Забытая жизнь

Май 2005 года. Я была удивлена, что замок до сих пор считал директором Северуса и что он его слушался. Это было странно и непонятно, почему именно Северус, и я до последнего не знала, что он решил. Мне все же пришлось станцевать с Министром, но все остальные танцы я танцевала с Северусом. Северус не оставлял меня ни на секунду, он весь вечер держал меня за руку и никуда от себя не отпускал. — Собственник! Министр, видать, это заметил. — Северус, твоя жена никуда не денется. — Видишь ли, Кингсли, я настолько плохо воспитан, что горжусь своей красавицей женой. Воспользовавшись моментом, я оставила своего мужа и решила заглянуть в кабинет директора, возможно, меня туда тянуло исключительно из-за ностальгии. На входе в кабинет директора ожидала огромная каменная горгулья, охраняющая проход к винтовой лестнице, ведущей непосредственно в кабинет директора. Именно этой «верной хранительнице» необходимо сообщить пароль, чтобы попасть к главе школы. И я совсем забыла про него, ведь после Альбуса сменилось немало директоров, и пароль я не знала. Примечательно, что во времена пребывания на посту директора Альбуса Дамблдора пароли были в виде названий сладостей, которые любит Дамблдор; лимонный щербет, «тараканьи усы», «летучая шипучка», кислотные леденцы, шоколадные эклеры, а в последние годы пароль был «Дамблдор». — Ну и что, мисс Дамблдор, — сказала я себе. — Не настолько вы и умная. Сдаваться не хотелось, я стала рассуждать. — Если замок до сих пор считает директором Северуса, то и пароль остался тот, что был при Северусе. И какой же он мог поставить пароль? — я прошлась взад и вперед. — «Слизерин»! — воскликнула я, но горгулья не шелохнулась. — М-м-м… Ну, тогда «шкура Бумсланга ». Горгулья ожила, за открывающимся за статуей проходом находилась винтовая деревянная лестница, которая, подобно лифту, медленно поднимала посетителя в кабинет. — Какой ты все же предсказуемый, Северус! Кабинет не изменился, та же круглая комната с окнами. На стенах так же висели портреты предыдущих руководителей школы, которые зачастую тихо дремали. Все было так, как при Альбусе, только не было любимца Дамблдора — феникса по имени Фоукс, птица обладающая колоссальным магическим потенциалом. В центре все так же стоял массивный стол и кресло. Я прошлась по кабинету, на полке заметила Сортировочную шляпу, принадлежавшую когда-то Годрику Гриффиндору и скрывающую в себе его же меч — извлечь из шляпы который может только истинный гриффиндорец. В одном из шкафчиков скрывался Мыслеслив — где директора хранили свои мысли и воспоминания. Я уселась за стол и тяжело выдохнула. В голову лезли воспоминания о тех днях, что я здесь провела, ведь только здесь я чувствовала себя защищенной. — Адрианна, дитя мое, — послышалось в кабинете. — Альбус, — мои глаза забегали по портретам. — Дорогая моя, это ты? Я подошла к портрету отца. Он восседал на своем кресле, и казалось, что он вот-вот выйдет из рамки картины и обнимет меня. — Я уже и не надеялся увидеть тебя. — Я не могла не зайти сюда. — уточнила я. — Как поживает Северус? — поинтересовался Альбус. — Работает в своей лаборатории, — ответила я. — Я еле уговорила его прийти на бал. — Его можно понять, моя дорогая. — Да, я знаю, отец, — грустно сообщила я. — Как там мои внуки? — улыбнулся он. — Я надеюсь, что в ближайшее время я их увижу? — Ты уже в курсе предложения Министра? — удивилась я. — И я уверен, что он согласится. — Мне бы твою уверенность. — Адрианна, я в этом не сомневаюсь! — улыбнулся Альбус. — Ты как всегда лукавишь. — Я посмотрела на него. — Как я бы хотела, чтобы ты был рядом. — Дорогая моя, я и так рядом. В твоем сердце… Человек умирает тогда, когда умирает последнее воспоминание о нем. — Анри! — раздался голос Северуса в дверях. — Ты здесь? — Да, дорогой, — отозвалась я. — Я уже обыскался тебя, — подошел он ко мне и приобнял. — Как я рад тебя видеть, мальчик мой! — обрадовался Альбус. Северус лишь кивнул. — Здесь ничего не изменилось, — сообщил Северус и посмотрел по сторонам. — Ты заметил, что замок оживился после твоего прихода? — спросила я. — Анри, только не начинай, — попросил Северус. — Мне и так все уши об