Забытая жизнь

Зима 1994—1995 года. В очередную ночь мне не спалось, это становилось уже традицией. Я опять бродила по коридорам школы, сна не было, стали мучить кошмары, что было уже не первый раз. Все время были предчувствия, тревога, которая не покидала меня. Я решила заглянуть на кухню. Вдоль каменных стен стояли начищенные до блеска кастрюли и сковородки, в дальнем конце — исполинский кирпичный очаг. Из недр кухни ко мне с визгом подкатило маленькое существо. — Мисс Дамблдор! Мисс Дамблдор! У меня перехватило дыхание, пищащий эльф назвал меня так, как не называл еще никто. И откуда ему знать, что я дочь Альбуса Дамблдора? — Добби?! — воскликнула я, придя в себя. — Да, да! Добби, мисс! Это Добби! — верещал голосок на уровне моего пояса. — Добби так мечтал, так надеялся увидеть Мисс Дамблдор, и Мисс Дамблдор пришла к нему в гости! Добби отступил назад. Зеленые большущие, как теннисный мяч, глаза от радости подернулись слезами. Он почти не изменился; острый, как карандаш, нос, уши словно у летучей мыши, длинные пальцы и ступни. Вот только одежда совсем другая. Живя у Малфоев, Добби ходил в старой-престарой наволочке. Сейчас же домовик вырядился весьма странным образом. Нацепил бог знает что, разоделся почище волшебников на Чемпионате мира. На голове вместо шапки баба, которую сажают на чайник, к ней приколоты яркие значки; на голой груди галстук с узором из подков; что-то вроде детских футбольных шорт и разномастные носки. Другой носок — розовый в оранжевую полоску. — Добби, что ты тут делаешь? — опешил я. — И от куда ты знаешь… Он не дал мне договорить. — Добби пришел работать в Хогвартс, мисс! — выпалил Добби. — Профессор Дамблдор дал Добби и Винки работу, мисс! — Винки? — переспросила я. — Она тоже здесь? — Да, да, мисс! — Добби схватил меня за руку и потащил в глубь кухни между длинными деревянными столами. Их было четыре, каждый стоял точно под столами в Большом зале. Сейчас они были пусты, ужин кончился, но, наверное, час назад ломились от блюд, доставляемых наверх через кухонный потолок. Сотня маленьких эльфов выстроилась вдоль стен кухни, гостеприимно кланяясь и приседая, когда Добби вел мимо них меня. На всех одинаковое одеяние — полотенце с гербом Хогвартса, повязанное в виде тоги, так была когда-то одета Винки. — Винки, мисс! — произнес Добби, остановившись у кирпичного очага. Винки сидела на табуретке у очага. В отличие от Добби, одета она была просто. Короткая юбка и блузка в тон синей шляпе с прорезями для ушей. В отличие от Добби, в чудаковатом, но чистом, аккуратном и с иголочки новом наряде, Винки явно не заботилась о своей одежде. Блузка в пятнах супа, на юбке прожжена дырка. — Привет, Винки, — поздоровалась я. Винки задрожала, и слезы фонтаном брызнули из ее огромных карих глаз, залив блузку. Точно так же, как на Чемпионате мира по квиддичу. — Винки, дорогая, не плачь, пожалуйста… Но та зарыдала еще сильней, Добби же обратил сияющий взор на меня. — Не изволит ли мисс Дамблдор чашку чая? — громко пискнул он, перекрывая плач Винки. — Не отказалась бы, только не называй меня так, пожалуйста, — попросила я. — Я мисс Монфор-лʼАмори. В мгновение ока позади меня запрыгали шесть домовиков, неся большой серебряный поднос с чайником, тремя чашками, а также молочником и блюдом, полным пирожных. Низко поклонившись, они удалились, а Добби принялся разливать чай. — Давно ты здесь, Добби? — спросила я, принимая чашку. — Всего неделю, мисс Монфор-лʼАмори! — лучезарно улыбнулся эльф. — Добби пришел к профессору Дамблдору, мисс. Вы не представляете, мисс, как тяжело домовому эльфу, которого уволили, найти новое место! Так трудно, мисс! Вправду, очень трудно. При этих словах Винки взвыла еще