Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени под скамьей, куда угол проникнуть лучу не даст. И слежимся в обнимку с грязью, считая дни, в перегной, в осадок, в культурный пласт. И.Бродский
Ванда заныла, когда автомобиль подскочил на очередной выбоине в старой дороге в ужасном состоянии. Все дружно закатили глаза, потому что ее похмелье все ощущали вместе с ней последние несколько часов с той минуты, как Барнс поднял ее раньше обычного, чтобы они могли все вместе поехать на миссию. Попытка номер два, судя по неудачному началу в лице Ванды, тоже не обещала быть хорошей. Она пила последние несколько недель практически не останавливаясь. Любые действия с целью ее от этого отвлечь заканчивались провалом. Она либо сердилась, но ненадолго, новый глоток убивал все обиды. Кроме обиды на брата, конечно, с которым они так и не начали говорить. Пьетро, конечно, заметил новое увлечение сестры, первое время относился к этому легко, изо всех сил стараясь не обращать внимания: девочка выросла, и выходки, которыми она обращала его внимание на себя, стали посерьезнее. Но это все также вызовы, брошенные ему, а не что-то значительное. На второй неделе он забеспокоился по-настоящему, потому что алкоголь стал ее привычкой. Не найдя, она, конечно, не бунтовала, наверное, даже могла спокойно обойтись, в общем, не проявляла никаких признаков зависимости. Только в определенный момент она застывала на несколько минут, а потом начинала безостановочно плакать. — Кто-нибудь прихватил с собой анальгин? — Ты дома выпила пять таблеток, — отозвался Баки, тяжело вздыхая. — Мне мало, — ответила Ванда, положив голову ему на плечо. — Чувствуешь, какая она тяжелая? Он поджал губы, ничего не отвечая. В последнее время Ванда тратила деньги на алкоголь, повезло, что пока она покупала только хороший, и убойные дозы анальгина и аспирина. Удивительно, как она еще не умерла от перегрузок организма. Это, впрочем, даже нельзя было назвать запоем. Она неплохо работала, занималась, правда, почти ни с кем не говорила, даже с Вижном, с которым еще совсем недавно была готова переписываться часами. Никто не знал, что делать. Ванду же все устраивало. Ксавьер и Баки чувствовали свою вину — из-за их нерасторопности и невнимательности ведьма, непробиваемая, железная, чего только не повидавшая в замке, увидела фотографии пропавших. Потерялась где-то в собственном разуме, когда убегала, желая спрятаться от картинок в голове. На них лежала ответственность за все, что переживали ее мозги и печень, и они, часто переглядываясь, когда Ванда с поразительной ловкостью открывала очередную бутылку, билась в агонии ночью, громко рыдая, или пропадала, не отвечая ни на один из вопросов, только молча качая головой и смотря пустыми глазами куда-то сквозь стены дома, сквозь время и пространство. — Сейчас идем группами — я и Баки чистим все перед вами. Потом Зофья и Ванда, Ксавьер — ты сопровождаешь. Как только прорываемся, Ксавьер с Вандой к архивам с информацией, копируйте все, что только сможете. Ванда, сможешь не подпускать никого, пока Вэйс будет занят делом? — Пьетро дождался, пока девушка неохотно кивнет, тут же зажмурившись из-за простого движения от многократного эха в голове. — Зофья и я идем в разведку, Баки — прикроешь? Барнс тоже кивнул, конечно, куда проще, чем Ванда, хотя в последнее время его неприязнь к Пьетро росла. Он все больше вспоминал свое время и все меньше понимал их. Как он мог так расточительно обходиться с сестрой? Почему он не ценил то единственное ценное, что у него было? Они могли сколько угодно расходиться во мнениях, только вот бросать друг друга не имели права, в этом Баки был совершенно уверен. Хотя бы потому, что у него никого не было. Он знал и цену потери, и цену