этом прожужжал Артур. — Но это же правда, мальчик мой, — сообщил Альбус. — Замок оживился. — Отец, а что случилось? — поинтересовалась я. — Почему спустя столько лет школа не признавала ни одного директора из Министерства? — Адрианна, тебе ли не знать, что замок сам выбирает себе директора, — ответил Альбус. — Да, но прошло столько лет! — воскликнула я. — Разве это не странно? — Я больше тебе скажу, Анри, это подозрительно, — произнес Северус и подошел к письменному столу. — Я просто уверен, что это чьих-то рук дело. И если в этом опять замешен Поттер, я ему просто не завидую. — Северус, ну причем тут Гарри? — возмутился Альбус. — И с чего ты взял, что в этом кто-то замешен? — Меня не проведешь, Альбус! — отрезал Северус. — Но я выясню, будь уверен! — Отец, а с чего все началось? — спросила я. — Сначала перестали передвигаться лестницы, потом группа школьников открыла Тайную комнату, и пришлось изрядно потрудиться, чтобы ее опять запечатать. Потом домашние эльфы перестали слушать нового директора, привидения вообще его ни во что не ставили. В школе начался хаос, а когда Минерва сообщила, что исчезла защита школы, то мне пришлось передать письмо Кингсли, когда замок отказался слушать нового директора. — Значит это твоих рук дела! — воскликнул Северус и гневно посмотрел на Альбуса. — Северус… — подошла я к нему и погладила по его груди. — Прошу тебя, успокойся. — Я должен быть спокоен? Анри! — зарычал он. — Твой отец сговорился с Кингсли! Если бы я знал, что это проделки, Альбуса, я бы ни за что не согласился! Я удивлено посмотрела на него. — Ты согласился? — переспросила я. — О мой мальчик, я знал. Я был уверен, что в тебе еще осталось благородство! — Я столько лет пытался забыть об этом, — уже спокойно сообщил Северус. — А ты только подлил масла в огонь. — Северус, прошу тебя, — попросила я. — Значит, это не замок выбрал меня, а ты, Альбус? — прохрипел Северус. — Да, я сделал это, — ответил Альбус. — Но только ради тебя, мальчик мой! — Мне кажется, я уже сполна заплатил, — рявкнул Северус. — Я могу пожить так, как хочу, или я до конца дней должен нести этот крест? — Северус, ты слишком все утрируешь, — уточнила я. — Тебя никто не заставляет. Тебе решать, дорогой. — Ну конечно! — воскликнул Северус. — Кингсли уже заранее знал, что я соглашусь. Даже давить на меня не пришлось. — Это только во благо, — прошептал Альбус. — Во благо чего? — удивился Северус и уставился на портрет Альбуса. — Вы даже не спросили меня, хочу ли я быть директором Хогвартса. Вы опять поставили меня перед фактом и прекрасно знали, что я не смогу оставить школу в таком состоянии! Я видела, что Северус на взводе, и нужно было как-то его успокоить. — А это правда, что здесь и твой портрет есть? — перевела я тему. — Анри… — фыркнул Северус. — Это очередной героизм Поттера! — Северус, мальчик так старался, — уточнил Альбус. — Я уже наслышан о его подвигах! — отрезал Северус. — Альбус, и где он висит? — спросила я и посмотрела по сторонам. — Ближе к камину, Адрианна, — ответил Альбус. — Но он почему-то все время молчит. — Потому что я еще, слава Мерлину, живой! Я подошла к камину и увидела портрет, на котором во все величие стоял Северус в своем кабинете. — Думаю, детям понравится, — съерничала я. Северус подошел ко мне и, обняв, поцеловал меня в шею. — Я думаю, его придется снять отсюда, — заявил Северус. — Почему? — удивилась я. — Очень правдоподобный портрет. — У меня не такой огромный нос, — фыркнул он. Я улыбнулась и опять полюбовалась портретом Северуса. — А мне нравится! — заявила я. — Если тебе не нравится, я его заберу. — Зачем? — удивился Северус. — Тебе живого мужа мало? — Иногда даже очень, — ехидно ответила я. — Моего мужа интересует только зелья. И я подозреваю, что он любит их больше, чем меня. — Что за вздор, Анри! — фыркнул он. — Ты моя жена! — Ну, это многим не помехам — уточнила я. — Я, молодая, красивая, умная, легко смогу найти себе увлечение. — Дорогая моя, да я даже и не знал, что у вас есть ум, — дерзнул Северус. — Если бы меня привлекал в вас ум, не нужно было бы мне так защищаться от вас, чтобы сохранить эту свою любовь во всей ее, так сказать, «святости». Я