Девяносто девять

За ней пришли двое: один положил на кровать стопку одежды, другой поставил на пол ботинки. Не говоря ни слова, вышли и закрыли за собой дверь. — Видимо, это приглашение, — решила Элайза и принялась одеваться. Вместо одежды, в которой она была, когда попала сюда, ей принесли плотные брюки из грубой кожи, футболку с длинным рукавом и кожаную же куртку, сделавшую ее похожей на рокера. Высокие ботинки со шнуровкой были под стать остальному наряду. — А командующая-то затейница, — усмехнулась Элайза, разглядывая себя в зеркале. — Спасибо хоть кожа, а не латекс. Она смело распахнула дверь и вышла в коридор. Ее ждали: один пошел впереди, указывая дорогу, другой сзади — видимо, для охраны. Коридор был длинным и действительно напоминал больничный: выкрашенные светлой краской стены, множество дверей по обе стороны с кое-где сохранившимися табличками. Чисто вымытый пол скрипел под подошвами ботинок, знак «бесконечность» на спине впереди идущего зачаровывал своей четкостью, а на душе отчего-то было тоскливо и тяжко. Они спустились по лестнице вниз и оказались в новом коридоре. Здесь дверей было поменьше, а света не было совсем, зато по стенам были развешаны самодельные факелы, создающие ощущение, словно это вовсе не коридор, а глубокая пещера, ведущая в логово зверя. Перед Элайзой распахнули очередную дверь и она вошла внутрь. Удивилась, увидев Алисию без свиты: уже успела привыкнуть, что за ее плечом всегда кто-то стоит. — Ну? — спросила прямо. — Снова будешь угрожать убить всех моих людей и требовать крови? — Нет. Не буду. Сегодня она была без своего боевого раскраса и выглядела… мягче. Собранные на затылке волосы не закрывали лица, а напротив, как будто подчеркивали его черты. — Прогуляемся, Элайза из небесных людей. Это не было предложением, это был приказ и Элайза подчинилась этому приказу. Алисия отдернула штору, закрывающую окно и вышла на балкон. Элайза последовала за ней. Прямо под ее ногами, куда только попадал взгляд, раскинулось огромное поселение. Видно было плохо, но Элайза все-таки различила и дороги, по которым передвигались всадники и пешие, и маленькие домики с лужайками, и дома побольше. — Мы назвали наш город Coeli lumen, — сказала Алисия. — Небесный свет? Не слишком подходящее название для центра апокалипсиса. — Это не центр апокалипсиса, Элайза. Это начало нового мира. Она шагнула с балкона на деревянную платформу, огороженную канатом. Сделала приглашающий жест, дождалась, пока Элайза подойдет, и издала громкий гортанный крик. Платформа скрипнула и медленно двинулась вниз, Элайза испуганно дернулась и прижалась к Алисии, от этого испугалась еще сильнее и отпрянула, едва не свалившись. Сильные руки обхватили ее и сжали. — Небесная девочка боится высоты? — губы Алисии двигались совсем близко от ее собственных. — Какая ирония. Ехали долго: платформа скрипела, постепенно опускаясь вниз, Элайза смотрела на плечо Алисии, боясь поднять взгляд. Наконец движение прекратилось, и она немедленно отпрыгнула, с наслаждением касаясь подошвами земли. — Командующая, — конечно же, их встречали внизу: трое вооруженных людей, одной из которых была уже знакомая Элайзе Индра. — Вы свободны, — сказала Алисия, спустившись с платформы. — Я собираюсь показать Элайзе Люмен. Им это явно не понравилось, но они послушно остались у платформы, и, двигаясь вместе с Алисией по дороге, Элайза еще долго чувствовала спиной их ненавидящие взгляды. — Почему они так злятся на меня? — спросила она. — Ты убила немало наших людей. У каждого из них были здесь родные или друзья. Они прошли мимо конюшни, миновали двухэтажное здание, похожее на школу, и вышли к очередным воротам, у которых стояли очередные охранники. — Командующая, — они склонились, пропуская ее вперед. Элайза шагнула следом и зажмурила глаза. Перед ней блестела и переливалась на солнце гладь воды, торчали