громче. Ее нос походил на перезрелый помидор, блузка промокла насквозь, но она и не думала останавливаться. — В поисках работы, мисс, Добби два года бродяжничал по стране! — причитал бывший домовик Малфоев. — Но так и не нашел работу, мисс, потому что Добби требовал зарплату! Эльфы слушали с живым интересом, а тут дружно отвернулись, словно Добби сказал что-то грубое и непристойное. — Но волшебникам не нужны домовые эльфы, которые просят зарплату, мисс. Они говорили, это не пристало порядочным эльфам, и хлопали дверью перед носом Добби! Добби любит работать, но хочет носить наряды и получать деньги, мисс Монфор-лʼАмори за свой труд… Добби — свободолюбивый эльф! Хогвартские домовики отпрянули от Добби, как от прокаженного. Только Винки осталась на месте, рыдая еще пуще. — Однажды Добби нанес визит Винки и увидел, что она тоже свободна! — расцвел Добби. Тут Винки бросилась с табуретки и, упав ничком на каменные плиты, заколотила по полу крошечными кулачками. Я встала рядом с ней на колени и принялась успокаивать, но Винки была безутешна. Ее истошные вопли заполнили кухню, и Добби продолжал повествование на пронзительной ноте. — Добби пришла в голову мысль, мисс Монфор-лʼАмори! Почему бы Добби и Винки вместе не поискать работу. А Винки спросила: «Разве есть где работа для двух домовиков?» И Добби стал думать, и его осенило — Хогвартс! И Добби с Винки пришли к профессору Дамблдору, мисс, и профессор Дамблдор взял нас! Добби весь искрился от восторга, на глазах выступили слезы счастья. — Профессор Дамблдор сказал, ежели Добби хочет зарплату, он получит зарплату, мисс! И вот Добби — свободный эльф. Добби получает один галлеон в неделю и один выходной в месяц! — Но это же крохи! — возмутилась я, наклонившись над Винки, которая все еще голосила и стучала кулачками. — Профессор Дамблдор предложил Добби десять галлеонов в неделю и два выходных! — По тельцу домовика пробежала дрожь, словно такое богатство и праздность напугали его. — Но Добби отказался, мисс. Добби свободолюбивый эльф, но много денег ему не нужно, мисс. Добби просто любит трудиться! — Винки, сколько платит тебе профессор Дамблдор? — ласково спросила я. Я очень заблуждалась, думая, что этот вопрос улучшит настроение бедняжке. Винки перестала плакать, села, подняла на меня огромные карие глаза, и ее мокрое лицо преисполнилось гневом. — Да, Винки — запятнавший себя эльф! Но Винки зарплату не требует! — пропищала она. — Винки так низко не пала! Винки очень-очень стыдно быть свободной! — Стыдно? — недоуменно переспросила я. — Винки, бог с тобой! Это мистеру Краучу должно быть стыдно, а не тебе! Ты не сделала ничего дурного! Он ведь ужасно к тебе относился! Винки поднесла руки к прорезям в шляпе и плотно зажала уши. — Вы оскорбить моего хозяина, мисс! Не надо обижать мистера Крауча! Мистер Крауч хороший волшебник, мисс! Мистер Крауч правильно поступил, уволив гадкую Винки! — Винки никак не привыкнет к свободе, мисс Монфор-лʼАмори, — шепнул Добби. — Винки забыла, что больше не зависит от мистера Крауча: может говорить все, что хочет. А она так и держит рот на замке. — Значит, домовым эльфам нельзя высказывать мнение о своем хозяине? — спросила я. — Это другое, мисс Монфор-лʼАмори, — неожиданно Добби стал серьезным. — Эльфы — рабы и потому не имеют права. Мы храним родовую честь хозяина, храним его тайны, сказать о хозяине дурное слово — ни-ни. А профессор Дамблдор говорит, мы вправе… Добби занервничал и поманил меня. — Он сказал Добби: хочешь, можешь звать меня старым, глупым, смешным чудаком, мисс! — смущенно шепнул Добби и испуганно хихикнул. — Но Добби не хочет, мисс Монфор-лʼАмори, — снова запищал он, тряся головой и хлопая ушами. — Добби