жил бы себе спокойно, потому что мужчина может же восхищаться умом и душой женщины, оставаясь всеми уважаемым джентльменом и сохраняя верность своей жене. А мне, видимо, трудно примирить честь с жаждой обладать вами, которая съедает меня. — Никогда не замечала в тебе этих ноток. — Каких? — приподнял бровь Северус. — Романтичных. — Ну, в отличие от тебя я все храню в голове, — ухмыльнулся Северус. — Ах ты, — стукнула я его по груди. — Ты нашел мой дневник? Как тебе не стыдно! — Мне? — удивился он. — Я даже и не открывал его. — Ты нагло врешь, Северус! — Я? Это любовь, Арианрода, знаю я, Там где надежда тает без тепла! Моя любовь всегда, Арианрода, привыкай! Иди вперед, Арианрода, в сердце проникай. Любовью себя называй. Не упрекай меня, Арианрода, привыкай! Арианрода — придуманный рай… — Ты… — я не могла подобрать слов. Северус навис надо мной и стал короткими поцелуями усыпать мое лицо. Я обняла его за шею и ответила на его поцелуй. Мы целовались, очень нежно и осторожно, чувствуя прикосновения рук. Северус очень медленно лизнул мою нижнюю губу. От этого закружилась голова, по спине пробежал озноб, а мужская плоть Северуса мгновенно отвердела. Но ведь он мужчина, а не зеленый юнец! — Хороший мой, — отстранилась я, вспомнив, где мы находимся. — Мне кажется, здесь не самое подходящее место. Мы вернулись домой почти за полночь. Дети, на удивление, спали уже в своих кроватях. Северус, проверив все ли цело в доме, а в том числе и наши эльфы, вернулся в спальню. Ночь была восхитительной, после мы лежали на кровати, я гладила грудь Северуса, когда его руки сжимали мои ягодицы и ласкали спину. — Северус. — М-м-м, — прошептал он, не открывая глаз. — Ты и вправду согласился? — А тебе еще нужны доказательства? Я приподнялась и посмотрела на него. Мои губы приоткрылись чуть шире, и Северус едва не застонал от наслаждения, когда я нерешительно коснулась своим языком его. — Анри, — нежно прошептал он и приоткрыл глаза. — Безумие мое! Каменно-твердая мужская плоть вжалась в мягкий живот. Я слегка качнулась, чтобы сильнее почувствовать его возбуждение. Северус в ответ зашипел и стал целовать меня. Его поцелуй становился все более крепким и властным. Я приняла его страсть, жгучее и пьянящее желание, и отдавалась им, отвечая не только собственной настойчивой потребностью, но и подавленными чувствами той восемнадцатилетней девочки, так любившей его давным-давно. Поцелуи были изменчивые, ставшие из нежного жгучими, слегка дразнящими и такими опьяняющими, что хотелось плакать от счастья… Я сердцем сознавала силу этого поцелуя, поцелуя, заставившего хотеть узнать Северуса еще лучше, всего, до конца — его вкус, изгибы и впадины тела, мягкость плоти, твердые мышцы живота… И с этими неуловимыми чувствами смешивались другие — странное мучительное томление, схожее с болью, сосредоточенной внизу живота, неодолимое стремление прижаться к нему, ощутить его тело, мужественность в себе, до конца. И в этом не было ни страха, ни колебаний, только напряженное ожидание и осознание чудесных открытий. Я тихо застонала, и мы оба встрепенулись. Северус немного приподнял голову и дремотно улыбнулся. — Это самый прекрасный звук, когда-либо слышанный мной. Он снова поцеловал меня. Я почувствовала, как его ладони оказались по моей спине, привлекая ближе, как после эти мужские руки сжали мои бедра, приподняли вверх, давая почувствовать, как напряглось его мужское естество, наполняя меня почти лихорадочным возбуждением. Я втянула в себя воздух и снова тихо простонала. Северус мял мои бедра, прижимая и притискивая к набухшему органу, но я, не в силах сдержаться, дернулась и впилась пальцами в его плечи. — Северус, — пробормотала я голоском, тоненьким и прерывающимся от едва сдерживаемой страсти. Он осыпал поцелуями мой подбородок, глаза, губы. — Ты играешь с огнем, девочка моя, — пригрозил он, но я только рассмеялась и, крепче обняв мужа, положила голову ему на плечо. — Ты хочешь меня, Анри? Я ничего не ответила, только улыбнулась мужу. Северус осторожно сжал упругую грудь, закрыв на секунду глаза, наслаждаясь этим изысканным ощущением. — Девочка моя, — выдохнул Северус и чуть стиснул