Девяносто девять

Элайза быстро выздоравливала. Этому способствовала и забота мамы, и лечение, которое она проводила. Рука все еще болела, но пальцы уже восстановили чувствительность и Элайза вполне могла ими не только шевелить, но и держать ложку. Первым вопросом, которым озаботилась Элайза, когда ее состояние улучшилось, был странный и непонятный статус мамы в этом месте. — Я думала, ты пленница, — сказала она во время очередной процедуры. — Представляла тебя сидящей в клетке, со связанными руками и ногами. — Пленники не всегда выглядят так, милая. Элайза проследила за ее взглядом и поняла, что открыто говорить у них едва ли получится: похоже, за дверью кто-то стоял и внимательно прислушивался к происходящему в палате. Только иногда, нагнувшись к уху дочери, мама могла передать ей крохи информации. — Мне позволили заниматься лечением людей, но я не имею права выходить за пределы больницы, — шептала мама. — Остальных держат в другом месте, я не знаю, где именно. — Чего она хочет? — также тихо спрашивала Элайза. — Чего добивается? Не думает же она всерьез, что наша малочисленная группа может представлять для нее опасность? — Мне кажется, у нее есть какой-то план. Она не просто так оставила тебя в живых. На третий день Элайза начала вставать. Голова еще немного кружилась и шрам на руке болел, но ноги держали крепко. И тогда к ней в палату снова наведалась командующая. Она явилась с помпой, как и в прошлый раз: вначале стражники зачем-то осмотрели помещение, затем вошла она и взглядом приказала всем выйти. — Садись, — кивнула Элайзе. — Нет, спасибо. Я постою. Ей показалось или тень усмешки мелькнула на измазанном боевой раскраской лице? Стоять все еще было не слишком комфортно, но Элайза держалась. — Мнимая гордость — не признак большого ума, — сказала Алисия. — Садись. Почему-то Элайза не посмела ослушаться. Присела на край кровати, глядя на Алисию снизу вверх. И подумалось: не специально ли она настаивала? Не для того ли, чтобы смотреть на нее свысока? Но нет — Алисия ногой подвинула к себе стул и тоже села, оказавшись даже немного ниже Элайзы. — Я буду говорить с тобой открыто, Элайза из небесных людей. И в ответ ожидаю честности. Здесь находятся семнадцать твоих людей, включая тех, кого мы забрали из вашего лагеря. Элайза вздрогнула, ошарашенная цифрой. Семнадцать? Всего семнадцать? — Остальные были сожраны мертвецами или убиты моими воинами, — пояснила Алисия. — Но дело не в этом. Наши законы говорят четко и ясно: за кровь нужно отплачивать кровью. Это… — она взглядом указала на забинтованную руку Элайзы. — Это недостаточная плата. — Чего ты хочешь? — спросила Элайза. — Если снова станешь говорить о Белле и Финне, — забудь. Я не отдам их на заклание. Алисия прищурилась. — Они ближе тебе, чем остальные твои люди? Поэтому ты их так защищаешь? — Нет. Точно также я бы защищала любого. — Допустим, — она явно не поверила, но все же кивнула, принимая ответ. — В таком случае ответь мне, Элайза, что ты готова отдать для того чтобы твои люди жили? Пальцы задрожали, и Элайза сжала их в кулаки, чтобы не выдать себя. Чего хочет от нее эта девчонка? Каких ответов? Каких решений? — Я уже показала тебе, что готова отдать, — резко заявила она. — Единственная жизнь, которой я действительно могу распоряжаться — это моя собственная. Алисия покачала головой. — Мне не нужна твоя жизнь. К чему она мне? — Тогда скажи, черт возьми, что тебе нужно? Хватит ходить вокруг да около! — Хорошо. Черт бы ее побрал, она все еще оставалась спокойной: до жути спокойной, будто сделанной из камня, а не из воды и крови. Ледяные глаза, ледяная кожа, ледяные губы. Живая ли она вообще? Или это новая разновидность мертвецов, сохранивших разум? — Индра, — тихо сказала Алисия и Элайза недоумевающе посмотрела на нее. Дверь в палату открылась