, как солнце. — Хорошо, — скромно кивнул львёнок, утирая на мордочке слёзы. — Сейчас следуйте через правую дверь, — наконец-то сказал олень, показывая на проход, — Вам оформят документы и выпишут дотацию. Львёнок охотно кивнул, из-за чего слёзы потекли ещё интенсивнее, но он быстро утёрся кулаком и ушёл в светлый коридор, где его уже ждали. Через три часа Симба наконец-то вышел через широко распахнутые ворота Комбината в своей ярко-красной робе, и на него тут же набросились продавцы одежды, наперебой предлагая молодому львёнку потратить его дотацию на что-нибудь менее броское. Но львёнок был совсем не дурак и быстро ушёл от них, скрывшись за углом забора, окружавшего Комбинат. Там он припал к нему спиной и медленно сполз вниз, всё ещё не веря в своё счастье. И голова у него работала как надо. Он отлично понимал, чего он хотел. Но для этого — надо было подождать. Между тем, с другой стороны Комбината в административном здании в новенький, чистый, практически девственный паспорт лисицы в графе «дети» красивым почерком вписали «Джон Уайлд — усыновлён», с датой и подписью. Маленький лисёнок обнимал лапу своей теперь уже официальной матери и тоже плакал от счастья. Кармелита и сама держалась с трудом, когда держала лапку подброшенного им лисёнка. Он постоянно благодарил её, она чувствовала, какой мокрой становится шерсть от его слёз. Когда козочка протянула ей паспорт обратно — она всё-таки тоже расплакалась, из-за чего копытная удивилась: — Мисс, вас что, заставляют усыновить этого сорванца? Лисица даже рассмеялась сквозь пелену слёз. — Нет… Просто он наконец-то вернулся ко мне… Рогатая улыбнулась ей через стекло. — Надеюсь, у вас не будет с ним много хлопот! Спасибо, что помогаете нам закрыть детский дом Комбината! — И вам… — За что? — искренне удивилась коза. — За то что… сохранили его. — Ну так и это вы… Берегите себя. И его. Следующий! К травоядной вышла немного смущающаяся газель, сминающая копытцами маленькую сумочку с документами. И, хотя в приёмном отделении детского дома Комбината было непривычно много зверей, почти единственную травоядную в очереди никто из хищников даже не думал подгонять. — Я подавала документы неделю назад, — сказала она, но коза её тут же узнала: — А я всё помню, всё правильно! Буквально подскочив со своего места, она выдала газели все бумаги, которые та начала торопливо заполнять, а сама убежала куда-то в подсобку. Через несколько минут волнительных ожиданий ей навстречу вывели совсем молодого тигрёнка в униформе Комбината, перед которым газель тут же присела на корточки, мило ему улыбаясь. Тигрёнок смущённо и неловко отпустил лапку сопровождающего и подошёл к газели. — Вы… будете за мной присматривать? — тихо поинтересовался он. — Меня зовут Шаки, — тут же представилась ему газель, — И ко мне не обязательно обращаться на вы… — Я… я не знаю… — начал было тигрёнок, оборачиваясь к надсмотрщице. — Я всего лишь хочу быть твоим другом, — призналась газель, — Пойдём! И ничего не бойся! Тигрёнок сделал несколько шагов навстречу Шаки, и та протянула ему копытце, в которое полосатый хищник неуверенно вложил свою лапку. — Как тебя зовут? — спросила его газель. — Лаэрт! — А чем ты любишь заниматься? — тут же решила поинтересоваться его новая попечительница. Тигрёнок смущённо опустил глазки в пол и тихо признался: — Я… хочу танцевать. Обычно за такие мечты его бы засмеяли свои же — но газель с непередаваемым восторгом отнеслась к такой странной пассии. — Танцевать?! — восторженно воскликнула она, — Вот это да! С этими словами, под молчаливые, но одобрительные взгляды других зверей, странная пара покинула приёмную детского дома комбината. Очередь продвинулась ещё на одного зверя вперёд. Многие родители, которым не посчастливилось быть разлученными с детьми из-за долгов или мелких правонарушений, сегодня воссоединились вновь. И травоядные были только рады помочь хищникам, плакавшим от радости, когда они видели своих детей. Но Кармелите было не до остальных — она буквально выбежала из приёмного отделения администрации Комбината и провела юного Джона по парковке к шикарной сине-белой машине. Опираясь на её капот, их уже ждал знакомый малышу лис, который совсем не так давно принёс им в нору покушать, спасая их от очередного голодного сна. Увидев его, он даже отпустил Кармелиту и со счастливым визгом «Мистер Атлас!» побежал к нему. Кармелита тоже бросилась за ним, уже не вытирая слёзы счастья. — Мистер Атлас, Мистер Атлас! — кричал лисёнок, сломя голову несясь к лису. Тот, позабыв о безумно дорогом, не по средствам абсолютному большинству хищников, белом костюме, присел на одно колено, раскрывая объятья, в которых утонул Джонатан. — Привет, малой… — тихо сказал лис, — Вот мы и снова встретились… — Я знал, что вы придёте снова! Мама рассказывала! — Мама? — тихо поинтересовался Атлас, и лисёнок охотно показал пальцем на Кармелиту. — Своих не бросаем, — заверил его лис, поднимая на руки и охотно умещая его у себя на лапах, — Ты же говорила, что ты не его мама? Кармелита лишь пожала плечами, медленно, немного запыхавшись, подходя к лису и награждая его поцелуем. — А ты не папа… — Папа, папа! — тут же подтвердил лисёнок у него в лапах. Лис улыбнулся. — Ну… Как говорится устами ребёнка… — он посмотрел на Джона и пригладил его задорно торчащие ушки, — Как скажешь, малой. Папа, так папа. — Вы же останетесь со мной, да? — Конечно, — заверила его Кармелита, — Мы никогда тебя не оставим больше. — Обещаю, — кивнул Атлас. С этими словами они постояли на парковке ещё несколько минут и вскоре уселись в машину. Лисёнка усадили сзади, Атлас — за рулём, Кармелита