в небо высокие пальмы и кипарисы, а на обоих берегах играли и веселились дети. Их было не так уж много: Элайза насчитала не более тридцати смеющихся мордашек, но и этого было достаточно для того, чтобы другими глазами взглянуть на застывшую рядом Алисию. — Мы называем это место Lux ex tenebris, — сказала она. — Свет из тьмы. Они — будущее Люмена, они — будущее каждого из нас. Элайза смотрела, будто зачарованная. Их было так много, и таких разных: с разным цветом кожи, разного возраста, но все — не старше пяти. — Дети апокалипсиса? — тихо спросила она. — Нет. Дети нового, свободного мира. Алисия пошла вдоль канала, сложив руки за спиной и заговорила, не заботясь о том, слышит ли ее Элайза: — Ты думаешь, что мы жестоки, и ты права: это действительно так. Было время, когда я была другой, но и мир тогда был другим тоже. Он изменился — пришлось измениться и мне. Запах воды одурял и кружил голову. Элайзе стоило больших усилий разбирать, что говорит Алисия, но догонять и пойти рядом она не решалась. Слишком уж ровной была спина перед ней, слишком уж царственной была походка и слишком уж строго и торжественно звучали слова: — Вначале была одна община. Моя мать была ее лидером, и люди шли за ней, потому что она была мудрой и знала, что в новом мире нужно жить по-новому. Затем общин стало больше, а ресурсов — меньше. И началась война. Она остановилась, развернулась через левое плечо и посмотрела на Элайзу. — Люди убивали друг друга за еду, за оружие, за патроны. Одна община уничтожала другую, а другая — третью. Стены падали, давая дорогу все новым и новым мертвецам. И было ясно, что еще немного — и мы сами бесславно и глупо закончим историю человечества. — И тогда пришла ты? — тихо спросила Элайза. — И тогда пришла я. Вначале я заставила горстку людей пойти следом за мной, потом их стало больше, а затем — еще больше. Мы заключали мир с теми, кто готов был строить новое будущее, и уничтожали тех, кто не был готов. Алисия говорила, но на лице ее не было видно ни единой эмоции. Только губы двигались все быстрее и отчетливее, и от этого дрожь пробегала по спине Элайзы. — Двенадцать общин стали двенадцатью кланами, и в день Вознесения война была окончена. — А ты стала командующей. — Да. Я не хотела этого и не стремилась к этому, но мой народ позвал меня возглавить их, и я сделала это. Люмен стал столицей нового мира, а двенадцать кланов образовали коалицию, стремящуюся построить новое будущее. — Но какой ценой? — вырвалось у Элайзы. — Какой ценой, Алисия? Скольких вы убили для того, чтобы это… — она показала рукой, — могло существовать? И снова ни одна черточка не дрогнула на ее холодном лице. — Si vis pacem, para bellum, — сказала она. — Хочешь мира? Готовься к войне. Элайза покачала головой. — Я не верю, — ей было больно говорить это, так больно, что сердце в груди отчаянно сжалось. — Не верю, что для достижения мира нужно залить землю кровью. Это не должно быть так. — Но так есть, — возразила Алисия. — И так будет. Она помолчала немного, прежде чем продолжить. Элайза ждала. — Я привела тебя сюда для того, чтобы показать, ради чего мы работали эти годы. Любая цивилизация начинается с войны, и наша — не исключение. Войной все начнется, но миром закончится. — Миром? — воскликнула Элайза. — Но ты собираешься развязать новую войну! То, что ты хочешь сделать с морскими людьми… Почему ты не хочешь просто оставить их в покое? Алисия долго молчала, прежде чем ответить. — Я покажу тебе, почему. *** Атака прекратилась так же мгновенно, как и началась. Миллер дал длинную очередь со сторожевой башни, и земляне отступили, скрываясь в лесу. Финн бросился к Джиму, попытался зажать рану на шее, но сквозь его пальцы фонтаном била темно-алая кровь, а лицо Джима становилось бледнее и бледнее. — Отойди, — Розмари оттолкнула его в сторону и зажала рану бинтом. Белое стало красным, а