ошибки. Может, и не мудрый старец, но хотел бы, чтобы они не повторили его ошибок. Пьетро раздал им гарнитуры с общей сетью — они проверили связь между собой, а через секунду к ним подключился и Вижн, которого Пьетро попросил помочь. Вижн быстро согласился, его даже не нужно было уговаривать. К тому же, ребят и так было мало, и не помешал бы человек, который мог направлять их. Множество тренировок сделали свое дело — они проходили легко, так что через сорок минут, когда они собрались в условленном месте, Пьетро быстро и тихо напомнил задачи еще раз, взглянул на сестру, и они разошлись. Конечно, он не был камнем. Он сожалел, но не мог решиться на тот шаг, который признает правоту Ванды. Он все еще был уверен в том, что она говорила бред. Но в то же время он не хотел, чтобы из-за этого она спивалась. Он видел, как она все больше и больше отдалялась — не только от него, ото всех. Он отвлекся всего на секунду и тут же получил рукояткой собственного пистолета в нос. Кажется, побежала даже тонкая струйка крови, но сейчас она имела самое маленькое значение. Он громко выругался, одновременно с этим спрашивая, что происходит. Никого в коридоре не было, хотя и Баки, и Зофья клялись, что секунду назад здесь был силуэт мужчины. Они, оглядываясь, медленными, бесшумными шагами пошли дальше по коридору. Даже вдыхали они только после того как убеждались, что никого в опасной близости не появилось. Силуэт появился вновь через несколько минут, между ним и Баки завязался бой, и, надо признать, один из лучших бойцов Гидры то ли потерял сноровку, то ли не был таким уж лучшим. Баки громко проговорил что-то по-русски, судя по всему, тоже не очень цензурное, но очень емкое, так что и Зофья, и Пьетро готовы были согласиться, не зная перевода. — Есть идеи? — тихо шепнул Барнс, когда они, все так же ежесекундно оглядываясь, остановились, так и не дойдя до цели. — Твой выход, — шепнул Пьетро Зофье, и она стянула с пальца кольцо, пряча его в карман куртки. — Как только появится. Когда силуэт ударил Пьетро, он успел ухватить его за руку, не позволяя испариться. Зофья за секунду внушила тому, что он не хочет нападать, Барнс хорошенько приложился прикладом своей винтовки к виску силуэта, и они все быстро вздохнули. Секундное облегчение. — Вижн, у Ванды тоже самое? — тяжело дыша спросил Пьетро, проверяя карманы на одежде мужчины. Есть немного времени, пока он не вернется в сознание. Неизвестно, как много — все зависит от регенерации, ведь над ним определенно поработали. Он невольно спросил про сестру, выпалив ее имя. Обычно обходился теми, кто был рядом, или просто начинал говорить, и ему отвечали прежде чем приходилось ее имя назвать. Если на них кто-то напал, то и на сестру с Ксавьером тоже могли. Глупо было думать, что они единственные в своем роде мутанты. — Да. Но она посылает тебя… — Не надо, я понял, — оборвал Пьетро и повернулся к Зофье с Барнсом. — Я к ним, попытаюсь помочь. Этого парня просканируйте и попытайтесь найти еще кого-то. Почему-то мне кажется, что мы тут не единственные. Далеко не единственные. — А, прошу прощения, она посылала не тебя, а… А нет, тебя. Пьетро устало цокнул языком и побежал. Вижн, запоздало осознав, что такие подробности передавать все же не следовало, замолчал. Впрочем, он был честен, а это, кажется, правильно, так что его совесть могла быть чиста. Ванда не говорила с ним о конфликте с братом, но догадаться о том, что он произошел, не составляло труда. Восторженные реплики о розыгрышах над братом сменились сморщенным носиком и закатыванием глаз при упоминании его имени. Ванда отразила первую атаку девушки и отбросила в сторону все ножи, летевшие в их сторону, так что они зазвенели, ударяясь друг о друга. Держать щит было несложно, но Касьвер