на переднем пассажирском месте. Лис посматривал на свою лисицу через зеркало заднего вида, как вдруг заметил, что она тоже не отводит от него взгляда. — Тебе же сделали запись в паспорте, что это теперь твой сын, да? — Ага, — бодро ответила Кармелита, раскрывая документ и показывая Атласу. — Я тоже хочу запись у себя в паспорте, — сказал лис. — Какую? — Что ты — моя жена. Кармелита вздёрнула бровки и таинственно улыбнулась. — В ювелирный? — предложил ей лис, но, поглядев на неё, поправился, — Или сразу в ратушу? Лисица отвела глаза. Украшения — кольца, серьги, подвески — для неё никогда ничего не значили. В её прошлой жизни на пустошах важно было то, чтобы рядом был кто-то, на кого можно было положиться. — А в ратуше…? — поинтересовалась Кармелита. — Сделают мне запись в паспорте. И тебе тоже, уже вторую… — Тогда в ратушу. Лис надавил на педаль газа и уверенно выкатился в слабый поток машин, легко управляясь с двухтонным «Речным Быком». Лисёнок сзади почти сразу же вскочил на кресло с лапами и прилип к окошку, разглядывая проносящиеся мимо строения — Атлас открыл стекло, чтобы он мог высунуть мордочку наружу и наконец-то разнюхать, как пахнет настоящая свобода. За уезжающей машиной следили несколько пар глаз, среди которых — ярко-выраженные фиолетовые. Они выглядывали из-под тяжёлого серого капюшона, скрывающего остальную морду следящего — но даже такая маскировка не обманула того, кто знал её возможно лучше её самой. Поправив капюшон, крольчиха оттолкнулась от стены, которую подпирала своей тушкой последние два часа в ожидании воссоединения лисьей семьи, и уверенно зашагала прочь от Комбината. Она даже толком не знала дороги, не знала, куда идёт и что ей теперь делать. Вся ее жизнь — война, она шла, оставляя за собой лишь слезы жертв, смерть и разрушение. Всё, к чему она прикасалась, оставляло кровь на пальцах. Теперь же… когда война закончилась и мир вступал в новую эпоху, она чувствовала себя боевой машиной, в одночасье ставшей ненужной и бесполезной, пригодной быть лишь музейным экспонатом в назидание потомкам о том, насколько страшным может быть мир, основанный на насилии. Крольчиха спала в ночлежках для пострадавших, кое-как питалась там же и много пила. Но когда она узнала, что Атлас собирается забрать с Комбината маленького лисёнка, она не могла пропустить этот момент. Два дня до этого она придумывала, что же она ему скажет, когда снова увидит, но так и не решилась подойти… Погружённая в мысли о саморазрушении, она не заметила, как по дороге рядом с ней, двигаясь задним ходом, чтобы не нарушать правила дорожного движения, шуршит покрышками шикарный чёрный лимузин. В открытое окно выглядывала какая-то незнакомая рыжая морда лисицы, которая простым жестом предлагала крольчихе усесться в машину. — Вот уж нет уж! — хмыкнула крольчиха и рванула в ближайший переулок, забитый мусорными баками. Машина дала по тормозам. Буквально через секунду дверь распахнулась, и из лимузина за крольчихой вылетела лисица. Крольчиха, скинув капюшон для лучшего обзора и обнажив тем самым своё единственное ухо, на миг обернулась, оценивая её довольно откровенный кожаный костюм, и рванула ещё быстрее — рыжая хищница была вооружена, а крольчиха нет. К сожалению, переулок оказался тупиковым, и спустя две минуты лязга мусорных баков, ударов, шипений, кряхтений и визга, бьющегося стекла и валящегося хлама, лисица вышла из переулка, держа брыкающуюся крольчиху в болевом заломе. Не сказать, что эта победа далась ей легко — прежде ухоженная и спокойная, рыжая вернулась в своё более привычное состояние — взлохмаченная, побитая и покрытая мусором. От последнего лисица довольно уверенно отряхнулась, не заметив, что у неё на голове подобно диадеме осталась полоска скотча. Закинув крольчиху на заднее сиденье лимузина, лисица запрыгнула следом и захлопнула дверь. Оклемавшись, Компас подняла взгляд и увидела на сиденье напротив самого Теодора Гуэрру, с ироничной усмешкой разглядывающего её. Кос ворчливо поправила серый балахон и покосившись на лисицу, недовольно проворчала: — Могли бы просто позвать. Мне всё равно нечем заняться… — Не хотел лишний раз светиться на публике. — Пожал плечами серебристый лис. — Да и потом, в ответ на безобидное приглашение ты дала дёру. — Откуда вы знали, что я буду здесь? — Потому что именно я распространил информацию о том, что один конкретный лис будет именно здесь именно в это время. — Как Атлас? — Тут же спросила Компас. Теодор на секунду перевел взгляд с крольчихи на вид за окном лимузина. — Он нашел себя. И теперь счастлив. — Значит, сейчас, рядом с ним мне не место — констатировала Кос. — Тебе никогда не было рядом с ним места. — Нахмурился Тео. — Ты постоянно волокла его за собой в какое-нибудь очередное дерьмо… Лис с мрачным видом осекся и поёрзал на сидении, сложил перед собой лапы и сцепив пальцы в замок. — Но, к сожалению, я уверен, что он будет рад тебя видеть и знать, что ты не погибла. Компас, довольно улыбнулась хмурому серебристому лису. — И мне можно будет с ним встретиться? — поинтересовалась она. — Я к этому и веду, — сухо произнес Теодор. — Я здесь, чтобы лично передать тебе приглашение. Сегодня вечером, около семи часов, после полудня, соберутся разные важные звери, игравшие не последние роли в то воскресенье. Крольчиха в недоумении пожала плечами. — А мне то что с того? — Я же говорю, — подался вперед Тео. — Встреча неформальная. Будут почти все. Атлас тоже. — Это ловушка, да? — с сомнением нахмурилась крольчиха, — Потому что ты теперь заодно с Городом, а за мной гоняется всё, что осталось от старых спецслужб… Тео откинулся на