и внутрь вошла, бряцая доспехами, та самая страшная женщина, которая предлагала убить Элайзу, и которая в итоге ее спасла. Она остановилась перед Алисией и почтительно склонила коротко стриженную голову. — Карту. — Командующая… Снова этот жест, и снова возражения были пресечены на корню. Индра злобно посмотрела на Элайзу, оскалилась, но ослушаться не посмела. Достала из висящей на боку сумки карту и расстелила ее на полу. И каким-то невероятно красивым и изящным жестом опустилась рядом с ней на колени. Элайза посмотрела: это была карта окрестностей Лос Анджелеса, но, боже мой, как страшно выглядели нанесенные поверх нее пометки! — Это — наша земля, — Алисия говорила, Индра очерчивала линии пальцами. — Это — ваш лагерь. Здесь бункер. А здесь… — она сделала паузу и Индра подняла голову, будто взглядом умоляя: «Не надо!» — здесь начинаются земли морских людей. — Морских людей? — удивилась Элайза. Очерчивая границу, Индра четко указала на Тихоокеанское шоссе. — Да. Им принадлежит то, что раньше было Санта-Моникой и большая часть побережья, вплоть до Малибу. — Того, что раньше было Малибу, — усмехнувшись, уточнила Элайза, но Алисия смотрела по-прежнему серьезно и строго. — Да. Того, что раньше было Малибу. Теперь все стало понятно. Их лагерь находился в стратегически важной точке, рядом с которой сходились воедино три крупные дороги: Бульвар Сансет, ведущий к Санта-Монике, он же, ведущий к побережью и еще одна, самая главная, идущая через каньон к океану. — Так вот зачем все это было нужно, — медленно проговорила Элайза. — Тебе просто нужен наш лагерь для того чтобы начать войну с морскими людьми! — Нет. Начать с ними войну я могла бы и без вашего лагеря. Но я не собираюсь этого делать. Повинуясь строгому взгляду, Индра собрала карту и вышла, едва удержавшись, чтобы не плюнуть в сторону Элайзы. Но той было все равно: она мучительно пыталась сообразить. — У морских людей есть то, что мне очень нужно, — сказала Алисия. — Но я не хочу забирать это силой: не в моих правилах впустую растрачивать человеческие ресурсы. Ресурсы? Господи, девочка, кто это сделал с тобой? Как можно стать такой циничной, едва достигнув совершеннолетия? — Среди лидеров морского народа есть те, чьи дети были в числе сотни. Элайза ахнула, не смогла сдержаться. — Тот список, — прошептала она. — Тот список, который вы дали Джиму. Тринадцать человек, которых вы потребовали выдать в обмен на мир. Тень усмешки снова мелькнула на лице Алисии. — А ты умна, Элайза из небесных людей. Да, это список тех, кого мы собирались использовать в качестве козырей в переговорах. Но ты ошибаешься в одном: в списке было не тринадцать человек. Их было четырнадцать. — И кто был четырнадцатым? — Беллами Блейк. Теперь все стало окончательно ясно. Дождаться, пока сотня будет освобождена, забрать детей, использовать их — для чего? — для шантажа и угроз морскому народу, и таким образом получить желаемое. Вот только дети спутали землянам все карты: они не пошли добровольно в плен, они начали сопротивляться. Но в чем смысл? Почему нельзя было просто пообещать, что их отведут к родителям? Разве хоть кто-то мог отказаться от такой перспективы? — Ты не собиралась оставлять их в живых, — сказала Элайза, глядя в ледяные глаза Алисии. — Ты собиралась отправить родителям их головы. Секунду они молча смотрели друг на друга. — Кажется, я поторопилась, назвав тебя умной, Элайза из небесных людей. Ты действительно считаешь, что мне нужны тринадцать смертельных врагов? Я собираюсь обменять этих детей на то, что мне нужно. — И что же тебе нужно? — выпалила Элайза. — Ты не первый раз говоришь об этом, но что это конкретно? — Мне нужен проход к океану. И я получу его любой ценой. *** — На какое время нам хватит запасов еды? — спросил Джим. — Три, максимум четыре