И всё разделить нам с тобою дано: Мир яви и даже снов. Но только одно неделимо, одно – Наша с тобой любовь. Неизвестный автор
Ванда зашла на кухню, заинтересованно развязывая туго затянутый узелок на маленькой коробочке с этикеткой с ее собственным именем. Коробочка, размером чуть больше спичечного коробка, лежала на одной из верхних ветвей елки, там, где Ванда еще могла ее заметить и дотянуться, не заставляя кожу натягиваться, а тяжело заживающие швы — расходиться. На кухне все уже собрались, потягивая свежий кофе. Все взглянули на нее, потому что Ванда, кажется, впервые шла, не опираясь рукой о стену. Даже Стив и Баки, которые смотрели друг на друга, споря без единого слова, одними только им понятыми взглядами. — От кого это? — спросила Ванда, на секунду поднимая глаза, чтобы посмотреть на них. Никто не ответил, потому что она уже почти раскрыла подарок и ничего не сказала. Она молча смотрела на что-то в коробке, потом ее руки начали дрожать, а когда слезы побежали по ее щекам, капая на ее рубашку, руки и на пол, и она хотела броситься обнимать Пьетро, он уже стоял рядом. Она уткнулась носом в его плечо и стояла, рыдала, оба нашептывали друг другу неясные извинения с примесью какого-то древнего сленга, которым они, видимо, пользовались подростками. Пьетро крепко прижимал ее к себе, не переставая шептать извинения, даже в глазах красавца-бегуна блестели слезы. Пьетро достал цепочку из коробочки и застегнул на шее сестры. Все заинтересованно попытались рассмотреть, но Ванда до сих пор крепко его обнимала, так что понять, что такого в золотой нити, никто не мог. — Прошу прощения, но… — начал первым Капитан, понимая, что интересно всем, но Вижн слишком тактичен, а Баки уже несколько дней не в духе. — Это мой кулон, еще папа подарил, — пояснила Ванда. — Когда у нас совсем ничего не осталось, мы продавали вещи. Пьетро не позволял продать кулон до последнего, но в какой-то момент у нас не осталось другого выхода, — Ванда взглянула на брата, шепотом спросив. — Каким чудом ты его нашел? Пьетро только с улыбкой пожал плечами, ничего не ответив. Это действительно было нелегко, но пусть лучше сестренка, как в шесть лет, когда отец ей этот кулон подарил, побудет наивной, верящей в магию девочкой. Ей этого не хватало. — Если думаешь, что я собиралась оставить тебя без подарка, то ты ошибаешься, — отметила Ванда. — В моей тумбочке в верхнем ящике, ни с чем не перепутаешь. Через секунду Пьетро снова был рядом с ней. Он хохотал, так что улыбнулась даже Ванда, безуспешно пытающаяся вытереть слезы, которые бежали новым градом по ее щекам, как только брат стискивал ее в объятиях и шептал слова извинения вновь. — Я тоже все помню, — через слезы смогла улыбнуться она. — Теперь история от меня, — объявил Пьетро, разглядывая блестящие кроссовки с липучками. — Я мечтал о них с одиннадцати, но сначала родители обещали подарить их на конец года, а потом наша тетушка уже не могла такого позволить. Так что это было моей мечтой номер один с одиннадцати до… Так постой, они что, шестого размера?! — Я так понимаю, мечтал ты о них прямо до двадцати двух, да? — Просто собирался надеть из вежливости. Чтобы тебя не обидеть, — словно невзначай пожал плечами Пьетро, безуспешно пытаясь сделать вид, что сестра не права. — Такие перестали выпускать давным-давно. И даже в то время, когда их еще можно было найти в магазинах, твой размер считался раритетом, — посмеиваясь, отозвалась Ванда. Пьетро показал ей язык, чтобы не смеялась над ним, а она взъерошила его волосы, снова обнимая. — Считай это памятником детству. Пьетро улыбнулся, все еще любуясь кроссовками. Сестра с ее умением делать сюрпризы — как приятные, так и нет — не переставала его удивлять. Рождество, с его умением делать исключительно приятные сюрпризы, так же не переставало удивлять Пьетро. Он столько раз терял веру в чудо и в этот праздник, так что должен быть уже проклят всеми гномами и эльфами. Но нет. Он каждый раз получал замечательный подарок, менявший все. Менявший его самого. Примирение