спинку кресла и демонстративно страдальчески вздохнул. — Ой, ну прекрати… — поморщился он, и тут же снова перешел на деловой тон, — Как я и говорил — встреча неформальная, и никого, кроме приглашённых, там не будет. Там будут обсуждения, что нам делать дальше. — А я тут причем? — мотнула мордочкой Кос. — Так ты хочешь видеть Атласа, или нет?! — Тео, не выдержав, всплеснул перед собой лапами. На секунду всё затихло, и крольчиха неохотно призналась: — Я не знаю… — Голова Кос опустилась на грудь. — Женщины… — покачал головой Тео и так же деловито продолжил. — В общем, приходи, и мы посмотрим, что мы сможем сделать, прежде чем ты не натворила ещё каких-нибудь дел. Компас подняла глаза на Теодора, тот выдержал взгляд. — Я не буду грузить тебя деталями — сложная логика и хоть какая-то мотивация, не говоря уж о долгосрочном планировании — это не для тебя. — Зачем вам это? — С подозрением прищурилась Кос. — А это не для меня, — спокойно пожал плечами Тео. — Это для Атласа. Ты с ним поговоришь, а я подгоню тебе подарок — как тебе такой вариант? — Ладно, — вздохнув, согласилась крольчиха, — Где это место? — Километром южнее от Руин УСС, — ответил мраморный лис и ехидно заметил, — Ты же знаешь дорогу? Крольчиха ошеломлённо кивнула, в ответ Теодор бросил взгляд на лисицу, и та, распахнув дверь, пересела, освобождая Кос выход. Кос спрыгнула на нагретый солнцем асфальт Города, а сзади тихо захлопнулась дверь, и лимузин, набирая скорость двинулся по улице. Как только за ней захлопнулась дверь, Теодор приобнял лисицу за талию, игнорируя запахи мусорного бака. Та ответила мраморному лису неожиданной взаимностью и прижалась к нему голыми бёдрами в короткой мини-юбке. Теодор попросил рыжую не ёрзать пару секунд и одним резким движением сорвал с головы своей возлюбленной скотч, скомкал и выкинул его в приоткрытое окно. Стекло к водителю немного опустилось. — Куда теперь, босс? Мраморный лис откинулся на спинку и задрал морду вверх. — На набережную — владение шестнадцать. Водитель закрыл перегородку, а лисица влезла на диван целиком, поджав под себя нижние лапы и оперевшись на мраморного лиса всем телом. — И какие там проблемы? — Один баран упрямится. Надо переубедить. — Может, просто грохнем его? Тео поморщился. — Нет. Что бы о нас не говорили — но мы не убийцы. Лисица звонко рассмеялась и игриво провела пальчиком по узлу галстука. Почувствовав, как мраморный лис тает в её лапах, она воспользовалась этим, нежно взяла его за галстук и, подтянув к себе, поцеловала. Лимузин укатил вдаль, оставляя крольчиху в не очень гордом одиночестве. Снова натянув капюшон на единственное ухо, она отправилась вдоль по дороге дальше — бесцельно бродить и шляться по суетливому Городу, приходящему в себя после воскресенья, перевернувшего его историю с ног на голову. Но не всем предстояло бесцельно шляться и маяться бездельем в этот день. Роскошный автомобиль хоть и не сбавил скорости, проезжая мимо одного из первых владений в прибрежной зоне, но Теодор всё-таки выглянул в окно, смотря на пролетающий мимо двухэтажный дом с красивыми белыми перилами и роскошным балконом над входной группой. Раньше этот дом принадлежал одному из депутатов местного созыва, но когда выяснилось, что он ходил буквально на коротком поводке у Рататуа — он был вынужден продать этот дом за бесценок и залечь на дно, чтобы скандал хоть немного поутих. И он такой был не один, в результате чего цены на элитную недвижимость обвалились — но не настолько, чтобы шикарные дома раздали бы всем желающим. У этих самых желающих должны были быть неплохие сбережения, и у кое-кого они довольно быстро нашлись. Несмотря на полную амнистию всех его преступлений в прошлом, Блэр не был дураком и прекрасно понимал, что всё, что нажито непосильным трудом, надо было либо отдать, либо отмыть. Не без помощи Теодора и его связей медведь приобрёл дом для себя и своей новой семьи, а под шумок быстро организовал небольшую контору. Вопрос, чем предприятие нового бизнес-медведя будет заниматься не стоял — почти десять лет Блэр и его парни занимались тем, что ломали всевозможные охранные системы, сейфы и многое другое, и сейчас, когда в этом более не было необходимости, они решили это создавать. Опыт в таких вещах был колоссальный — они до мелочей знали все слабые места и придумали, как от них избавиться. Учитывая связи Блэра, у этой конторы сразу же заказали несколько систем организации, принадлежавшие Теодору, и некоторые другие. Бывшие бойцы-подпольщики оделись в новые костюмы и расселись за компьютеры, проектируя, рассчитывая и совершенствуя схемы безопасности для самых разных фирм — от маленьких офисов прачечных «Мышки Дори» до новых банковских филиалов. Фирма Блэра охотно нанимала и других, более опытных сотрудников, включая и травоядных, и всем это давало приличный доход и надёжную крышу над головой. И, конечно, одну из самых лучших — самому Блэру и его семье в элитном посёлке. Посовещавшись с Венди, они быстро приняли решение о том, что делать в Грин Медоуз было совсем нечего: Томасу необходимо было учиться, Венди тоже не хотела оставаться в стороне от жизни. Конечно, участок и ветхий дом остались в собственности медведицы, но теперь чета медведей относилась к этому, как к не более чем даче, где можно было провести выходные или отпуск. К тому же, там, непосредственно в городке, за домиком присматривал новый шериф — Смайли. Дадли передал ему дела, самостоятельно подав в отставку и уйдя на заслуженный, особенно после всего того, что ему довелось пережить, отдых. И бывший пулемётчик не один решил остаться в строю, несмотря на то, что многие предпочли