дня, — подумав, ответила Рейвен. — Мы с Финном проверили все, что есть. Без охоты мы долго не протянем. — Может, имеет смысл еще раз спросить, какого черта им нужно? — предложил Маркус. — Они стоят вокруг наших стен уже пять дней и ничего не делают. — Ну, кое-что они все-таки делают, — засмеялся Джаспер. — Охраняют нас от мертвецов, верно? Финн никак не мог понять, как они могут быть настолько спокойны? Пять дней никаких вестей об Элайзе, пять дней никаких вестей о Беллами, а теперь еще и продовольствие на исходе. А они занимаются только тем, что бесконечно совещаются, по сотому разу обсуждая одно и то же. — Послушайте, — сказал он, прерывая на полуслове снова начавшего говорить Джима. — Может, хватит сидеть и ждать? Мы должны сделать хоть что-то. В конце концов, у нас есть оружие, мы можем его использовать. Рейвен опустила руку на его плечо и сжала, призывая успокоиться. Было ясно, что она прекрасно понимает, из-за чего он так нервничает. — Она пошла туда одна, — продолжил Финн. — Чтобы защитить нас, чтобы у нас было время на принятие решения. — Какого решения? — прямо спросил Маркус. — Перестрелять их людей, потратив последние патроны, а потом героически сдохнуть? Джаспер снова засмеялся. Похоже, ему единственному очень нравилось происходящее. — Героически сдохнуть, — повторил он. — Отлично сказано, чувак! Дай пять! Финн сжал зубы и, резко поднявшись на ноги, вышел на улицу. Он больше не мог этого выносить. Следом за ним выскочила Рейвен. — Подожди, — она схватила его за руку и повела в сторону. Дошла до хозблока и заставила сесть на землю в тени палатки. Пригладила его растрепавшиеся волосы. — Не делай глупостей, ладно? Если бы она была мертва, земляне уже давно сравняли бы наш лагерь с землей. Какой смысл им здесь стоять? Она сидела перед ним на коленях, гладила по голове и старалась, очень старалась улыбаться. И только он знал, чего ей на самом деле стоила эта улыбка. — Не стоит меня так быстро прощать, — с грустью сказал он. — От этого я чувствую себя еще большим уродом. Рейвен дернула плечом и повела подбородком, указывая на окружающий их пейзаж. — Мы в аду, Финн, — объяснила она. — Мы не планировали сюда попасть, но так уж вышло, и я не собираюсь тратить время на пошлое выяснение отношений. В бункере ты помог мне выжить, я влюбилась в тебя, и мы были вместе. А потом… — она закусила губу. — Что ж, бывает и так. Чувства меняются, чувства проходят. Она была права: чувства и впрямь изменились. Финн не мог вспомнить, когда, и не мог вспомнить, как, но он хорошо помнил ощущение, которое из пьянящего превратилось в спокойное, а из страстного — в теплое. Он любил Рейвен, он до сих пор ее любил, но не так, как она этого заслуживала. — Знаешь, — сказал он, выдавив улыбку. — Я вчера думал: предложи мне кто-нибудь снова оказаться в бункере… Снова стать заключенным… Даже знай я альтернативу, я бы не принял этого предложения. Рейвен кивнула. — И предложи мне кто-то сделать так, чтобы тебя в этом бункере не было, чтобы мы никогда не познакомились… — он запнулся. — От этого я бы отказался тоже. Она первой потянулась к нему, утыкаясь носом в плечо, а он обеими руками обхватил ее спину. Что бы там ни было, она была и оставалась для него самой близкой, самой родной. И порой он отчаянно жалел, что все свои большие и сильные чувства испытывает не к ней, а к другой. Если бы все было по-другому, если бы тогда, в бункере, Элайзе не пришлось взять все на себя, возможно, тогда все сложилось бы иначе. — Финн, — услышал он быстрый шепот и отстранился, глядя в лицо Рейвен. — Посмотри туда. Он повернул голову и посмотрел. Там, за хозблоком, между огородом и примыкающим к нему колодцем, Октавия перелезала через забор. И лезла она не внутрь, а наружу. *** Удар мачете с хрустом раскроил череп мертвеца. Линкольн выдернул его обратно