очень, очень сильно любит профессора Дамблдора, мисс, и с гордостью хранит его тайны. — А про Малфоев теперь можешь говорить? — улыбнулась я. В больших глазах Добби мелькнул испуг. — Добби… Добби может, — неуверенно протянул он и гордо расправил узкие плечи. — Добби скажет мисс Монфор-лʼАмори. Его старые хозяева были… были… плохие черные маги! На какой-то миг Добби застыл, дрожа от собственной дерзости. Затем бросился к столу и что было сил забился об него головой, приговаривая: — Добби плохой! Добби плохой! Я схватила домовика за галстук и оттащила от стола. — Благодарю, мисс Монфор-лʼАмори, благодарю, — с придыханием проговорил Добби, потирая голову. — Ты и сам еще не свыкся со свободой, — сказала я. — Не свыкся! — гневно пискнула Винки. — Постыдись, Добби! Как ты смеешь говорить такое о своих хозяевах! — Они больше мне не хозяева, Винки! — с вызовом произнес Добби. — Добби теперь не волнует, что они скажут! — Ты плохой эльф, Добби! — простонала Винки, и слезы опять покатили из ее глаз. — Бедный мой мистер Крауч! Как он обходится без Винки? Ему очень трудно без меня, без моей помощи! Я всю свою жизнь ухаживать за Краучами, до меня моя мама ухаживать, до нее моя бабушка… Что бы они сказали, узнай о свободной Винки? Позор, какой позор! — Она спрятала лицо в юбку и опять зарыдала. — Винки, — твердо произнесла я, — поверь мне, мистер Крауч прекрасно обходится без тебя. Я недавно его видела… — Вы видеть моего хозяина?! — ахнула Винки. Оторвав от юбки заплаканное лицо, она вытаращилась на меня. — Здесь, в Хогвартсе? — Да, — кивнула я. — Он и мистер Бэгмен — судьи Турнира Трех Волшебников. — Мистер Бэгмен тоже приехать? — пискнула она. — Мистер Бэгмен плохой волшебник! Очень плохой волшебник! Мой хозяин его не любит! Совсем не любит! — Бэгмен плохой? — удивилась я. — Да, — подтвердила Винки, глаза ее возмущенно засверкали. — Мой хозяин такое рассказал Винки! Но Винки его не выдаст! Винки умеет хранить секреты! Бедный хозяин, бедный мой хозяин! Винки больше не может ему помочь! — снова зашлась в рыданиях Винки. Ни одного разумного слова больше не удалось от нее добиться. Мы оставили страдалицу и сели пить чай. Добби беспечно болтал о своей жизни свободного эльфа, о том, какую обновку хочет купить. — Добби мечтает о свитере, мисс Монфор-лʼАмори! — радостно возвестил он, ткнув пальцем в голую грудь. — Слушай, Добби! — сказала я. — А давай я тебе подарю свитер на Рождество! — Мисс Дамблдор, — тихо прошептал он, — хочет подарить Добби одежду. — Ну ведь у нас уже есть с тобой одна тайна, — подмигнула я ему. — Почему бы нам ее не закрепить? Я уже собралась уходить, эльфы окружили меня, предлагая с собой всякую еду. При виде того, как они кланяются и приседают, я со страдальческим лицом отказалась. — Большое спасибо! — крикнула я эльфам, дружной толпой шедшим за мной до дверей. — Пока, Добби. «Этим эльфам очень повезло, что теперь у них есть Добби, — идя к мраморной лестнице подумала я. — Они своими глазами увидят, как хорошо живется свободному домовику, и мало-помалу до них дойдет, что и они тоже так могли бы! Осталось надеяться, что они не станут слишком пристально присматриваться к Винки. Надеюсь она скоро перестанет плакать. Шок пройдет, и Винки привыкнет к Хогвартсу. Без Крауча ей будет гораздо лучше». — Но ведь она его любит, — противоречила я сама себе. — Но почему ей не нравится Бэгмен? Интересно, что Крауч про него говорил? В канун Рождества я, как и обещала, подарила Добби коричневый свитер, он был так рад, что просто набросился на меня и не выпускал из объятий. Он что-то лепетал и пищал от переполняющих его чувств. Перси прислал мне письмо перед балом, в письме он сообщил, что мистер Крауч болен и все