спокойную жизнь вечной борьбе. Ради мира и спокойствия в ряды реорганизованной полиции города вступил ПиДжей, и даже по слухам делал успехи. Блэр обещал приглашать его на консультации в свою фирму как старого друга, и юморист-подрывник охотно на это согласился. Но всё это мало интересовало самого Блэра, который мерно ел суп, смотря на гладь воды у себя за окном. Вдалеке у самой кромки дымили дизельными выхлопами буксиры, перетаскивая наводные краны и баржи с песком и цементом. Суетились строители и инженеры. Солнце прекрасно освещало место восстановительных работ — единственное, что напоминало о произошедшей трагедии. Венди, подойдя к нему сзади, обняла его, положив лапы ему на грудь и подбородок на плечо. — Я дам тебе пенни за твои мысли. Блэр подумал совсем немного. В стекле было видно отражение медведицы — она спокойно улыбалась, глядя вдаль, а он сфокусировался на ней и признался. — Это просто чудо… — Что мы нашли друг друга в этом мире? Блэр имел в виду совсем не это, но охотно согласился. — Именно так. И если бы в этот момент любой травоядный посмотрел на эту пару, то увидел бы любящих друг друга зверей — точно таких же, как и они сами. Добрых. Спокойных. И довольных жизнью. Вообще недовольных в такой ситуации могло бы почти и не остаться, но как Теодор решал проблемы с некоторыми травоядными, которых выдернули из их привычной зоны комфорта, окружённой страхом, ненавистью и откровенным расизмом, так остались и недовольные хищники. Многие из заключённых Комбината, попавших туда за какое-то дело, недостаточное для муниципальной тюрьмы, отказывались раскаиваться в совершённых преступлениях и даже настаивали на том, что теперь они должны занять место травоядных и разводить их на убой. Таких отправляли в тюрьму, где ими занимались такие же, как и они, хищники. Некоторые из былых членов Конгломерата устроились туда работать. Даже Олег — огромный мускулистый бурый медведь с каменным характером в таких местах мог бы очень даже пригодится. Там же, в муниципальной тюрьме, но на административном месте, остался Шархан в качестве счетовода. Каа хотел открыть свой автосервис, но, узнав, что ему предстоит, устроился обыкновенным автомехаником. Тик, едва ли переживший всю заварушку Города, стал инструктором по экстремальному вождению — благо, опыт для этого у него был. Благоразумные хищники легко и охотно интегрировались в систему Города, зарабатывая деньги и увеличивая спрос на доступные для них продукты питания. Повсюду открывались новые совместные мероприятия травоядных и хищников — и последние были там не только в качестве рабочей силы, но и на высоких должностных позициях управляющих и даже консультантов. В некоторых местах хищники крайне охотно заполняли своим трудом любые, даже довольно невостребованные пробелы: одной из первых хищниц, официально устроившейся на работу в Городе и показав тем самым ярчайший пример равенства и цивилизованности, оказалась подруга Хардкорного Генри — Танталия, которая буквально через два дня после смены режима пришла в центральную Городскую библиотеку, где немедленно получила официальную должность библиотекаря. Счастью динго не было предела, а её избранник сетовал, что с тех пор он её больше и не видел. Зато Город буквально восставал из пепла, оживал на глазах, когда из него выдернули ненависть и расовые раздоры, подогреваемые купленными средствами массовой информации. Операция такая была сравнима с удалением больного зуба — такого, который вечно портит настроение и заставляет беспричинно бросаться на всех подряд, но достаточно было пережить одну ещё более болезненную операцию, и мир вокруг сразу же становился добрее, искрясь радостью и играя новыми красками. Политики выражали сожаления членам семей погибших граждан, обещали какие-никакие выплаты, но скорбь о потерянных родственниках проходила и возвращалась светлой грустью о том, что они не могли увидеть то, в каком новом мире живут их родные. В мире, пережившем страшную боль и потери, но оставшийся миром, где уже не было места войнам. Именно об этом думала Компас, сидевшая на небольшом пригорке рядом с местом крушения штаб-квартиры УСС. Совсем не так давно в прекрасный атриум влетел чёрно-ржавый шестиколёсный пикап, гружённый смертоносным грузом — и именно в тот момент она, сама того не зная, начала операцию по удалению опухоли. Да, после её ужасного поступка она расшатала ситуацию ещё больше, но вскрыла этот гнойник на теле общества, и уже тогда знающие и умеющие звери приступили к его резекции. Проводя аналогию с болезнями и докторами, Компас даже усмехнулась сама себе — фактически, она была дикаркой, которая проткнула воспаление грязной палкой, и только после этого им занялись звери в чистых белых халатах с острыми и стерильными скальпелями. Но вдруг ей стало немного не до сравнений: мимо места страшной катастрофы проехал первый гость. Проехав несколько сотен метров до пустыря за пределами Города, автомобиль остановился. Гость прибыл в роскошной сине-белой машине, и не один — из другой двери выбралась лисица в синем и помогла вылезти с заднего сиденья маленькому преемнику. Атлас, оставив свою суженную и лисёнка, пошёл пешком к небольшой площадке у дороги, на которой не так давно стоял небоскрёб, и встал там в одиночестве, смотря на раскинувшуюся перед ним степь. Он даже и не заметил, как к этому же месту начали съезжаться другие машины — от простых, но больших седанов, до представительных джипов и даже лимузинов. Из последнего вылез довольный собой Теодор Гуэрра с новой подругой — дикаркой. Они вдвоём прекрасно оттеняли друг друга официальным светлым и неформальным