Хвостом не дергать

Он едва успевает лечь спать по возвращении домой, когда хлопает входная дверь. Стив пугается на доли секунд, тянется к выключателю, но успокаивается тут же, едва различает, проморгавшись, возникший на пороге спальни родной силуэт. - Где он? - у Джеймса больной изможденный вид, он озирается по сторонам, пристально цепляясь взглядом за каждый предмет. Стив отвлекается на его разглядывание, пропуская вопрос мимо ушей, и тогда Барнс в два шага оказывается возле кровати, буквально вытряхивая Роджерса из одеяла. - Где Старк, Стив? - Баки трясет его, как игрушку, и выражение лица у него отчаявшееся и злое. - Какой Старк? - Роджерс не понимает, откуда Тони взяться в его спальне, а после до него доходит: хитрая лиса знала, как помочь, и специально обнимала его, и так и сяк притираясь поближе, и вот результат: Джеймс, стоило ему почуять чужой запах на своей территории, тут как тут, чтобы поквитаться с посягнувшим на его пару. От понимания такой простой манипуляции Стиву хочется смеяться, и он едва сохраняет серьезность, потому что Джеймс действительно выглядит потерянным и подавленным, и обижать его еще сильнее он не имеет права. Вместо этого Роджерс, сам не понимая, что и зачем делает, оттягивает ворот футболки, обнажая плечо, и когда Джеймс осторожно приближается и проводит носом по его виску, склоняет голову, вынуждая его спуститься ниже, туда, где подживает метка. Одна-единственная, оставленная самим Барнсом. Он терпит, когда Баки, судорожно вдохнув, отчаянно и зло впивается в нее зубами, раздирая едва успевшее покрыться корочкой место, задерживает дыхание, когда в нос ударяет запах крови, и сам же притягивает Джеймса ближе, выпуская мелкие, неспособные ранить когти, вонзая их в чужое тело. А спустя несколько мгновений, когда Барнс принимается зализывать нанесенную им же рану, и вовсе чувствует себя иначе, чем прежде: попросить Баки укусить себя снова кажется странным, но необходимым, и он на пробу впивается когтями сильнее, медленно откидывая голову назад и демонстрируя шею. В этот раз Баки уже не сдерживается, но кусается без клыков, и Стив едва не скулит от удовольствия, подставляясь под чужой рот. Ему не нужно говорить Джеймсу, что все в порядке, поскольку Джеймс вполне может ощутить это сам по дрожащему в его ладони хвосту, по прерывистому дыханию, по когтям, вцепляющимся в его плечи все сильнее и сильнее. - Спасибо, - тихо произносит Джеймс, утыкаясь носом ему в висок, а после на ощупь находит его губы своими и удивленно распахивает глаза, чувствуя, как Стив, отвечая на поцелуй, кусает его, тотчас же зализывая место укуса. Вид у него такой потрясенный, что Роджерс наконец не сдерживается и смеется, подмечая дернувшиеся уши и нервно бьющий по воздуху хвост. - Ты белены объелся? - наконец интересуется Барнс, выпуская его из рук. - Откуда такая смелость? - Ну, кто-то из нас ведь должны быть смелым, - улыбается Стив, утягивая его за собой в кровать и чувствуя, как Джеймс снова напрягается, улавливая отголоски постороннего запаха на подушке. - Это Тони придумал, сказал, что так ты быстрее сообразишь, что прятаться не вариант, учитывая все данные тобой клятвы и взятые на себя обязательства, - Роджерс приукрашает правду, чтобы лишний раз не заставлять Джеймса нервничать, и тот окончательно расслабляется, растягиваясь на постели и подминая Стива под себя. - Какие такие обязательства, - если бы Баки был котом, раздавшееся мурчание можно было бы списать на особенности их поведения, только вот Джеймс не был, и понимание, что, черт возьми, упрямая, наглая хитрая лисица мурчит, как новорожденный котенок, уткнувшись ему в плечо, топит Роджерса с головой в нахлынувшей нежности. - Любить, ценить и носить морковку, - шепчет он, надеясь, что голос его не подводит, а после целует Джеймса в лоб. - С этим я справлюсь, - бормочет в ответ Барнс. Стив почти засыпает, когда чувствует, как чужой хвост обвивается вокруг него, обнимая и согревая, а сам Баки осторожно накрывает его рукой, притягивая ближе, хотя, если подумать, куда уж ближе, и сон в ту ночь выходит крепким и спокойным - впервые с момента переезда Роджерса в столицу. А наутро он просыпается один и успевает чертовски расстроиться, прежде чем наталкивается взглядом на входящего в комнату Барнса, чувствуя невообразимое облегчение от того, что их примирение ему все-таки не приснилось. И давится возмущением, удивлением и смехом, подмечая самую главную деталь: на подносе с завтраком, который Джеймс держит в руках, в маленькой ушастой вазе стоят три перевязанные ленточкой морковки. - Лучшие цветы для моего кролика, - белозубо смеется Джеймс.