вторую, улыбаясь мне. Лаская большими пальцами соски, он сжал упругий холмик одной рукой, вторая неторопливо ползла все ниже, гладя, дотрагиваясь, пока не отыскала мою женскую сущность, горячую, почти обжигающую и такую непередаваемо мягкую, что Северус застонал. — Северус, — охнула я, сжимая его плечо. — Я хочу тебя. Я подняла губы, ожидая поцелуя, и Северус был только рад услужить. Я ощущала вкус нараставшего желания, пока его пальцы продолжали ласкать меня. Я шевельнула бедрами, словно насаживая себя на эти длинные пальцы. Дыхание Северуса все учащалось, пока, не в силах вынести этой пытки, он не отстранился от меня. Я смотрела на него: глаза чуть затуманены, губы приоткрыты, воздух короткими толчками вырывался из легких. Взглянув в его лицо, я увидела в глазах мужа лишь бесконечную нежность, нежность и голодное нескрываемое желание. — Северус, — выдохнула я очень тихо и нежно посмотрела на него. — Ты только моя! — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня, и когда его язык легко скользнул во влажную пещерку моего рта, пальцы одновременно проникли в сомкнутые створки розовой женской раковины, начали ласкать и гладить нежную плоть. Я вскрикнула, вздрогнув и непроизвольно поднимая бедра. Северус поцеловал мою грудь, чувствуя ответную дрожь. — Тебе так нравится, счастье мое, — шепнул он, обжигая мою кожу горячим дыханием. — О да, Северус… — выдохнула я, но тут Северус, вобрав губами мой сосок, начал сосать и покусывать, и я была больше не в силах выдержать — слишком сильными, слишком напряженными и острыми были ощущения. Я снова вскрикнула, стиснула зубы, но его пальцы неумолимо продолжали ласкать меня, двигаясь теперь более ритмично, проникая глубже, и я поднималась и опускалась вместе с ними, стараясь надавить сильнее, без слов показать Северусу, чего я хочу. Когда мое тело выгнулось в отчаянной мольбе, когда сладостно-жгучая, почти невыносимая боль пронзила меня, я громко выкрикнула имя Северуса, затерявшись в океане наслаждения, не пытаясь вынырнуть на твердую сушу, уносимая волнами экстаза. Северус же не сводил взгляда с содрогающейся в конвульсиях меня, впитывая каждое движение, каждую смену выражений, чувствуя мое освобождение, как свое собственное. Я, наверное, выглядела такой потрясенной. Ошеломленной. — Ты моя, навсегда! Когда, наконец, неистовые судороги стихли, Северус приподнялся и без единого слова, без предупреждения вонзился в меня сильным, мощным рывком, прижал меня к себе и впился в губы поцелуем, заглушая мой вопль удивленной боли. И когда он проник глубоко в это тугое лоно, когда я приняла его в нежную, теплую и тесную расщелину, Северус оперся на локоть. Моя кожа была чуть влажной, и он с наслаждением втянул ноздрями воздух, почти клубящийся вокруг него, вдыхая горьковатые запахи пота и плотской любви. — Посмотри на меня, — попросил он. — Маленькая моя, как же я люблю тебя! Я подняла руку, легко обвела контуры его лица кончиками пальцев. — Хороший мой… из глаз потекли слезы счастья. Северус задрожал, закрыв глаза, пытаясь противостоять напору невероятных ощущений, которые я будила в нем. Северус сцепил зубы. — Не двигайся. Пожалуйста, не шевелись. — Любимый мой. — Анри… — Ты так глубоко во мне… Северус… — О Боже, — охнул он, отчаянно пытаясь опомниться, взять себя в руки, но было уже поздно, слишком поздно. Северус стал набавлять темп, и блаженство накрыло меня. Я почувствовала, как напрягается, вздрагивая, набухшая плоть, как он сам рассыпается на миллионы звездных осколков, теряя остатки разума, изливая семя в мое нежное лоно, отдавая все, все на свете, обещая без слов, что так будет до конца жизни. И я приняла его, и удерживала, и приветствовала всем сердцем. Северус тяжело дышал, я улеглась на его грудь и почувствовала его ладони на спине. Я поцеловала его грудь и тихо прошептала: Улыбнись, не страдай, Мой обман оправдай, Не теряй любви — не теряй! Не теряй ко мне интерес, Я еще не исчезла — не уставай! Страсть любви испытай… Сердце в кровь истерзай… Ревность верностью обыграй! Мои ночи счастливее всех — Я, Арианрода, твой грех, не забывай! Северус сильнее прижал меня к себе и прошептал:  — Ах ты пакость моя.