все равно не спускал с нее глаз, понимая, что ее силы могут дать сбой, да и похмелье не способствовало прекрасному самочувствию и оптимистичному настрою. — Вечно ты этого делать не сможешь, — фыркнула девица, поднимая все кинжалы и ножи в воздух и начиная медленно, один за другим, направлять их в случайном порядке то в Ванду, то в Ксавьера. — Как и ты, — хмуро отозвалась Ванда, гадая, хватит ли ей сил поддерживать щит и одновременно с этим часть игрушек направить против их же владелицы. Ладно, чем меньше риска, тем лучше. Она на секунду взглянула на Ксавьера, он быстро копировал все, что только мог, к остальному открывал доступ для Вижна. — Держишься? — тихо спросил Вижн ее, когда Ванда отразила очередную атаку и попыталась ответить девушке. Он не мог быть рядом, не мог помочь, даже не видел происходящего, только слышал, как Ванда чертыхается и тяжело дышит. Слышал часть из того, что кричал Ванде Ксавьер, предупреждая. Но вот помочь все равно не мог. Не было даже секунды на взлом камер в этом коридоре — слишком занят был теми данными, которые нужно было обрабатывать в срочном порядке пока у них был доступ. — Все в порядке, — через пару минут отозвалась Ванда и зашипела чуть громче обычного, что однозначно означало: все не в порядке. Ванда держала щит, забывая про головную боль и постоянно подкатывающее чувство тошноты. Девушка, что оставалась в тени, скрываясь почти полностью, все яростнее и яростнее нападала. Ванда сделала шаг ближе, раз уж силами атаковать не могла. Подберется так близко, как сможет, и ударит. Может, в прямом смысле. Было бы неплохо, потому что эта девица ей действительно надоела. — Вив, не надо, — жалобно протянул юношеский голосок откуда-то из тени. — Отвали, — отозвалась девушка и ударила еще яростнее. — Пожалуйста, Дагги, — повторил мальчишка, назвав совершенно другое имя. Но, относилось это, кажется, все к той же атакующей девушке. — Пожалуйста, не надо. — Не ной и не мешай мне, — сердито рыкнула она вновь, и Ванда, заслушавшись, чуть не потеряла оборону. Слабачка. Слишком привыкла к мыльным операм. Несколько звуков шаркающих шагов. Ванда смогла различить невысокого, тощего и сутулого парнишку, крепко держащегося за свой бок, словно он был недавно ранен. Он протянул руку к девушке, вновь умоляя ее остановиться. — Не вынуждай меня, Дагги, — прохрипел мальчишка, приближаясь к ней, все так же с вытянутой рукой. Ванда тоже находилась в опасной близости, но в опасной скорее для этих двоих, чем для самой себя. Она концентрировала заряд и удерживала щит, растягивая ее и на себя, и на Ксавьера. Сил катастрофически не хватало, но она никогда бы не призналась, что ей нужна помощь. Не в ее природе, не в ее стиле. Ей на секунду показалось, что мальчишка растерялся, но после того как девушка шаркнула ногой, выражение растерянности на его лице тут же пропало. Его ладонь, которую он держал протянутой к сестре (одну он все так же прижимал к своему боку), загорелась ярким светом, словно у него были какие-то репульсоры, как у Старка, или невероятно мощный фонарик в руке. Но нет, ничего не было. Как только он почти коснулся ее, девушка, Дагги, ловко вывернула его руку и с силой толкнула в сторону Ванды. Секунда. Непонимание. Агония. Ванда закричала от нестерпимой боли, волнами расходящейся по телу. Она перестала контролировать свои силы, щит, который парнишка с необычайной легкостью пробил, и все клинки и ножи, которые висели в воздухе. Ксавьер, который в эту секунду закончил свою работу, воспользовался столом как своим собственным щитом, пока все клинки, что должны были, не долетели до назначенной точки. — Молодец, Крот, — хмыкнула Дагги ехидно. — А мне, пожалуй, пора. Устало вздохнула, схватила мальчишку за воротник и громко свистнула. Появился