через мгновение она убрала окровавленные руки и покачала головой. — Папа? Финн поднял голову и увидел Джаспера. Его лицо выражало такую смесь боли, горя и отчаяния, что от этого сердце в груди сжималось в острый колючий ком. Но времени думать не было, нужно было действовать. — Рейв! — отчаянно закричал Финн, следом за Розмари бросаясь к лежащему на земле Маркусу. — Рейвен! И она пришла, его девочка, его сильная девочка, и кинулась помогать: втроем они кое-как подняли Маркуса и потащили его в медпункт, забыв про упавшее на землю полотенце. — Скажи всем, у кого есть оружие, занять оборону по периметру, — приказал Финн, когда тело Маркуса уложили на койку. — И выпусти Октавию из клетки — у Беллами, по-моему, совсем крыша поехала, раз он велел ее запереть. Рейвен выскочила из палатки, а Розмари склонилась над Маркусом. — Иди, — бросила она быстро. — Там ты нужнее. Когда Финн вернулся к воротам, там никого не было: только Джаспер сидел на корточках над мертвым телом отца и выл, будто раненый зверь. Финн знал, что ему предстоит еще одно испытание, и знал, что откладывать нельзя. — Джаспер, — он схватил его за плечи, вынуждая посмотреть на себя. — Джаспер, друг, ты должен уйти, слышишь? Ты… Я должен сделать так, чтобы твой отец не обратился, понимаешь? Тебе не нужно на это смотреть. Джаспер взвыл и принялся отпихивать его руки. Финн боролся с ним, ненавидя себя за то, что делает, но иного выхода у него не было. Он повалил Джаспера лицом на землю и прижал коленом, заставляя повернуть голову в другую сторону. Вытащил нож. — Не смотри, — закричал изо всех сил, втыкая лезвие в глаз Джима. Чертов нож вошел легко и также легко вышел наружу. Секунду он позволил себе погрузиться в отчаяние, а потом резко выдохнул и отпустил Джаспера. — Финн! — услышал он вопль Рейвен. — Финн, скорее! И поспешил на зов. У загона с клетками творилось что-то невообразимое: двое парней держали вырывающуюся Рейвен за руки, а Беллами избивал привязанного к прутьям землянина. В соседней клетке истошно вопила Октавия, лицо ее было перекошенным от ужаса. — Отпустите ее! — Финн ударил одного из парней по плечу, но второй с силой оттолкнул его, уронив на землю. — Белл, какого дьявола? — Дьявола? — Беллами на мгновение остановился и глянул на него, скривив губы в яростном оскале. — Вот он, дьявол! Он натравливал трупаков на мою сестру! — Он учил меня сражаться! — закричала Октавия. — Ты, придурок, тупая башка, это я его попросила! Так вот зачем она лазила через стену. А они-то с Рейвен решили, что она просто устала от заточения и хочет хоть иногда вдыхать воздух по ту сторону. — Он заморочил тебе голову, — выдохнул Беллами. — Не знаю, как, но я выясню, ясно? А до тех пор ты будешь сидеть под замком. — С чего ты решил, что теперь ты будешь распоряжаться? — закричала Рейвен. — Джим мертв, но это не значит, что теперь главный ты! Беллами шагнул к ней, но Финн бросился наперерез и прикрыл ее собой. Он видел, что Беллами в ярости, и понимал, что для него сейчас все — враги. — Мы не будем проводить голосование, пока идет война, — сказал Беллами. — Если кто-то против моего командования, он может убираться за пределы лагеря. — Я против! — выкрикнула Октавия. — Отпусти меня! Я хочу уйти! — Пока я за тебя отвечаю, ты останешься здесь. Он вытащил из-за пояса брюк пистолет и выстрелил вверх. Все затихли, даже Рейвен перестала пытаться вырваться. — Теперь я здесь главный, — сказал Беллами. — Потому что, похоже, только я знаю, как будет лучше для всех нас. Финна затошнило. Что-то подсказывало ему, что ничем хорошим это не кончится. *** Элайза была готова к тому, что Алисия продемонстрирует ей какие-нибудь ужасы, вроде отрезанных голов или страшных фотографий, но она всего лишь привела ее в огромный, украшенный множеством свечей зал. В самом центре его стоял трон (теперь уж не кресло, а точно трон — Элайза хорошо