с сестрой — лучший из даров волхвов, что он мог получить. В большем он никогда и не нуждался, о большем и не мечтал. Поэтому проснуться от ее крика в одну из ночей было очень странно. Он уже отвык от ее кошмаров, отвык вставать в полутьме и искать ее по голосу, отвык успокаивать среди ночи и никогда не привыкал к тому, что может успокаивать сестру не один. Она шептала что-то тихо вроде: «Вижн, Вижн», и синтезоид сидел рядом с ней, неустанно повторяя, что он здесь, рядом, и слышит ее. На крик подтянулись даже Стив с Баки, но остались стоять возле двери, опасаясь, что излишнее количество гостей в и без того тесной комнатке может сделать положение еще хуже. Пьетро протиснулся в комнату к сестре, зевая и устало убирая волосы с лица, продирая глаза, чтобы хоть что-то увидеть. — Привет, — шепнул он, садясь на корточки возле ее кровати. — Это Пьетро, твой брат. — Да-да, я знаю, — поспешно шепнула Ванда, хотя обычно во время своих кошмаров она долго сопротивлялась, не могла ничего вспомнить, и Пьетро приходилось все ей рассказывать. Она схватила его за руку, которой он потянулся к ее лицу, крепко вцепившись ногтями в кожу и пространным, лишенным концентрации взглядом, тихо прошептала: — Это было видение. Я убила всех, убила, — тихо прошептала ведьма, ее руки сияли алым огнем, ветер из раскрытого окна развевал ее волосы, но несмотря на приятную прохладу в комнате, ее спина и виски были покрыты испариной. — Я убила, Пьетро! — Тише, тише, все живы. Все здесь, — мягким и плавным голосом произнес он. — Это был просто кошмар, из-за того, что в комнате холодно. Ты же знаешь, когда ты мерзнешь во сне, тебе всегда снятся кошмары. Пьетро кивнул Вижну, указав на раскрытое окно, и синтезоид тут же поднялся, чтобы хоть немного облегчить положение девушки. Они оба сейчас надеялись, что хотя бы это сможет им помочь. — Нет! Не сейчас! Я же не дура, Пьетро, не говори со мной как с умалишенной. Это в будущем. Все в будущем — смерть, кровь. Кровь у меня на руках, под ногтями, на одежде, стекает по всему телу, засохла на лице. И смерть. Везде смерть. Твоя, Зофьи. Ксавьера. И других. Не знаю, кто это был, но они все мертвые. Вы все мертвые, Пьетро! Пьетро встряхнул головой, отгоняя картинку, которую слишком живо описала сестра, а уставший мозг тут же ему представил. Он крепче стиснул руку сестры. — Ванда? Вдохни глубоко. Помнишь, как папа учил, когда тебе в детстве снились кошмары? Пожалуйста, Ванда, успокойся. Это не видение, это простой кошмар. Такое бывает, — вновь начал успокаивать сестру он, замечая, что ее руки искрятся магией, а кончики пальцев становятся еще ярче. Она сердилась из-за того, что он не верил. Она была уже определенно зла, потому что ее считали дурочкой, заставляли поверить в то, что все она видела — какой-то дурацкий сон. А она может и видела когда-то кошмары, но не сейчас. Она уверена. — Все как тогда, — шепнула Ванда, надеясь, что брат вспомнит прошлое ее видение в замке Штрукера, почти ставшее реальностью. — И твоя смерть. Снова. Как и всегда. Пьетро тяжело выдохнул, не зная, как еще успокоить сестру. Обычно все было быстрее. — Ванда, солнышко. Это не видения. Это обычные кошмары, чуть реальнее, чем другие. Ты говорила тогда, что меня похитят, а потом я умру. Но ведь этого не случилось, верно? — Просто случилось все остальное, — ответила Ванда ровным и спокойным голосом. Она, хоть и приходила в себя, а взгляд приобретал все большую осмысленность, сон все еще забыть не могла. — Железная армия, Альтрон, Мстители, мы в их команде, твое тело, превращенное в решето. Этого тебе недостаточно? — Достаточно. Но сама посмотри — сбывается только часть из всего, верно? Я не умру, обещаю, никто из нас. Я буду тебя еще долго, долго доставать, а потом твоим внукам и детям буду рассказывать те смешные истории про тебя, которые ты не хотела бы им раскрывать, — Пьетро улыбнулся. Баки и Стив уже разошлись, поняв, что ничего серьезного не произошло, только Вижн, чувствуя себя до ужасного неловко, маячил в комнате, постоянно