и присев, принялся вытирать клинок о траву. Он был один: остальные дозорные рассредоточились вокруг лагеря большими группами, но здесь, со стороны скал, никто не смог бы проскользнуть незамеченным, и потому вполне хватало одного стражника. Его, Линкольна. Ему было двадцать семь, когда начался кошмар, уничтоживший цивилизацию. Хороший парень, отличный друг, — так его все называли. Но потом пришел ад, и все изменилось раз и навсегда. Он осмотрел мачете и убрал его в ножны. Прислушался: обостренный слух уловил бы любое приближение случайных мертвецов, но слышно было только щебетание птиц и шорох травы от налетающего из-за скал ветра. — Эй, — услышал он и мгновенно вынул мачете снова. — Сегодня я подобралась ближе, верно? Она улыбалась, глядя на него из-под упавшей на лоб пряди волос. Дернула головой, убирая эту прядь и подмигнула: — Большой сильный воин застигнут врасплох небесной девчонкой. Ему нечего было возразить: она очень быстро училась. На его вкус, даже слишком быстро. — Что мы будем делать сегодня? — спросила, усаживаясь рядом с ним на траве и щурясь от солнца. — Давай уже перейдем к практическим занятиям? Я готова завалить пару трупов! — Нет. Она пожала плечами: мол, нет так нет. А он сидел рядом и смотрел на нее: маленькую, хрупкую, но при этом обладающую невероятной силой. Он заметил эту силу сразу, когда впервые увидел ее, протягивающую ему сквозь прутья кусок хлеба. — Поешьте, — шепнула она тогда, и его пальцы на секунду коснулись ее ладони. — Пока все заняты переговорами, никто не заметит. Потом она приходила еще несколько раз. Приносила еду, долго сидела перед клеткой, рассматривая его и Лею, иногда задавала вопросы, но не обижалась, когда не получала ответов. Когда небесный лидер отпустила их, Линкольн не стал уходить далеко. Он понимал, что небесная девушка будет убита, и не хотел этого видеть, но его как магнитом тянуло обратно к лагерю, где были люди, очень похожие на тех, кем когда-то были и они, где была черноволосая девочка с хитрыми глазами и нежными пальцами. А потом он вызывался дежурить у этой части стены. И несколько часов стоял как изваяние, сложив руки на груди и прислушиваясь к тому, что происходило в лагере. Он ждал и знал, что обязательно дождется. — Помоги мне слезть, — велела она, впервые показавшись на вершине забора. Он послушно протянул руки и поймал ее: она не весила практически ничего, но почему-то его тело тут же налилось тяжестью и стало непослушным и как будто чужим. — Научи меня, — попросила она, и он начал ее учить, с каждым днем все больше изумляясь тому, как быстро она схватывала полученную информацию. Он рассказал ей о мертвецах и о том, как их можно убивать. Показал, как надо бить, чтобы с первого удара пробить череп, как вытаскивать мачете обратно, как двигаться, чтобы избежать окружения. Они тренировались вдвоем: он медленно шел на нее, вытянув вперед руки, а она хохотала как сумасшедшая, и отражала его удары, и обхватывала за шею, визжа от восторга. Это было так странно и так глупо. Но Линкольн знал: он ни за что не отказался бы от этих часов, проведенных вместе с небесной девочкой. И на вечерних советах, получая сведения из лагеря Командующей, он все чаще задумывался о том, сможет ли он поступить правильно, когда придет время? Хватит ли у него на это сил? — Эй, большой и сильный, — он не успел среагировать: она повалила его на спину и уселась сверху. — Я готова, честно. Руки чешутся попробовать на практике то, чему ты меня научил! Он понял, что не сможет ей отказать. Кивнул и одним движением сбросил ее с себя на землю. Вытащил мачете и передал в ее руки, отметив, насколько правильно она его приняла. Теперь нужно было найти мертвецов. В новом мире с этим не было никаких проблем: достаточно было отойти метров на пятьдесят в сторону и издать громкий