его разглядела), а перед ним полукругом располагались двенадцать стульев. — Что это? — Ассамблея. Здесь собираются представители двенадцати кланов для того, чтобы принять важные решения. — И ты привела меня сюда, потому что?.. — Потому что хочу кое-что тебе показать. Алисия прошла мимо трона вглубь зала. Остановилась перед огромным стендом, покрытом стеклом. Под стендом была карта. Не такая, как у Индры, а гораздо более крупная, с нанесенными на нее странными отметками. — Это остров Сан-Клементе, — она обвела кончиком пальца небольшое пятно на карте. — Его площадь почти сто пятьдесят квадратных километров, и именно сюда эвакуировались военные, когда бросили Лос Анджелес умирать. Элайза приоткрыла рот. — Бросили? — Да. Гражданских, раненых, всех. Они обосновались на этом острове и я знаю, что они до сих пор там. Она обвела пальцем другое пятно на карте: — А это остров Санта-Каталина. Двести квадратных километров. До начала апокалипсиса на нем жили четыре тысячи человек, сейчас, я полагаю, там только мертвецы. — И что? — растерянно спросила Элайза. — Тебе нужны эти острова? Зачем? Алисия указала на север карты. — Это шоссе, отделяющее от нас погибший Лос Анджелес. Три года назад мы построили там баррикады для того, чтобы мертвецы не могли прийти к нам, когда в городе кончится еда. — Еда? — Живые. Их было четыре миллиона, когда все случилось. Спаслись, я полагаю, не более нескольких тысяч. Все остальные остались там или разбрелись по окрестностям. В груди стало холодно и пусто. Элайза представила себе мертвый город, наводненный трупами, и содрогнулась. — Все эти годы часть мертвецов просачивается сквозь баррикады, часть обходит их стороной, но мы справлялись с этим. Но некоторое время назад кто-то начал зачищать Лас-Вегас, и огромное стадо двинулось на юг. — Огромное? — прошептала Элайза. — Насколько огромное? — В несколько миллионов голов. Это было так страшно, что не укладывалось в голове. Несколько миллионов живых мертвецов? Господи, но как такое вообще возможно? — Их очень много, Элайза из небесных людей, — продолжила Алисия. — Но благодаря тому, что их много, они не идут прямо, а расползаются, — только поэтому мы все еще живы. Однако, долго это не продлится. Когда в Долине Смерти, в Сан-Бернандино и Королевском каньоне кончится еда, они пойдут в эту сторону. И тогда наш мир погибнет. — Так вот зачем тебе нужен выход к океану? — выпалила Элайза. — Ты хочешь увезти отсюда своих людей? Алисия на мгновение прикрыла глаза, будто говоря «да». Но это не было ответом на все вопросы, совсем нет! — Почему вы не можете договориться? Они же понимают, что когда мертвецы уничтожат вас, они — морские люди — будут следующими! — Нет. Не будут. Она отошла от карты и села на трон, Элайзе ничего не оставалось кроме как подойти и встать перед ней — словно верноподданной, коей она до сих пор себя ни на секунду не считала. — На то, чтобы объяснить тебе, почему морской народ отказал нам в проходе, уйдет слишком много времени, — сказала Алисия. — Сейчас важно другое. Мне нужно, чтобы ты передала мне всех, кто был в списке. Часть из них погибла, часть сейчас здесь. Остались Финн Коллинз, Беллами Блейк и Октавия Блейк. — Что ты собираешься с ними сделать? — быстро спросила Элайза. Алисия жестом остановила ее, но ей было плевать. — Нет. Прежде чем мы продолжим разговор, я хочу знать, что ты собираешься с ними делать. — Я хочу обменять их на проход к океану. А когда я получу этот проход, морские люди будут уничтожены. Элайза вздрогнула. Уничтожены? Но разве она не говорила, что не хочет затевать войну? Разве она не говорила, что хочет мира? — Я не собираюсь с ними воевать, — Алисия, похоже, с легкостью прочла ее мысли. — Я собираюсь захватить оба острова и перевезти туда мой народ. — А мертвецы сделают остальное. Теперь все было ясно: земляне перебираются на острова, прослойка