сканируя ведьму и отмечая, что она действительно успокаивается. — Если не хочешь ложиться спать, давай, я сварю кофе, хочешь? — предложил юноша и поднялся, подавая сестре руку. — Вижн, поможешь спуститься? Ванда закуталась в одеяло, набросив его себе на плечи, и позволила Вижну вести себя, пока брат уже где-то внизу гремел баночками с кофе, корицей, сухими сливками и сахаром. Они просидели до рассвета, Ванду все же удалось уговорить поспать, а Пьетро возвращаться в постель уже не собирался. Он взглянул на Вижна с сомнением, хмыкнул, но ничего не сказал, когда тот зашел в комнату Ванды вслед за ведьмой и не стал выходить. Все утро Пьетро проработал со Стивом — внезапный прилив трудолюбия и упорства решили объявиться именно в праздничный день, но у Роджерса особых дел, кроме как споров с Барнсом, не было, и Пьетро позволил себе его от этого занятия отвлечь без угрызений совести. Ванда, обессиленная и уставшая, встала только когда начало смеркаться, но тут же отметила, что настолько измучена, что обязательно вернется в постель через пару часов. Вижн поддерживал ее за локоть и талию не только когда она спускалась, но и когда шла, а она вцепилась в его руку настолько крепко, словно не могла стоять. Пьетро пригляделся, отвлекаясь от слов Капитана. Она действительно едва держалась на ногах, и все это не было прикрытием ради лишнего прикосновения синтезоида, она действительно ужасно себя чувствовала. Пьетро кивнул Стиву в сторону сестры, и они оба поднялись, направившись за ней на кухню. — Сможешь сварить мне овсянку? Я буду благодарна тебе всю жизнь, — охрипшим голосом прошелестела Ванда синтезоиду, замершему у холодильника. — Почему ты так плохо себя чувствуешь? — спросил Пьетро, разглядывая серое лицо сестры. — Потому что это было все-таки видение, не кошмар. Видение произошло за мой счет, моими силами, поэтому сейчас я даже это, — она приподняла руку, и по кончикам пальцев еле заметно пробежал алый огонек, — едва могу. — Ладно, убедила, рассказывай. Что там было? — Стив тоже начал вслушиваться, подумав, что почти неисследованная магия Ванды вполне способна на такие фокусы, как предвидение. — Я тебе почти все рассказала. Кровь у меня на руках. Это было… я не знаю, как описать. Не знаю, что это за место. Но там было много окон, часть разбита. Людей, кроме нас всех и еще нескольких, почти не было. Те, кого я не знаю, были в одинаковых костюмах. Вы все были в форме. А я нет. На мне было что-то вроде белого платья, но когда я посмотрела, оно все перепачкалось в крови. Ты лежал прямо у моих ног, Ксавьер чуть дальше, недалеко от него Зофья, — Ванда сморщилась, вспоминая детали. — Вы не дышали. У Ксавьера кровь на лице слева, он лежал на левом боку, так что, может была разбита голова и из-за этого. Боже… Про тебя не знаю, вроде никаких повреждений, только ты был очень худым. Белым. Синяки под глазами похожи на те, что после драки, но эти были естественными. Может ты не спал очень долго? Я не знаю, словно тебя пытали. Пьетро взял сестру за руку, понимая, что дослушать они обязаны, точно так же как Ванда обязана все вспомнить. И он не может ей ничем помочь, разве что держать за руку, чтобы, вспоминая видение, ставшее ужастиком, она помнила, что он все еще рядом — теплый, с румянцем на щеках. — Был кто-то… Я не знаю кто, у него кинжал прямо в сердце, но лицо повернуто не ко мне, поэтому я не знаю, кто именно это был. Ванда изобразила руками какой-то не совсем понятный жест, едва приподняв их от стола. Она измученно закрыла глаза, ей всегда так было говорить легче. — Ты ни разу ничего не сказала про Баки, — осторожно заметил Стив. — Потому что его там не было. Я не видела его нигде, — пустым голосом отозвалась Ванда. Она все еще находилась где-то «там» вспоминая, что же еще может рассказать. Стив очень тихо и незаметно выдохнул — правда это или нет, но на душе стало как-то спокойнее от того, что в залитом кровью видении его друга все таки не было. — С чего ты взяла, что убила всех? — поинтересовался Пьетро, боясь ее спугнуть. — А