звук, но на звук сбежались бы его соплеменники, а это было уже лишним. Он примерился и подпрыгнул, хватаясь рукой за выступ в скале. Подтянулся, перенес вес и полез дальше, прислушиваясь. Она тяжело дышала, иногда ойкала от боли, но ползла следом. Когда они оказались на вершине, он увидел, что кожа на ее пальцах содрана в кровь, но она ничем не показала, что ей больно: лишь плотнее обхватила обмотанную рукоять мачете. Он сделал несколько шагов в сторону, подошел к расщелине и посмотрел вниз. Там копошились, рычали, стонали несколько десятков мертвецов. Некоторые пытались выбраться: они задирали руки вверх, но соскальзывали, оставляя на скале обрывки кожи и плоти. — Ты точно готова? — взглядом спросил он. — Да, — вслух ответила она. Он наклонился и схватил одного из мертвецов за руку, резким движением дернул его вверх и бросил на землю. Рука практически оторвалась, держалась теперь только на коже, но мертвец все равно поднялся на ноги и двинулся на них, издавая мерзкие звуки. Она встала в стойку, как он ее и учил, а он отошел в сторону. Удар — и мачете со свистом раскроил воздух, а затем и череп мертвеца. Она сделала движение рукой и вытащила клинок. — Молодец, небесная девочка, — подумал он. — Хорошо усвоила урок. На этот раз он вытащил двоих: одного за другим. Первый был худой как щепка, местами похожий на обглоданный скелет, а другой — здоровяк в ошметках байкерской куртки, раза в три крупнее снова ставшей в стойку девочки. Он смотрел как они идут на нее, надвигаются, и был готов в любую секунду прийти на помощь. Возможно, поэтому, сосредоточившись на ней, он пропустил раздавшийся сзади звук, а в следующий момент что-то тяжелое ударило его по затылку, и глаза закрылись, отсекая дневной свет и искаженный в крике рот девочки. *** Маркус заканчивал бриться, когда услышал шум. От неожиданности он дернул рукой и выругался, бросая бритву в таз и зажимая ладонью свежий порез на щеке. Крики снаружи усилились и он не стал тратить времени на одевание: выскочил наружу как был — в намотанном на бедра полотенце. Кричали у ворот. Издалека трудно было разглядеть, но, похоже, в лагерь вернулся Беллами: его голос был слышен отчетливее всего. — Что там опять случилось? — рядом с Маркусом появился растрепанный Финн. — Может быть, Элайзу вернули? Вдвоем они добежали до ворот как раз вовремя, чтобы увидеть как покрытый потом и кровью Беллами сбрасывает с плеча на землю тело землянина, а Октавия кричит на него и лупит кулаками по спине. Двое парней закрывали ворота, со сторожевой башни торопливо спускался Джим. — Что происходит? — спросил Маркус, придерживая у пояса намотанное полотенце. — Оттащите этого в клетку, — задыхаясь, скомандовал Беллами, не обращая внимания на продолжающую кричать Октавию. А потом одним движением сгреб ее руки в свои, крепко сжал и добавил: — И ее тоже. Джим смотрел на происходящее, приоткрыв рот. Маркус плечом оттолкнул одного из парней, примеривающихся схватить Октавию. — Ты спятил? — закричал он в лицо Беллами. — Что случилось? Подбежавшая Розмари принесла воду, и Беллами осушил стакан крупными глотками, проливая часть воды на и без того мокрую футболку. Вернул стакан, кулаком вытер губы и с размаха ударил Маркуса в челюсть. Удар был сильным: Маркус отлетел в сторону, в глазах помутнело, и сквозь эту муть он видел, как двое уносят землянина, а еще один тащит сопротивляющуюся, барахтающуюся в его руках Октавию. — Эй вы, обезьяны! — заорал Беллами, повернувшись лицом к воротам. — Передайте вашей командующей, что переговоры окончены! Мы объявляем вам войну! Финн налетел на него сзади и сбил с ног. Но было поздно: за воротами раздался громовой шум, затрубили горны и, прежде чем потерять сознание, Маркус успел увидеть стрелы, перелетающие через ворота, одна из которых вонзилась в шею Джима.