между многомиллионным стадом и морским народом стирается и побережье ЭлЭй превращается в огромное шевелящееся кладбище. — Вот почему они тебе отказали… — прошептала Элайза. — Потому что если ты уйдешь, между ними и опасностью больше никого не останется. Как цинично и как ужасно! Пожертвовать другими ради спасения своих. Но разве не то же самое делал морской народ все эти годы? — Почему ты не хочешь забрать их с собой? На острова. Почему вы не хотите спастись вместе? — Потому что мы не сможем сосуществовать мирно, — ответила Алисия. — Однажды мы уже пытались, и из этого ничего не вышло. Она спрыгнула с трона и подошла совсем близко. Так, что запах от ее кожи наполнил ноздри и отозвался в груди ворохом волнения. — Так скажи мне, Элайза из небесных людей, — медленно произнесла Алисия. — На чьей стороне ты будешь в этой войне? Что ты выберешь: присоединиться и стать тринадцатым кланом альянса или погибнуть вместе с теми, кого так отчаянно защищаешь? Элайза не знала, что сказать. Ей хотелось закричать, затопать ногами: «Я не могу принимать таких решений! Я не могу жертвовать тремя ради остальных! Даже зная, что они останутся в живых. Кто я такая, чтобы это решать?» — Покажи мне, — решилась она наконец. — Я хочу увидеть это своими собственными глазами. *** — Надо освободить Октавию, — сказала Рейвен. — Чем дольше ты продержишь ее в клетке, тем сильнее она будет тебя ненавидеть. — Ничего, — Беллами нагнулся над картой и отвечал невпопад. — Целее будет. Тело Джима закопали в дальнем углу лагеря рядом с еще четырнадцатью могилами. Это были те, кого покусали мертвецы, и те, кого убили земляне. Было четырнадцать, стало пятнадцать. Способных сражаться Рейвен насчитала всего двадцать восемь. Она не понимала, как Беллами собирался выиграть эту войну: двадцать восемь против тысячи? Даже если каждый из них будет вооружен, земляне просто задавят их массой. Непонятно было, как сражаться и тем более было непонятно, почему земляне не пытаются атаковать. Они только отступили вглубь леса, но остались там: сейчас, когда солнце клонилось к закату, из лагеря стало видно их костры. — Итак, — сказал Беллами. — У нас два преимущества. Первое — это оружие. Второе, — он посмотрел на Рейвен, — это ты. — Я? Я — ваше преимущество? Не хочу тебя разочаровывать, Белл, но в таком случае вы проиграете. — Не проиграем. Если при помощи одного несчастного генератора ты смогла остановить атаку, то подумай сама, как много ты сможешь сделать, заполучив порох, взрывчатку и все необходимые детали. Первой мыслью Рейвен было: а что об этом скажет Финн? Но Финна здесь не было, были только они с Беллами и то, что он говорил, звучало… здраво? Да, наверное, именно здраво, потому что отвечало на все заданные ранее вопросы. — Где ты возьмешь порох, взрывчатку и остальное? Беллами улыбнулся. — Мы возьмем все это в ЭлЭй. Там, куда еще никто не осмеливался соваться. *** — Командующая, прошу вас, не делайте этого. Вы совершаете большую ошибку. Ставите под угрозу не только существование альянса, но и собственную жизнь. — Я услышала тебя и с первого раза, Густус. И буду поступать так, как считаю нужным. Чего у этой девчонки было не отнять, так это силы духа. Вот уже несколько часов они верхом двигались по лесной дороге, и все эти часы советники — один за другим — пытались ее отговорить. Но она отвечала спокойно и холодно: «Я — командующая. И я буду решать, что лучше для моего народа». Было очень холодно: выдвинулись совсем рано, до рассвета, и даже накинутое на плечи пончо не слишком спасало. Кроме того, непривычная к верховой езде Элайза тут же натерла себе все, что можно было натереть, и периодически корчилась от боли, стараясь, чтобы никто этого не заметил. Они двигались походной колонной: впереди, по бокам и сзади — дозорные, в центре — командующая, за ней — советники и только после — Элайза. Она снова и