кто еще это мог быть? Я была единственной живой там, — отозвалась Ванда так, словно Пьетро обязан был понять. — К тому же вокруг меня была моя магия. Очень много, я не думаю, что справилась бы с таким количеством чистой энергии Хаоса прямо сейчас. Я не могла подумать о том, что для меня это будет возможно хоть когда-нибудь, но… — Значит, видение, — подытожил Пьетро, хотя ему до сих пор не хотелось во все это верить. — И у нас нет ни единого шанса это исправить? Ванда покачала головой, опуская глаза, так что упавшие на лицо пряди скрыли его почти полностью. Пьетро крепче сжал ее руку и отпустил — ее завтрак был готов, но Ванда не прикоснулась к нему ни сейчас, ни через пять минут. — Значит, мы должны быть готовы к тому, что произойдет. Другого выхода у нас нет, — Пьетро взглянул на Стива и тот согласно утвердительно кивнул. — Потому что если Ванда еще хотя бы раз скажет мне, что я умру, я не знаю, в каком бешенстве буду.***
Стив взглянул на Ванду, которая сидела, закутавшись в палантин, на полу посередине тренировочного зала, пока он с Баки и Пьетро с Вижном оттачивали навыки. Он смотрел на нее уже несколько раз — девушке разрешили практиковаться на ком угодно, неожиданно, как ей только взбредет в голову, но он еще ни разу не заметил, чтобы она действительно что-то сделала. — Ванда, ты должна хотя бы попробовать что-то сделать, — предложил Стив, подходя к ней и подавая руку, чтобы помочь подняться. — Я смогла отсюда нажать на кнопку электрочайника на кухне своей магией, — Ванда подняла на него измученные глаза и еще сильнее закуталась в палантин. — Однозначный успех. Вижн, принесешь мне горячий чай с мятой? Синтезоид кивнул, в секунду уложив Пьетро на лопатки из-за того, что тот отвлекся, и оставив его отдыхать, отправился за напитком для Ванды. Пьетро прошипел что-то, но через минуту смог подняться и тоже подошел к сестре. Отослав Стива, он сел рядом. — Ты боишься, верно? — Бинго! — Ты думаешь, что если будешь тренироваться и развивать силы, то приблизишься к тому уровню, который был в видении, тем самым приблизив его? Прошло уже несколько дней, а Ванда все так же оставалась мрачнее тучи. Баки вскользь обронил, что сейчас она хотя бы не пьет, и то хорошо, но быстро замолчал. — Бинго! А у тебя сегодня удачный день! — Но ведь ты сама сказала, что это неизбежно. — Я хочу дождаться того момента, когда мне надоест твой кофе, — отозвалась Ванда, так что Пьетро даже удивленно изогнул бровь — вот этого он точно не ожидал. — Шучу. Никогда мне не надоест. Ты же сам все прекрасно понимаешь. Если бы мы поменялись местами, ты бы делал тоже самое. Ответить он не успел — в тренировочный зал ворвалась Зофья, взъерошенная, с шапкой, съехавшей на бок, и перекосившейся теплой кофтой. Она быстро нашла взглядом бегуна и быстро произнесла: — Мы должны поговорить. Срочно. Серьезно. Один на один. — Бинго! — вновь воскликнула Ванда, с усмешкой взглянув на брата. — Я же говорила, у тебя сегодня удачный день, — взяв в руки горячую кружку от Вижна, она добавила, — смотри-ка, и у меня удачный день. Еще и с малиной? Какая прелесть. Пьетро оставил сестру, которая в последние дни приблизилась к безумию еще на один шаг, и последовал за Зофьей, глаза которой были необычайно грустны, а от привычной неестественной голубизны не осталось и следа — зрачки потемнели, став обычными серыми. Ванда с Вижном переглянулись, девушка необычно оживилась. В ней проснулась та жизнь, которую Вижн замечал во время долгих ночных разговоров и видеозвонков, когда они вместе смотрели сериалы или обсуждали книги. По такой Ванде он успел соскучиться. — На что ставишь? — Бросит, — отозвался Вижн. — Ребенок, — парировала Ванда, ненадолго задумавшись, она добавила. — Мальчик. Ты забыл про законы жанра? Вижн усмехнулся, а Ванда улыбнулась широко и ярко, словно сейчас ставила на героев сериала, а не на собственного брата. Наверное, если бы он вернулся сейчас с тяжелым взглядом и без улыбки, Ванда бы непременно бросилась его утешать, но пока она позволяла себе маленькую