тот же силуэт, что нападал на другую команду, а через секунду в коридоре не было никого, кроме корчащейся от боли Ванды. Ксавьер побежал к ней, в темном коридоре искать ее было даже не трудно, нужно было лишь ориентироваться на ее крики, сменившиеся хрипением. Дурной знак. Ксавьер включил фонарик и закрепил его в петле на плече, чтобы освободить руки. Оповестил всех остальных через гарнитуру. Взглянул на Ванду. Она почти не дышала, черная форма была липкой и мокрой от крови, которая заливала ее голые руки и белеющее с каждой секундой лицо. Кровь тонкой струйкой бежала через рот, но куда хуже была лужица возле нее, которую Ксавьер обнаружил, только встав на колени перед ней, когда пропиталась ткань его брюк. Он чертыхнулся, вспомнив все слова, которые услышал от их наблюдающего офицера пока служил в армии. Появился Пьетро. Вспомнил те же самые слова. Он попросил Вижна не переживать и отключил его от общей сети, объявил сбор в фургоне и оповестил о том, что Ванда тяжело ранена. Зофья попросила не передавать ведьму Пьетро, чтобы перегрузки, испытываемые на сверхскорости, еще больше не усугубили дело. Пьетро побежал вперед, подхватывая на бегу остальных, так что когда Ксавьер донес до машины отключившуюся Ванду, все уже были в сборе. — Нам повезло — количество спирта в ее крови превышает количество спирта в моей аптечке и делает заражение крови, мягко говоря, затруднительным, — в своем стиле отозвалась Зофья, стягивая с Ванды куртку и закатывая футболку. — Что за… — Насколько все серьезно? — обеспокоенно отозвался Пьетро с водительского сидения. Он пытался вести максимально быстро и осторожно, чтобы их не сильно трясло, но в тоже время как можно быстрее оказаться на борту квинджета, где помощь удастся оказать в куда более стерильных условиях с большим числом препаратов. — Так, родственников и слабонервных изолируем, — строго произнесла Зофья, входя в роль врача и забывая про все разногласия. Теперь есть только доктор и пациент, которого она всеми силами обязана спасти. — Ксавьер, будь ласка,* надень на Пьетро наушники и включили какой-нибудь хэви-метал на максимальную громкость. Когда манипуляции были проделаны, а зеркало заднего вида заботливо отломано, Зофья облила алые от крови руки спиртом и попросила Ксавьера и Баки ассистировать. Их заметно мутило при одном взгляде на ее раны, где сквозь разорванную кожу можно, наверное, было увидеть внутренние органы, а звуки замедляющегося пульса нагоняли тоски больше, чем фильм про собаку японской породы. — Возможно, сейчас она придет в сознание и начнет кричать. Очень громко. Как будто в ее тело вселился дьявол, — кратко пояснила Зофья. — Держите ее и следите за пульсом. Не позволяйте дергаться. Они подошли в девушке с двух сторон, Баки пока еще мягко и осторожно придерживал голову, прижимая ключицы, шею и плечи, а Ксавьер держал ноги, не позволяя девушке задергаться. Зофья шепнула какую-то тихую молитву и начала работать. Нужно было оказать хотя бы первую помощь, остановить кровотечение и не позволить сестренке Пьетро умереть, иначе они друг за другом потеряют обоих близнецов. Взглянув на материалы, которыми Зофья собиралась прижечь рану, Ксавьер с Баки синхронно поморщились. — У нас это называли пыткой, — тихо произнес Барнс, а Вэйс понимающе кивнул. Как только Зофья начала прижигать рану, чтобы хоть немного остановить кровотечение, Ванда забилась в конвульсиях, так что удержать ее становилось проблематичным даже для двух лучших солдат. Через две минуты она успокоилась, так и оставшись без сознания, но Зофья как-то удовлетворенно выдохнула, так что все и остальные могли чуть спокойнее вздохнуть. Нельзя было говорить, что ее жизни теперь ничего не угрожает, а она сможет спокойной гулять завтра утром. Повезет, если она хотя бы говорить сможет завтра утром. — Нужно будет связаться со Щ.И.Т.ом и запросить препараты и оборудование. Скажи, что это срочно, — Зофья протянула Пьетро устройство связи, напоминающее рацию, и небольшой список. Он кивнул, стараясь не оглядываться назад, и связался с базой, через которую осуществится перелет в Штутгарт.***