дела ложатся на мои плечи. Для меня было странным, что Барти так внезапно заболел, ведь за все мои годы работы с ним, он никогда не пропускал свою работу, и даже в отпуск не уходил. Но выхода не было, пришлось в Отделе оставить за старшего Перси, а самой заменить Барти на турнире. Бал должен был начаться в восемь часов вечера в первый день Рождества в Большом зале. Администрация школы, обуреваемая желанием поразить гостей из Шармбатона и Дурмстранга, проявила небывалую изобретательность. Замок никогда еще не выглядел так нарядно. Не тающие сосульки свисали с перил мраморной лестницы, традиционные двенадцать елок Большого зала были увешаны светящимися желудями, живыми ухающими совами из чистого золота и другими волшебными игрушками. Рыцарские доспехи пели рождественские гимны. А Пустой Шлем радостно призывал: «О, чистые души, стекайтесь во храм…» К сожалению, он помнил только половину этого гимна, возвещающего рождение Господа. Завхоз замка Филч раз десять извлекал из доспехов Пивза, откуда тот между гимнами распевал песни собственного сочинения и весьма грубого содержания. На рождественские каникулы снег все падал и падал, и скоро замок и окрестности оделись толстым белым пуховиком. Голубая карета Шарм-батона сидела в снегу, как огромная обледенелая тыква; домик Хагрида смахивал на имбирный пряник; иллюминаторы дурмстрангского корабля заиндевели, а с мачт и снастей свисали тяжелые витые сосульки. Эльфы в кухне трудились не покладая рук, и обеденные столы ломились от изысканного жаркого и соблазнительных десертов. Столы так и ломились от жареных индеек, пудингов и всевозможного волшебного печенья. Вместо факультетских столов в Большом зале появилось множество маленьких столиков, посредине оставили место для танцев, на месте, где раньше стоял стол преподавателей, была устроена сцена для музыкантов. Все собрались в Большом зале, и только Чемпионы школ и их партнёры оставались за дверями. С их появлением Бал считался открытым. Когда все, наконец, уселись по местам, МакГонагалл появилась в зале с чемпионами и весь зал захлопал, и профессор МакГонагалл повела их к большому круглому столу в дальнем конце, за которым сидели судьи. Стены зала серебрились инеем, с темного, усыпанного звездами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них — сотня столиков, каждый человек на десять. На столиках уютно горели фонарики. Дамблдор, возглавлявший судейский стол, встретил подошедшие пары сияющей улыбкой, Каркаров — нежданное совпадение — смотрел на Крама и Гермиону. Людо Бэгмен в пурпурной мантии, расшитой золотыми звездами, громко аплодировал вместе со всеми. Мадам Максим, сменившая черную атласную униформу на свободную мантию из легкого светло-лилового шелка, тоже вежливо хлопала. Не было только мистера Крауча. Вместо него пятым за столом судей важно восседала я. Остальные места предназначались для участников состязания с их дамами. Отливающие золотом тарелки, перед которыми лежали меню, все еще были пустые. Дамблдор, однако, внимательно изучал список блюд, после чего заказал, глядя в свою тарелку: «Свиные отбивные!» И на тарелке тотчас явились с пылу с жару котлеты. Тут все сразу смекнули, что делать, взяли меню, и золотые тарелки наполнились едой. Тут я случайно услышала беседу Каркарова и Дамблдора, он улыбнулся Игорю, и в глазах у него запрыгали искорки смеха. — У тебя, Игорь, все тайны да тайны. Можно подумать, ты не любишь гостей. — Мы все, Дамблдор, печемся о своих владениях. — Каркаров оскалил желтые зубы. — И ревностно оберегаем вверенные нам очаги знаний. Мы по праву гордимся, что никто, кроме нас, не знает все их секреты, и мы бдительно храним их. Разве не так? — А я, Игорь, не стал бы утверждать, что знаю все секреты Хогвартса, — добродушно ответил Дамблдор. — Не далее как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда, и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горшков. Позже я вернулся получше осмотреть ее, а комнатка-то исчезла. Я, конечно, все равно ее отыщу. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком полный мочевой пузырь. Каркаров нахмурился, а Дамблдор чуть заметно подмигнул мне. Я слегка улыбнулась ему и отпила из фужера вино. Тем временем Флер Делакур, изящно повернув голову в сторону своего кавалера, в пух и прах разносила убранство замка. — Пʼгосто убожество! — обвела она взглядом искрящиеся инеем стены Большого зала: как и все французы, она немного картавила. — У нас во двоʼгце Тʼгапезную укʼгашают ледяные скульптуʼгы. Они не тают и пеʼгеливаются всеми цветами 'адуги. А какая у нас еда! А хоʼг лесных нимф! Мы едим, а они поют. И в холлах никаких ужасных 'ыца'-гей без головы. А попʼгобуй залети в Шармбатон полте'-гейст, его выгонят с тʼгеском, вот так! — И Флер с силой хлопнула по столу ладонью. Ее кавалер глядел на нее затуманенным взором. Восхищение его было так велико, что он вряд ли ее слышал, пронося вилку мимо рта. — Конечно! — стукнул он по столу так, как Флер. — Да! С треском! Я окинула взглядом зал. Хагрид сидел за одним из учительских столов и, не отрываясь, глядел в их сторону. На нем был все тот же ужасный бурый с ворсом костюм. Он махнул рукой, и мадам Максим, заметила я, ответила тем же. Опаловое ожерелье на ее могучей шее мягко переливалось, отражая огоньки фонарей. После ужина Дамблдор встал и пригласил всех последовать его примеру. Взмахнул волшебной палочкой, столы отъехали к стенам, образовав пустое пространство. Еще один взмах, и вдоль правой стены выросла сцена с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой. На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. У ведуний были длинные растрепанные волосы, черные мантии нарочито порваны и потерты. Гарри с нетерпением ждал, чтобы они заиграли, совсем забыв, что за этим последует. Ведуньи разобрали инструменты, фонарики на столах погасли, и участники состязания со своими дамами поднялись со своих мест. «Ведуньи» заиграли грустный медленный танец. Все желающие вышли на середину зала, которая была ярко освещена. Сразу же меня пригласил Бэгмен, отказывать ему мне было неудобно, пришлось потанцевать с ним. Дамблдор вальсировал с мадам Максим. Она была чуть выше его, впрочем, для дамы ее роста и полноты мадам Максим танцевала вполне грациозно. Грозный Глаз неуклюже топтался в тустепе с профессором Синистрой, которая явно опасалась его деревянной ноги. Услыхав последнюю дрожащую ноту, выведенную волынкой, я облегченно вздохнула. Все захлопали, а я мгновенно высвободилась из объятий Бэгмена. — Еще один танец, мисс Монфор-лʼАмори? — предложил он. «Ведуньи» заиграли новый танец, веселый и быстрый. — Нет, простите меня, Людо, — возразила я. — Пригласите миссис МакГонагалл. — И любезно откланявшись, я пошла к столикам у стенки мимо Фреда и его пассии, которые так лихо отплясывали, что другие пары шарахались от них, боясь за свою жизнь. Тут же появился важный как индюк Перси. Не знаю почему, но в последнее время он начинал меня раздражать. Стол судей опустел. Дамблдор танцевал с профессором травологии, миссис Стебль, Людо Бэгмен — с МакГонагалл, мадам Максим с Хагридом носились в бешеном вальсе по всему залу, грозя сбить с ног пары, танцующие в опасной с ними близости. Не танцевал один Каркаров, он вообще куда-то исчез. Очередной танец кончился, и все снова захлопали в ладоши. Людо Бэгмен поцеловал руку МакГонагалл и пошел к столу, и тут его настигли близнецы Фред и Джордж.