снова ловила себя на мысли, что очень хочет подъехать ближе и начать задавать новые вопросы, но одергивала себя за это. Самым удивительным было то, что Алисия начала ей нравиться. Невозможно было не восхищаться ее уверенностью, стойкостью и вечным спокойствием, граничащим с властностью. Она поднимала руку — и все замолкали. Она шла по улице, и все склоняли перед ней головы. Не потому, что она была командующей — вряд ли за пять лет можно было бы добиться такого раболепства по отношению к лидеру — а потому, что почти каждый человек из ее народа был обязан ей жизнью. К полудню они добрались до баррикады и сделали привал. Сидя у разведенного костра, Элайза никак не могла отвести взгляда от сотен машин, сваленных одна на другую, от огромных проржавевших от старости фур, от перемешанных в жуткие клубки кусков металла и цемента. — Как вы умудрились это построить? — спросила она, не выдержав. — Потом и кровью, Элайза из небесных людей. Потом и кровью. Самым жутким было то, что из-за баррикады доносился гул. Не отдельные звуки, а именно гул — будто сотни тысяч голосов слились в один. Казалось, что это плачет великий павший город, но Элайза знала: это не слезы. Это мертвецы — много, очень много мертвецов, ищущих брешь в баррикаде, ищущих ее в поисках еды. — Командующая, позвольте мне пойти вместо вас, — попросил Густус, когда с обедом было покончено и Алисия поднялась на ноги. — Клянусь, я верну ее обратно в целости и сохранности. — Нет. Элайза удивилась. Разве дальше они пойдут не все вместе? Получается, кто-то останется? Густус вытащил из сумки ремни, похожие на снаряжение альпинистов, и принялся закреплять их на теле Алисии. Индра с таким же набором ремней подошла к Элайзе. — Не дергайся, небесная девчонка, — сквозь зубы велела она, с силой затягивая узлы на бедрах. — Чем прочнее будет страховка, тем больше у тебя будет шансов вернуться обратно. Хотя… — Ты бы предпочла, чтобы я не возвращалась. Я поняла. Когда подготовка была окончена, Алисия вынула из-за спины сразу два меча: они крест-накрест висели в кожаных ножнах. Вытащила, посмотрела на лезвия и спрятала обратно. — Готова, Элайза из небесных людей? Тогда в путь. Они прошли около мили вдоль баррикады, пока не увидели возвышающуюся над грудой металла башню линии высоковольтных передач. Элайза попятилась. — Ты, должно быть, шутишь? В глазах Алисии появился блеск. — Как еще ты собиралась посмотреть на огромную толпу мертвецов? Впрочем, ты еще можешь передумать. Вот этого она как раз и не могла. Пусть не так уж много она знала об этом, новом мире, но ясно понимала: здесь нельзя показывать слабость. Ни в коем случае. Да, но лезть на башню высотой с десятиэтажный дом? Это же сотня футов, не меньше! А потом? Как она собирается двигаться потом? Этой высоты будет достаточно для того, чтобы увидеть? И спуститься обратно живыми? Пока Элайза в ужасе пыталась заставить себя двигаться, Алисия уже успела схватиться за металлическую балку и подтянуться вверх. Теперь она балансировала, прикрепляя к ремням конец веревки. Другой конец она бросила вниз, Элайзе. Руки дрожали, и узел никак не хотел завязываться. Элайза затянула его как можно крепче, а затем затянула еще раз. И, мысленно перекрестившись, полезла вверх. Чем выше они поднимались, тем оглушительнее шумел холодный ветер, пробирался под одежду и заставлял дрожать изнутри. Алисия двигалась быстрее: один за другим она преодолевала металлические пролеты и, уцепившись одной рукой, ждала Элайзу. — А ты ничего, — крикнула она вдруг. — Смелая. Знала бы она, чего ей стоила эта смелость. Она старательно пыталась не смотреть вниз, но все равно смотрела и замирала от ужаса, осознавая, что земля становится все дальше и дальше, и вот уже невозможно различить лица, а еще через несколько минут и тела. — Давай, немного осталось. Элайза из последних сил подтянулась на руках и подняла