условность. Синтезоид присел рядом с ней, думая хотя бы попробовать ее убедить тренироваться, но взглянув на Ванду, которая только-только начала приходить в себя после долгого лечения от всех травм и ужасных видений, он подумал о том, что это последнее, о чем ее нужно просить. Да ведь ей пообещали каникулы — она обязана их получить. Следующим вечером, как только дверь хлопнула, Пьетро появился на пороге дома, изучая Ванду и Вижна, которые вздрогнули, заметив его. Вижн так и остался стоять возле двери, а Ванда, пытаясь дышать спокойно, и делала вид, что все в порядке. — Где были? — Мы… гуляли. В зоопарке, — отозвалась Ванда, показывая сувенирный браслетик с рисунком белого мишки на одном из вставных элементов. — Вдвоем? — наигранно нахмурившись, спросил Пьетро, но Ванда не замечала ни его расслабленности, ни насмешки в голосе. Ведьма быстро посмотрела на Вижна, поджав губы и придумывая какой-нибудь ответ, который устроит брата и прекратит допросы. — Это я попросила их сходить с Йенсом, — крикнула Зофья из комнаты и появилась в прихожей через минуту. — Мама просила вывести его куда-нибудь, но я для него, знаешь, не самый большой авторитет. Как сходили? — Замечательно, — отозвалась Ванда с улыбкой. Как только Пьетро ушел, Ванда взглянула на Зофью и одними губами произнесла полное искренней благодарности: «Спасибо». — Мой рождественский подарок, — отозвалась девушка, пожав плечиками, и ушла вслед за Пьетро, а Ванда выдохнула еще спокойнее, посмотрев на Вижна и мило ему улыбнувшись. Дождавшись, пока Ванда снимет куртку и теплую шапку, Вижн подошел и тихо спросил, шепнув на ухо: — Это что сейчас было? — Я испугалась. Не хочу ему говорить, — отозвалась Ванда, поцеловав его в щеку, совсем рядом с уголком губ синтезоида. — Думаешь, он не догадался? — Вижн взглянул на ведьму с нескрываемым сомнением, так, словно она была маленькой и глупой, или говорила о том, что земля стоит на черепахе, слонах и китах. — Это же мой брат! Когда мы встречались с Ксавьером, он заметил спустя четыре месяца и то, когда застал нас вдвоем дома после школы. Понимаешь? Вижн хотел возразить, отметив, что Пьетро заставал синтезоида в комнате Ванды несколько раз, например, в ночь видения, но Ванда сказала, что брат спишет все это на обычную заботу о больном и умирающем мстителе, не иначе. Ответить на это он смог только усмешкой, поскольку успел уже узнать, насколько бесполезными оказываются споры с Вандой. Поэтому, когда Пьетро зашел после краткого стука в дверь, Вижн даже подыграл Ванде, которая отскочила от него в другую половину комнаты. Она сделала вид, что не сидела в его объятиях только что. Он сделал вид, что уже полтора часа читал ей лекцию о теории относительности. — Ты и теория относительности? — уточнил Пьетро, взглянув на сестру. — Решила подтянуть физику. Нужно с чего-то начинать. Зофья университет закончила, Ксавьер прошел через несколько боевых точек. Я ведь не хуже, — она пожала плечами, и Пьетро даже улыбнулся ей в ответ. Депрессия наконец ее покинула, и пусть с Вижном, но она оживала. Раз сестре так нравилось разыгрывать перед ним спектакль, разве мог он мешать? Как только он закрыл дверь, Ванда вернулась на кровать, на которой сидел Вижн, вчитывающийся в учебник так, словно действительно собирался ей что-то объяснять. — Прости? — робко произнесла Ванда, виновато на него взглянув. — Я расскажу. Когда-нибудь. — Если бы у нас могли быть дети, я бы непременно об этом сейчас пошутил. Хотя, ладно, давай так: ты скажешь ему, когда наши теоретические дети сами заведут теоретических детей? — Теоретические дети? — смеясь, переспросила Ванда, даже не представляя, как Вижн это ей объяснит, и как она будет смеяться после. — Теоретически, у тебя могут быть дети. Другое дело, захочешь ли ты. Поэтому они могут быть в теории, но не практически. Чтобы называть их практическими, они должны существовать в реальности. Ну, или, как минимум, у тебя должно быть необычайно сильное желание, которое снизит теоретический процент. Ванда все так же