Баки закрыл дверь комнаты Ванды и вышел. Пьетро стоял рядом, думая зайти, как только Барнс уйдет, но тот остановил его, встав преградой у него на пути. — Вспомнил про нее? — тихо спросил Баки. — Ей всегда нужно оказываться на грани жизни и смерти, чтобы ты начинал думать о ней? Пьетро молчал, стиснув зубы. Провокация. Он не хотел отвечать. Не хотел подтверждать слова Барнса, потому что… Опровергнуть он их не мог. Когда они были одни, все то время после окончания школы идо вступления в Мстители, он был с ней, не отходил ни на шаг и готов был убить каждого, кто посмеет причинить ей боль. И если его ранние поступки, когда он жертвовал сестрой ради друзей, забывая про то, что она просила и постоянно ругаясь, можно списать на юношескую неопытность, то что сейчас произошло? Гора опыта за плечами, а он совершает те же ошибки, словно ему снова пятнадцать. Он отошел от Барнса, обходя его, и сел возле двери сестры, думая о том. Что зайдет только тогда, когда она ему позволит. Не иначе. Как только она снова улыбнется, взглянув на него, взъерошит бесконечно лохматые волосы и назовет Капитаном, только тогда. Он ждал, что она забудет все так же, как забывала раньше, когда через секунду после извинения она крепко обнимала его, иногда плакала, потому что соскучилась. Но вместе с тем, несмотря на все глупости, которые он успел совершить в последние месяцы, он осознавал, что вечно сестра его вот так прощать не сможет. Однажды наступит момент, когда она, кивнув и даже улыбнувшись после примирения, уйдет куда-нибудь, не обняв его крепко-крепко, как в детстве, и расплачется не потому, что растрогалась или соскучилась. Она нарушала все рекомендации Зофьи, но даже не из-за неуважения, а скорее от желания не показаться беспомощной. На третий день она встала, хотя ей только разрешили сидеть. Она все время носила какой-то лечебный корсет с повязкой, чтобы не дать швам расходиться и, как она сама говорила, вываливаться органам наружу. От руководства в лице Тони и Стива они получили одобрение, похвалив за отличную работу. Сказали с грустными лицами, что потери есть всегда, но, видно, никого это особо не волновало, потому что Ванда не умерла, не оказалась в коме и уже ходила по комнате, пытаясь сделать вид, что она бодрая и здоровая. — Что это вообще за парень был? — спросил Ксавьер, когда все собрались в библиотеке, чтобы обсудить появившихся соперников. — Я не знаю. Но мне показалось, что он был против всего этого нападения и пытался остановить ту девушку. И он тянул ярко-горящую руку именно к ней, — начала вспоминать Ванда, осторожно садясь на стул. Ей это давалось с огромным трудом. Она ходила по дому, держась за стены, потому что пол все время уходил из под ног. Порой она хваталась за первый попавшийся предмет, пытаясь устоять, но падала, не в силах потом встать. Рана открывалась, начинала бежать кровь, раздражая израненные органы. После этого приходилось полоскать рот, промывая зубы и десны от крови. На то, чтобы встать с постели, уходило семь минут. Еще десять — одеться. Четыре минуты — выйти из комнаты. Пятнадцать — спуститься по лестнице вниз. Восемь —дойти до кухни. Час на то, чтобы попытаться съесть хоть что-то, хотя ей редко это удавалось. Это было труднее, чем что-либо в ее жизни за последнее десятилетие. Похоже, тот мальчишка прожег ей пищевод или что-то такое, так что любая попытка поесть или выпить самой