чёрным нарядом. Из джипа грузно вылез носорог — генерал Спаркс. Компас даже не знала, кем он был сейчас, но то, что его тоже позвали на эту странную встречу, было знаковым событием. Из простого, неприметного седана вышел какой-то незнакомый ей кот, несущий в лапах что-то, или скорее всего — кого-то. Немногие из присутствующих узнали в бурозубке виртуоза городских уставов и положений — Главу Гильдии Адвокатов Хищников. Пешком, видимо оставив машину где-то неподалёку, а может просто на метро, на место встречи доехал никто иной, как Блэр собственной персоной. Одним из последних на месте появился элитный белый автомобиль, из которого кое-как вылезли сначала огромные ветвистые рога, а за ними и весь остальной олень. Август Форест собственной персоной — сейчас назначенный временно исполняющим обязанности мэра Города, как самый многоопытный из всех возможных кандидатов. Одновременно с ним с другой стороны автомобиля на асфальт пригородной дороги ступили копыта какого-то белого травоядного. Компас долго всматривалась в его образ — лоснящаяся, развевающаяся даже на самом лёгком ветру грива, снежно-белый, если не сказать ослепительный, костюм. В отличии от других гостей, которые предпочли остаться рядом с машинами или за пределами странного круга, который образовали собой все участники этого странного собрания, он пошёл вместе с оленем ко всем остальным. И только когда все собрались вокруг Атласа, мечтательно разглядывающего горизонт, лисёнок обратил на них внимание и развернулся, занимая своё негласное место в круге зверей. Травоядные и хищники стояли вместе, глядя друг на друга, как на равных себе зверей, имеющих одни и те же права. Никаких ошейников и угроз — они собрались здесь, чтобы говорить. И, хотя они договорились между собой встретиться так, выходило всё как-то очень неловко. Они хотели говорить о будущем Города, но никто не решался заговорить первым, пока наконец Атлас не набрался храбрости, выдохнул и кивнул оленю. — Мистер Форест, — поприветствовал он его, — с кем вы хотите нас познакомить? Олень медленно и мерно повернул голову в сторону белоснежного коня, который тут же улыбнулся во все свои зубы, и представил его. — Это Мистер Анджело. Я и сенат Города хотим выдвинуть его в кандидаты на пост будущего мэра, и я пригласил его, чтобы он послушал всех вас. Узнал, что будет нужно не только травоядным, но и хищникам. — Я боюсь, что мы не сможем говорить за всех хищников сразу, — спокойно ответил Атлас, улыбаясь мистеру Анджело. — Особенно тогда, когда им дали то, чего они хотели последние несколько десятков лет! — немного бесцеремонно и громко вставил Блэр. — Слишком много работы, — охотно пискнул главарь адвокатов. — Я бы сказал, что нужен порядок, — выдвинул свою точку зрения генерал. — Нельзя допустить, чтобы такое произошло вновь. Последним оставался Теодор. Прежде чем заговорить, он как обычно выдержал небольшую тактичную паузу, чтобы его предложение не потерялось в общих мыслях, и его идея была проста до идиотизма. — Всё, что нужно хищникам — это право быть услышанными. Ваш кандидат пришёл к нам сейчас, но не забудет ли он нас на следующий же день? — Это исключено, — довольно ответил мистер Анджело, — Для этого я вас здесь и собрал. Вы должны знать своих достойнейших представителей, и у всех у вас есть друзья, которые будут готовы представлять интересы хищников во всех уровнях власти. Выйдя в центр круга, он обвёл собравшихся взглядом и констатировал одну простейшую истину: — Ведь вы не справитесь одни. — Даже и не собирались! — хохотнул Блэр. — Но я знаю того, кто вам может помочь. — А будет ещё лучше, если вы расскажете, что вы собираетесь сделать, мистер Анджело, — подал неплохую идею глава адвокатов. — Мы ведь можем выдвинуть и своего кандидата? — предположил Теодор, разводя лапками в стороны. — Хищника, да? — Безусловно, — ответил конь. — Для этого придётся переписать некоторые положения наших основополагающих документов, — напомнил всем грызун в лапках у рыся. — И именно для этого вам и нужен новый мэр. Пока что из травоядных, но я уверен, что настанет день, когда этот пост займёт хищник. — Быстрее, чем вы думаете, — охотно согласился Атлас, поглядывая на Теодора. — И какие планы мы строим? — Какие планы? — конь усмехнулся, поправил свою шикарную гриву и посмотрел вдаль, за горизонт, в сторону пустоши. — Суть моих планов проста и будет понятна всем: от громилы слона до крохи-мышки. Мы не будем восстанавливать город в его старом облике, со всем его величием и всеми его пороками, мы не станем тянуть груз ошибок прошлого в завтрашний день. Мы, с чистого листа, создадим нечто совершенно новое, построим ни на что не похожий мегаполис, уникальный, передовой, чистый! Место, переполненное возможностями! Именно мы с вами зажжем путеводную звезду, которая осветит для цивилизации путь к по-настоящему светлому, безоблачному будущему! — И чего особенного будет в таком городе? Конь будто ждал этого вопроса. Воспряв духом, он вышел из круга, смотря на кажущиеся бескрайними пустоши, и обвёл их ладонью: — Только представьте: место, в котором каждый может быть кем угодно и всем без исключения найдется место и еда. Мы сплавим новые технологии и наше великое наследие, дадим этим землям возродиться заново. Используя наше уникальное географическое положение и стык климатических зон, мы можем делать всё, что угодно! Вообразите себе — район вечной мерзлоты, где улицы покрыты льдом и снегом, а всего через несколько километров — палящая пустыня и раскаленные пески! И это всё — уже возможно, уже реально! Реально здесь и сейчас! Мы занимались расчетами и моделированием