хохотала, но через несколько минут, когда она посмеивалась, вспоминая или поглядывая на Вижна, она взяла его за руку и дотянулась до его губ с поцелуем. — Рассказывай мне эту историю, как только я начну забывать, за что именно тебя люблю. — Я не знаю, почему она тебя так веселит, но ладно, — пожал плечами синтезоид, глядя на довольную, светящуюся счастьем ведьму. Он отметил про себя, что слишком долго они с Вандой называли друг друга друзьями, хотя оба осознавали, насколько большие чувства друг ко другу испытывают. Его чувства? То, что принято было считать невозможным, Ведьма сделала реальностью, даже не щелкнув пальцами. Не своей магией, а своим сердцем, так трепетно бьющимся, таким хрупким и израненным. Своей улыбкой, ямочками на щеках и бесконечным обаянием. Своим голосом, своим смехом. Своими шутками и насмешками. В полной тишине комнаты он слышал не только ее сердце, но и, кажется, свое собственное. Любое чувство для самого себя он считал физиологически невозможным, но сначала она в первый раз заставила его улыбнуться, а сейчас он не мог не смотреть на нее, не мог не любоваться. Но вместе с тем, чем больше он думал о том, насколько стал зависим от созерцания ее улыбки или от ее взгляда, он думал и о том, как мало может ей дать. Семья, это ведь важно? Это то, чего он не мог ей дать. Тот же Ксавьер, которого она когда-то любила, куда лучше его, просто потому, что он обычный человек. На которого Ванда точно так же может рассчитывать, на которого точно так же сможет положиться. Вот только Ксавьер, кроме всего прочего, что может и Вижн, может дать Ванде и семью, которая той нужна. И это заставляло его погружаться в глубокие раздумья как только Ванда засыпала.***
Пьетро задумчиво крутил в руках распустившуюся нитку на шарфе, не поднимая глаз на Зофью. — Значит, ты работала на Гидру? — Да, но все в прошлом. Клянусь. Прости, что не сказала сразу, но мне было страшно. Я боялась, что потеряю тебя и все это, если все узнают. — Разве сейчас ты не боишься? Почему говоришь мне об этом сейчас? — они вновь подошли к их дому. За время объяснения Зофьи они успели обойти в неспешной прогулке несколько кварталов и вернуться домой. — Я все так же не хочу тебя терять. Вас всех, — добавила девушка после краткого раздумья. — Но… не знаю. Все кажется таким сумбурным и странным сейчас. Я понимаю, что не буду заслуживать того же доверия, что и раньше. К тому же то, что происходило со мной, стало происходить гораздо реже, когда на тренировках и вылазках я стала снимать кольцо. Я столько лет сдерживала дар, и это, похоже, начало сводить меня с ума. Может, оно как-то влияло на меня. — То есть, ты чувствуешь себя лучше? — с надеждой в голосе спросил Пьетро, вспоминая слова Йенса о том, что девушка умирает. Он думал об этом очень часто в последнее время, но никогда не позволял задуматься. Держал в памяти, но не давал себе возможности рассуждать о том, что может произойти. — Да. Думаю, да. Когда я обратилась за помощью к Щ.И.Т.у, я рассчитывала на год жизни для себя. Сейчас я готова добавить дюжину, — тихо произнесла Зофья, улыбнувшись. Она встала на цыпочки и поцеловала Пьетро быстрым поцелуем. Он засмеялся, беззаботно и радостно, вспомнив, как точно так же она целовала его, когда они учились в одном классе. В его глазах сейчас было столько искреннего счастья, словно Зофья сказала ему не о том, что работала на Гидру, а о том, что они скоро станут родителями. — Только, пожалуйста, не говори, если можешь, никому. Все только начало налаживаться, я не хочу снова все испортить. Ванда совсем перестанет спать по ночам, а ей только этого сейчас и не хватает. Ты можешь это сделать? — Разумеется, — Пьетро переплел их пальцы вместе и поцеловал девушку в лоб. — Я верю тебе. И я никому не скажу. Только придумай, о чем именно ты хотела мне так срочно рассказать. Зофья кивнула, мило шмыгнув носиком, и оставила кольцо в кармане куртки, понадеявшись, что команда не станет возражать, а все ее проблемы так и останутся в том самом кармане, и жизнь наладится.