простой воды становилась пыткой. Жизнь без алкоголя, с постоянными давящими воспоминаниями, от которых не было теперь средства избавиться, тоже становилась пыткой. — Как огонь? — Нет, как свет. Маяк, лампочка, типа того, — ответила Ванда. — Эта девушка его не очень-то любила, но вместе с собой утащила, когда все… Произошло. — Думаешь, он собирался сделать это с ней? Они не стали бы держать за пределами клетки кого-то, кто не остается у них по своей воле, — тихо произнес Пьетро, нервно постукивая карандашом по столу. — Ставлю на то, что это была уловка. — И для чего? — прищурившись, спросила Ванда. Она не знала, почему противится сейчас — потому что не хочет туда возвращаться или потому что не хочет соглашаться. — Чтобы растоптать окончательно, — пожал плечами он. — Ну или, может, помните те сведения о Счастливой Десятке? Мне кажется, мы к ним все-таки относимся. — Вы? — уточнил на всякий случай Ксавьер, решив узнать поточнее. — Мы втроем. Или вчетвером, — уклончиво добавил Пьетро после секундного молчания. — Парень, тебе повезло уехать из Зоковии. И правда повезло. Если бы не пошел к Штрукеру, с большой вероятностью погиб бы, когда город взлетел. На него никто не объявил охоту — еще один знак его везения. Он не принадлежал Гидре. Если встретится с ними, то, вероятно, не станет их пленником, как все остальные из команды. Относительное, но везение. И все боевые ранения и горячие точки, которые он прошел за несколько лет службы теперь тоже можно было считать везением. Настоящим. Без сарказма. — И что мы будем делать? — спросила Зофья, которая все это время молчала, разглядывая, но не вчитываясь, медицинские показатели Ванды. — Сдаваться я не собираюсь, — отозвался Пьетро. — Гидра, судя по всему, не очень-то любит терять свои игрушки. Мы — их игрушки. Мы были ими. Запомните это — были. Ванда кривовато ухмыльнулась, вспомнив старую «капитанскую» шутку. И снова в том же духе. Она спрятала улыбку за долю секунды — тут даже стараться не приходилось, постоянная боль, которую она испытывала последние несколько дней, делала все за нее. Весьма успешно. Не хотелось улыбаться не только Ванде, но и всем, кто имел неосторожность на нее взглянуть. Хотя сейчас ведь, и правда, было не до смеха. В любой момент та оставшаяся у Гидры часть Счастливой Десятки может придти за ними. За Пьетро. Вандой. Зофьей. И Баки? Это приносило леденящий душу ужас, потому что он не хотел возвращаться. Он готов был пожертвовать жизнью, готов был убить себя или навечно засесть в самую охраняемую тюрьму мира, только бы не возвращаться туда, где у него отняли последнее, что только можно у человека отнять — самого себя. Ему так хотелось, чтобы Ванда, как и тогда, пообещав присмотреть за его головой от вмешательств Зофьи, пообещала, что и в этот раз все будет в порядке. Глупо, конечно, прятаться за спиной девчонки, которой самой нужна защита. Причем, похоже, постоянно. И все же Ванда внушала ему спокойствие. Нет, не сейчас, когда на нее было физически больно смотреть — серое лицо с резко выделившимися скулами от постоянного голода. Ни одной эмоции, кроме тех моментов, когда она нацепляла улыбку перед тем, как звонить Вижну, чтобы убедить его, что приезжать не нужно, а она в полном порядке. Вижн пытался поговорить с Ксавьером, но Ванда взглянула лишь однажды, небывало строго и властно сказав «нет» на любые попытки рассказать синтезоиду правду. Баки смотрел на нее в библиотеке: бледная, потерянная. Загнанный зверек. Несчастная, на своем, как выяснилось, невероятно хрупком, притягивающем неприятности теле, она вытаскивала все то, что они должны были переживать командой. Наверное, такой же, слабой и беспомощной, какой он видел ее сейчас, она впервые увидела его в глубоких подземельях базы Мстителей. Странная ирония у Судьбы, однако.***