таких проектов! Мы даже смогли воссоздать тропические леса. — Звучит как-то утопически, — высказал общее мнение Блэр. — Но очень красиво, — признался Атлас. — А простой лес можно будет устроить? — Мы сможем всё, что угодно, — заверил их мистер Анджело. — Условие лишь одно: это должны быть мы. Все вместе. Атлас и Теодор дружно усмехнулись такой перспективе. — И это не только вера в чудо, друзья мои, — обратился ко всем собравшимся белый конь, — Но и тома экономических расчётов. Мы сможем помочь всем нам, только когда станем одной командой — А где же вы раньше были-то? — насмешливо спросил у него Теодор. Конь всплеснул копытами, честно признавая, что на этот вопрос ему можно будет ответить только лишь одно: — Я ждал чуда. Ждал, когда ситуация изменится, верил в это, несмотря ни на что… Против системы, выстроенной Рататуа, не попрешь: она слишком мощная, слишком прочная. И только лишь… Внезапно он замолчал и посмотрел куда-то за спину Атласу, немного ниже. Все звери немного сбились с толку, но дружно повернулись в сторону его взгляда, и все до единого узнали ещё одну, последнюю гостью. Одноухая крольчиха стояла совсем недалеко, понуро опустив глаза в серый асфальт и спрятав лапки в кармане серого балахона с капюшоном. — Простите, мисс?.. — сказал конь, застывший в одном положении, перебитый её появлением на полуслове. — Вы ждали именно её, — ответил за крольчиху Атлас. — Не меня. Не Теодора, не Блэра, — сказал он, показывая на называемых зверей. — Её. — Пришла всё-таки, — сказал Теодор. Коню пришлось на секунду отложить пафосные речи — всё внимание мигом переключилось на серую одноухую крольчиху, которая медленно, шаркая по пыльной земле босыми лапками, приближалась к остальным зверям. — Кто это? — осведомился Мистер Анджело. — Её называют Компас. Кос — для краткости, — пояснил ему никто иной, как лично Август Форестер. — И чего же такого она сделала, чтобы появиться здесь? — Сдвинула всё с мёртвой точки, — ответил уже Атлас. — Только слегка не рассчитала сил… — закончил за него Теодор. Продолжая шаркать босыми лапками, Компас медленно прошла в центр круга и, ни на кого не смотря, рухнула на колени как подкошенная. Склонившись, она беззвучно разрыдалась. Ее тельце подрагивало, крупные слезинки стекали по щекам и падали, смешиваясь с сухой пылью земли и оставаясь на ней влажными отметинами, но пасть не издала ни единого звука, кроме натужно-сиплого поскуливания «Простите». Пока Спаркс и Блэр объясняли белому коню, что это именно она подорвала небоскрёб, в одночасье оборвав жизни пяти тысяч невинных зверей, Атлас и Теодор аккуратно прошли к ней. Рыжий даже присел на одно колено рядом и несильно похлопал её по спине. — Пускай это всё выйдет… — Нет, — истерично огрызнулась на него крольчиха, — это уже никогда не выйдет, Атлас! — Тогда зачем ты сюда пришла? — пробасил с высоты своего роста бурый медведь. — Тебе ли не знать, — ответила крольчиха, — За своей долей. — Долей чего? — удивился глава адвокатов. — Смерти. Она скинула капюшон и склонила голову. Она прекрасно видела, что лисица, пришедшая с Теодором, была вооружена. В её сознании крутилась только одна мысль — она должна была умереть именно здесь. В этом месте. Уже третий раз за свою жизнь она оказывалась в этой конкретной точке, и каждый раз — она ждала своего конца. Только на этот раз всё почему-то было по-другому. Голос белоснежного коня раздался для неё, как гром среди ясного неба. — Встань, Компас. Крольчиха подчинилась. — Твое преступление никто не простит и никто и никогда не сможет забыть. — Но убить тебя — это продолжить поток насилия и ненависти, от которого мы хотим отречься, — подчеркнул Теодор. — Оставить тебя в живых будет твоим наказанием — тебе придётся жить с тем, что ты натворила, — закончил за всех Атлас. Крольчиха оглянулась вокруг и остановила взгляд на рыжем лисе. — И как мне с этим жить? — Так же, как в ту ночь, — ответил ей рыжий лис. — Ты не можешь вернуть тех, кого погубила. Но ты можешь помочь тем, кто ещё живёт и нуждается в помощи. — Здесь собрались те, кто собирается делать этот мир лучше, — напомнил ей Теодор. — И раз уж ты с нами, то будь добра… — Но у меня совсем ничего нет… И никого… — Ну, с первым ты ошибаешься. Надеюсь, что со вторым — тоже. Теодор свистнул своей подруге, и та, коротко кивнув, убежала в неизвестном направлении. Крольчиха в этот момент посмотрела в глаза Атласу. — За что ты так со мной, а? Тот молча, с очень довольной ухмылкой и с нескрываемым удовольствием показал на шрам под глазом. От осознания того, что же она наделала, Компас скривилась, как от зубной боли. И, прежде чем единственное её ухо дёрнулось, улавливая треск дизельного двигателя, Атлас положил руку ей на плечо и задал вопрос, глядя ей в глаза. — Как тебя зовут? Шум двигателя нарастал. Компас сбросила лапу лиса и отошла на него на пару шагов. — Тебе не надо этого знать. — Так же, как мне не надо было знать моего имени! — Это не я его выбирала, Пиберий, — усмехнулась крольчиха. — Компас! — рявкнул на неё лис. — Имя — это слово! — напомнила ему крольчиха, отходя ещё на несколько шагов ещё дальше. — Слово — это ветер, — вспомнил мраморный лис. — А ветер — это сила, — заключил Блэр. Одноухая серая крольчиха остановилась в нескольких шагах от Атласа, смотря на него в последний раз. В нескольких метрах от неё, перебирая гусеницами, остановился её Шторм. Заглушили исполинский двигатель, дверь открылась, и из неё вылезла довольная лисица. — Отремонтирован, доукомплектован, форсирован и заправлен по самое горлышко, — сказал ей Теодор. — Просто скажи своё имя! Крольчиха сделала ещё несколько шагов