ногу, чтобы зацепиться. Нога соскользнула, но руку тут же схватила другая — с шершавой кожей — и одним рывком втащила Элайзу на платформу. Ее с ног до головы била дрожь. Холод как будто расползался внутри: по венам, по жилам, по каждому нерву. Стучали зубы и губы невозможно было сомкнуть. Алисия внимательно посмотрела на нее и притянула к себе. На ее лице ясно читалось: «слабачка», но Элайзе было плевать. Она вцепилась в нее как в спасательный круг, обхватила руками, прижалась всем телом и спрятала лицо на плече. Ей отчаянно нужны были эти несколько секунд, несколько мгновений, в которых она ощущала себя в безопасности. — Спасибо, — выдохнула она, отстраняясь. — Мне нужно было… Она так и не смогла объяснить, что конкретно ей было нужно. Алисия смотрела на нее задумчиво, исподлобья, и этого взгляда Элайза понять не смогла. — Что дальше? — с вызовом спросила она. Вместо ответа Алисия махнула рукой в сторону. И Элайза послушно посмотрела. Если бы Алисия, махнув, не схватила ее тут же за шиворот куртки, она бы скорее всего свалилась. Упала бы с огромной высоты и на этом закончилась бы славная (а порой и не слишком) история пребывания Элайзы Гриффин в мире землян. Но рука держала крепко, и Элайза осталась стоять. — Господи, — выдавила она, и голос ее дрогнул. — О, господи… Прямо под ними, и впереди, и везде, куда только доставал взгляд, были мертвецы. Гул, который был слышен за баррикадой, не шел ни в какое сравнение с этим: как будто ЭлЭй не плакал, нет, а выл во всю глотку, оплакивая свое славное прошлое. — Сколько их там? — на этот раз вопрос вырвался хрипом. — В пределах видимости сотни тысяч, я полагаю. Эта серая, едва различимая копошащаяся масса, напоминала эпизод из ночного кошмара. Там как будто не было отдельных мертвецов: все они слились в единое целое: жрущее, воющее, раздирающее друг друга на части. «Сотни тысяч, — звучало в ушах Элайзы назойливым звоном. — А что будет, когда придут миллионы?» Она посмотрела вперед, только для того, чтобы больше не касаться даже взглядом этого кошмара, этого невообразимого кошмара, творившегося внизу. Вдали были видны небоскребы, крыши домов, автострады, переполненные машинами. Сейчас, при свете дня, Лос-Анджелес выглядел мертвым: город-призрак, город-воспоминание. Где-то слева виднелось колесо обозрения, которому никогда уже не было суждено зашевелиться. И вдруг что-то случилось. Колесо словно озарилось тусклой вспышкой, и в воздух взмыла сигнальная ракета. — Что это? — выкрикнула Элайза, инстинктивно шагнув вперед, но Алисия вновь удержала ее за воротник куртки. — Не знаю. Это не имеет значения. — Как это «не имеет»? — она повернулась и пораженно посмотрела на спокойное лицо Алисии. — Там могут быть живые! Мертвые не пускают ракеты! — И что? Даже если какие-то люди чудом выжили за все эти годы в мертвом городе, какое нам до этого дело? Ты увидела то, что хотела. Ты готова принять решение? Она была так спокойна, так спокойна, так ужасно спокойна! И словно в противовес этому спокойствию Элайза взорвалась яростью. — Там. Могут. Быть. Люди, — чеканя слова, сказала она, с бешенством глядя на Алисию. — И мы должны им помочь. — Нет. Мы ничего им не должны. Элайза — откуда только силы взялись? — отшатнулась и оглянулась по сторонам. Идея пришла в голову сразу же, и она была сумасшедшей, безумной, абсолютно самоубийственной, но ей было плевать. «Я убила несколько десятков людей. Может быть, смогу спасти нескольких?» Она за плечи притянула к себе Алисию, и со стороны могло бы показаться, будто собирается обнять, но рука скользнула на спину и вытащила из ножен меч. Алисия не успела ничего сделать: Элайза рубанула веревку, все еще связывающую их друг с другом, сунула меч за ремень штанов, скинула с плеч куртку, обмотала ею руки и ухватилась за уходящие вдаль провода. «Прости, мама». Оттолкнулась ногами и понеслась вперед.