Зофья пошла вслед за Баки, который проверял дорогу, не позволяя ей идти первой. Все притирки и споры в свободное от работы времени, не тогда, когда жизнь каждого из них под угрозой. Зофья окликнула его и повела рукой. Прошла вперед и громко произнесла женское имя. Баки не обращал на это никакого внимания. Через секунду появилась девушка, та самая, что нападала на Ванду с Ксавьером секунду назад. Она подошла ближе и молча кивнула в сторону Барнса, но Зофья лишь махнула рукой. — Даже не думай беспокоиться, — ответила Зофья, проверяя кольцо в кармане. — Ты получила записку? — Да, разумеется, — кивнула Зофья. — Есть, что передать? — Нет, куда интереснее, как там у тебя. Ничего не заподозрили? Держишься? — тихо спросила Дагги, вглядываясь в глаза Зофьи. — Разумеется. Ванда начинает периодически шипеть… — О, за нее можешь не волноваться, еще пару месяцев ничего не скажет, — ухмыльнулась девушка, гордо выпрямляясь. — Крот постарался. — Дай угадаю — не сам? — усмехнулась Зофья. — Все будет в порядке, пока Пьетро мне верит. А он еще долго, очень долго будет мне верить. Ты беспокоишься что ли? Дагги расхохоталась вместе с Зофьей. Беспокойство друг за друга было чувством чуждым, ненужным, отторгнутым ради выживания. — Еще чего! Жду, когда смогу занять твое место, куколка. Я ведь до сих пор не понимаю, почему Вольфганг выбрал именно тебя. Не потому ли, почему и тот паренек тебе верит? Зофья рассмеялась, воскликнув: — На Пьетро у меня совсем другие рычаги давления. Девушка, давая пояснения и кратко рассказывая о происходящем, вытаскивала припрятанные бумажки из карманов и передавала Зофье, которая так же прятала их во все карманы своей формы, запоминая точный порядок и местоположение, чтобы знать, какой карман можно открывать при всех, а какой нет. — А как твоя... Терпишь или?.. — Или, — резко оборвала Зофья, не позволяя говорить больше. Они обе и так все прекрасно поняли. Они синхронно взглянули на часы, понимая, что времени совсем не осталось. Меньше минуты до появления Пьетро. — Если честно, я скучаю по Штрукеру. Немного, — призналась Зофья, понижая голос, думая, что девушка ее, если повезет, не услышит. — Знаю, — кивнула та, встряхнув прямыми черными волосами. Шепнула еще: «Понимаю», но это было очень похоже на слабое завывание ветра в бесконечно длинных коридорах базы. Она коснулась плеча Зофьи и вложила в руку последнюю записку. — Все готово, осталось только дать залп. Зофья кивнула, поблагодарив. Та исчезла благодаря тому же силуэту, что нападал несколько минут назад. Зофья щелкнула пальцами и шепнула Баки: — Кажется, здесь ничего нет, уходим, — Баки кивнул, еще раз оглядываясь. В гарнитурах раздался голос Пьетро. Ванда ранена. Сильно. Зофья попросила Пьетро не брать ее, пусть Ксавьер поможет ей. Она гадала, говорила ли это потому, что это действительно могло бы спасти ей жизнь, или наоборот, заставит потерять еще больше крови, продлит бессознательно состояние Ванды на пару дней, может, недель. Долю секунды она действительно не знала, чего же желает ведьме больше. Зофья надела кольцо за секунду до того, как появился Пьетро. Пара секунд и она уже в фургоне, готовится спасать Ванду. Она, впрочем, еще один рычаг давления на Пьетро — пока она жива, и он живет. Как только умрет сестра, Пьетро перестанет реагировать на все, уйдет в себя, забудется. А Зофье, несмотря на взаимную неприязнь с ведьмой, этого все же не хотелось. ________________ * "будь ласка" — достаточно известное на территории СНГ польское выражение, на русский если и переводимое, то как "будь добр" или "пожалуйста", в данном контексте дает отсылку к происхождению героев. Спасибо всем, кто исправляет найденные ошибки, но в данном случае все верно.