назад к своей восстановленной машине. У неё не было времени и даже простого желания восхищаться тем, как механики перебрали и восстановили её нового любимца. Она проведёт с ним намного больше времени, чем у неё осталось с одним из самых главных, выживших несмотря ни на что, лисов. И в последний раз она бросилась к нему и заключила в крепкие и необычайно сильные для крольчихи объятия. Лис, совершенно не ожидавший такого, пискнул, как резиновая игрушка — рёбра ещё не до конца срослись — но потом тоже сомкнул лапы у неё на спине. Крольчиха уткнулась мордочкой в его грудь, сжимая его всё крепче и крепче, и даже наступила лису на хвост, но он мужественно стерпел и не подал виду. Все собравшиеся молча смотрели на эту удивительную и очень странную пару, пока они наконец-то не оторвались друг от друга, и крольчиха, всё так же не отводя от него взгляда, начала пятиться назад, к восстановленной гусеничной машине. — Мавра Хоппс, — наконец-то сказала она. — Пиберий Уайлд, — развёл лапами лис. Теодор кинул ей ключи от Шторма, которые Компас ловко поймала на лету. — Так будем знакомы, мистер Уайлд! — Будем, мисс Хоппс! — подняв лапу в жесте прощания, ответил ей рыжий лис. Крольчиха дошла до машины и ловко запрыгнула на подножку над гусеницей — лисица спрыгнула с этого места буквально за миг до того, как его заняла крольчиха. Плюхнувшись в шикарное чёрное сиденье Шторма, Мавра спешно захлопнула дверь и завела огромный дизель резким поворотом ключа. Выдав в воздух два столба чёрного дыма, «Грызун» развернулся через гусеницу и дал по газам, тут же набирая всю свою возможную скорость. Если бы крольчиха провела бы хоть ещё одну секунду рядом с лисом — она бы уже не смогла с ним расстаться. И теперь, когда перед её глазами был лишь бесконечный простор степи, в голове остался лишь его размытый от эмоций образ — мирно сунувшего лапы в карманы, в простой чёрной куртке, с белым пакетом на запястье. Компас никогда не запоминала Атласа в костюме — она запомнила его лишь в тот момент, когда он вернулся домой и стало окончательно понятно, что он — сын того лиса, которого она не смогла уберечь, и вину за оное не могла искупить. Слёзы брызнули из глаз с новой силой. Лапка сама вдавила газ до ограничителя, и она издала самый дикий, самый яростный крик в своей жизни, лупя лапкой по рулю. Когда воздух в её лёгких кончился, она вздохнула поглубже и закричала вновь. Глядя на поднимающиеся клубы пыли и уносящийся вдаль агрегат, Теодор улыбнулся. — Ну вот, кажется, мы и разрешили нашу последнюю проблему, господа. Белоснежный конь удивлённо подошёл к мраморному лису, не вполне понимая, что происходит. Глядя то на мраморного лиса, то на удаляющуюся машину, он не сразу решился спросить: — Последнюю проблему? Теодор будто ждал этого вопроса и потому сразу же развернулся к нему с довольной улыбкой. — Проблему старого Города, мистер Анджело. Того, что мы оставили в истории две недели назад. А теперь — нам предстоит много тяжёлой работы. Лично я к ней готов, — заявил мраморный лис, одёргивая лацканы пиджака. — И кто не с нами — тот против нас. Ведь так? — Нет, — задумчиво протянул конь, но придумать более выгодную фразу не успел. За него это сделал глава гильдии адвокатов: — Кто не с нами — тот просто нас недопонял. Мраморный лис откровенно рассмеялся, как и некоторые другие звери, включая того же Блэра. Но в конце концов белоснежный конь, звонко щёлкнув пальцами, показал на него. — Это точно. Просто в точку, господин председатель. — А ведь знаете, что, — подал неожиданно для всех голос Атлас, будто очнувшись от горечи расставания с крольчихой. — Вы правы. Это всё остаётся в прошлом, и надо подумать о будущем. — Какие-то предложения, мистер Атлас? — вежливо поинтересовался конь. Лисёнок повернулся к Городу спиной. Оглядев их, он сказал первое, что пришло на ум: — Тому городу, что вы собираетесь создать, мистер Анджело… — он выдержал многозначительную паузу, — нужно новое имя. Такое ощущение, что никто из собравшихся даже на секунду не задумывался о таком. Глаза присутствующих зверей широко раскрылись, а в головах промчался ворох идей о возможных именах. В этот самый момент рыжий хищник, посчитав свой долг выполненным, развернулся и вышел из круга, идя в сторону оставленного Речного Быка. Остальные звери пошли за ним. — Это абсолютно точно, Мистер Атлас, — начал говорить белоснежный конь, — Но вариантов так много… Лис не отвечал. — Нужно что-нибудь всеобъемлющее, объединяющее… За спиной лиса начали наперебой предлагать свои варианты, как будто он что-то решал. Когда же он дошёл до своего сине-белого купе, то увидел на нём любимую лисицу, которая перебирала струны на старой гитаре, иногда подстраивая её прямо на ходу. Маленький лисёнок, свернувшийся рядом с ней на тёплом капоте, поднял ушки и увидел всю приближающуюся делегацию и дотронулся до коленки Кармелиты, которая спокойно подняла глаза, глядя на своего возлюбленного, за спиной которого стояли, возможно, самые важные звери, которых она могла знать, и не только. Впрочем, ей было всё равно. Она перебрала струны и медленно показала лису наверх. Атлас поднял голову и увидел, что на ближайших зданиях к месту их встречи почти все крыши были буквально забиты самыми разномастными зверями. Среди многих незнакомых морд он замечал и очень хороших друзей: так, откуда-то сверху ему махали лапами Хардкорный Генри в обнимку с Танталией, копытная подружка Ямала, Малыш Ред и Муфаса в обнимку с очень знакомой неразговорчивой кошкой… Перечислить всех было почти невозможно. Атлас замер на месте, глядя на них, и, стоило ему поднять одну лапу в приветственном жесте, все наблюдатели дружно возликовали, будто на вечеринке-сюрпризе в честь его дня рождения. — Что они тут делают? — спросил Атлас. — Пришли посмотреть на встречу сильных мира сего, — спокойно ответила Кармелита, не прекращая перебирать струны. — Только посмотреть? — удивился Форест. — А зачем нужно что-то ещё? — пробасил Блэр. — То, что вы пришли встретится с нами — хищниками — это уже большое достижение. Можно даже сказать — праздник. Слова Теодора натолкнули Атласа на ещё одну мысль, и, пока все пришедшие звери спускались с крыш, он повернулся к собравшимся. — А знаете, что нужно для того, чтобы это больше никогда не повторилось? — риторически спросил он, — Праздник. Один день в году — обязательно выходной — чтобы все звери помнили о том, что мы смогли преодолеть разногласия и заслужили этот мир, в котором нет войны. Кармелита за его спиной поставила ушки торчком и уверенней перебрала струны, а за спиной Атласа собирались его друзья и просто благодарные звери. Лис, в свою очередь, выдержал паузу и дополнил: — И этому дню тоже нужно название… И в этот самый момент, когда на площадке воцарилась почти мёртвая тишина, лисица, сидящая на капоте шикарного автомобиля, тихо запела, подыгрывая себе на гитаре. Все приходящие на площадь звери старались не шуметь: хищники и травоядные навострили свои уши, ловя каждую ноту тихой песни: «Когда-то, что мы сделали, выйдет без печали из наших лап, Когда семь разойдутся, чтобы не смотреть, кто войдёт в круг, Когда белый конь узнает своих подруг, Это значит день радости». Произнеся последние слова, Кармелита огляделась, будто убеждаясь, что всё делает правильно, и продолжила: «Когда звезда-можжевельник ляжет перед нами во сне, Когда в камнях будет сказано то, что было сказано мне, Тогда над белым холмом будет место звериной луне, Это значит день радости». Все собравшиеся внимательно слушали песню и впитывали её последние слова. Внезапно даже для Атласа Теодор вышел немного вперёд, запуская лапу в нагрудный карман пиджака и доставая из него старую, потрёпанную и затёртую до блеска губную гармошку. Подойдя с ней к бамперу Речного Быка, он приложил её к пасти и спокойно сыграл на ней очень мелодичный проигрыш. Никто и никогда раньше не видел и уж тем более не слышал, чтобы у главы бывшего Конгломерата был музыкальный инструмент, а теперь с замиранием сердца смотрели, как он играет, как ни для кого другого. «Когда-то, что мы сделали, выйдет без печали из наших лап, Когда семь разойдутся, потому что не от кого прятаться в круг, Когда белый конь поймёт и признает своих подруг — Это значит день радости». Теодор продолжил играть, как никогда в своей жизни. Самозабвенно и виртуозно он выводил одну за другой ноты, пока наконец не стих и не дал Кармелите доиграть оказавшийся последним куплет. «И теперь, когда растаяла пыль под копытами волчьей зари, Талая вода и пламя бесконечной зимы. Это ж только зрячему видно, а для нас повтори: Мир есть свет, в нём места нет войне, Мир есть свет, в нём места нет войне». Закончив играть, Кармелита поставила ушки торчком — такой внимательной и понимающей публики никогда и ни у кого не было. Посмотрев ниже, она увидела Теодора с губной гармошкой, тихо склонившего свою морду. Казалось, с краешков его глаз были готовы сорваться слезинки, но внезапно на площади раздались хлопки чьих-то лап. Аплодирующим оказался никто иной, как Малыш Ред, который уже слышал эту песню — но тогда не смог придать ей нужного значения. — Спасибо, — тихо сказала Кармелита, и площадь тут же взорвалась оглушительными аплодисментами. Атлас в один прыжок забрался на тот же капот, где сидела его лисица, и уже сам поцеловал её на радость публике. Поцелуй длился неимоверно долго, и когда он закончился, он посмотрел ей в глаза и спросил: — Куда теперь? — А ты как думаешь? — ответила Кармелита вопросом на вопрос. — На край света, — уверенно ответил рыжий, — и обратно. Лисица охотно кивнула ему, и вместе они запрыгнули в машину. Огромный двигатель взревел под капотом, как разбуженный дракон, и на заднее сиденье охотно плюхнулся Джон. — Ну, погнали, — сказала Кармелита, но Атлас, включив коробку передач в нужное положение, зажал тормоза. В открытое окошко сунул морду белоснежный конь. — Я знаю, что это немного неуместно в этот момент, Атлас. Но я хочу, чтобы именно ты дал название тому городу, что я построю. Сейчас. Лис покрутил лапкой в воздухе, подбирая слова и выдал: — Давайте что-нибудь, начинающееся со… «Зверо-»… Он продолжил махать перед собой лапой, будто нагоняя на себя вдохновляющие мысли, но помощь пришла откуда не ждали — его милая лисица предложила со своего места. — «-полис»? — сказала она, пожав плечами. Атлас вздёрнул брови и молча показал указательным пальцем на морду коня. Тот удивлённо наклонил морду набок и медленно покинул салон автомобиля. Атлас не хотел ненароком догнать Компас, а с разницей в скоростях между его и её машиной — это было вполне возможно. Переключив передачу на реверс, он медленно тронулся назад, пока перед его багажником дружно расходились звери. Как только автомобиль покинул площадку, он выкрутил руль, поворачивая, и спокойно развернулся. Включив режим «Драйв», он поддал газу, и машина, под восторженные крики толпы и визг резины, сорвалась в путь подобно стреле. Единственный, кто не провожал пожелавшего остаться неизвестным героя криками, был, возможно, будущий мэр. Он молча стоял и размышлял над странными жестами лиса и лисицы, пока наконец не сложил это элементарное предложение вместе. Название для нового города звучало как никогда всеобъемлюще, объединяюще и попросту красиво. «Зверополис».