Глава 2
Я спускался с седьмого этажа, направляясь в башню Гриффиндора, когда лестница внезапно начала двигаться, а затем замерла, оставив меня на пятом этаже. Улыбка растянула губы, а в эмоциях смешался коктейль из легкой грусти и светлой ностальгии, приправленной мягким сожалением. Тряхнув волосами, направился в тот класс, где несколько минут (или столетий?) назад все началось, где моя жизнь, сделав крутой поворот, пошла по другому пути. Открыв дверь и сделав шаг вперед, столкнулся взглядом с голубыми глазами, в которых отразился шок, перетекающий в неприкрытый страх с примесью жалости. Воспользовавшись зрительным контактом, скользнул в чужой разум и просмотрел «недавний» разговор между гриффиндорцами. Уфф, просто слышала!.. Все заняло не больше секунды… — Привет, поговорим? Я Гарри, Гарри Поттер. Девушка словно окаменела. Наконец, пересилив себя, произнесла чуть дрожащим голосом: — При…вет. Я Изабелла Фокслодж… пятый курс… — Очень приятно. Вижу, что представительница доблестных барсуков, — начал было я, но, заметив легкую нервозность, подмигнул и шепотом закончил: — Тебя выдают цвета факультета и герб на мантии. Неужели я такой страшный? Не переживай, мне просто нужно было затереть следы магии в этом классе… Но, вижу, это уже не актуально. — Я... я никому ничего не скажу, — девушка медленно приходила в себя и отвечала уже гораздо увереннее. — Честно. Никто ничего не узнает… — Изабелла, повторяю: не переживай! То, что имело место быть, завтра все равно будет известно всем, — я рассмеялся. — Хогвартс — та еще деревня, и слухи заменяют здесь все источники информации, переплевывая даже библиотеку и «Пророк». — Но почему? Ведь непреложный обет и долг жизни… — Вот именно, ДОЛГ ЖИЗНИ. Понимание отразилось в глазах русоволосой девушки. Зайдя наконец в класс и сев на парту, я внимательно осмотрел ее. Красивая… Пропорциональная фигура, высокая грудь. Когда расцветет окончательно — будет сводить мужчин с ума прекрасной зрелой красотой. Истинная ведьма!.. Так, стоп! Куда это меня понесло?.. — Не переживай. Просто не стоит никому говорить, что ты была здесь, вот и все. Ведь ты не хочешь, чтобы к тебе приставали с расспросами разные личности, включая все семейство ласок? Девичий смех, звонкий, как перелив колокольчика, был мне ответом. Моя челюсть устремилась вниз. Нет, женщины — это что-то! Неважно, сколько им лет. Изумительная пластичность… Изабелла посмотрела на меня и еще раз тихонько засмеялась. Внезапно я понял, что сам рассмеялся в ответ. В течение нескольких минут в классе царило веселье. Изабелла глядела на Поттера из-под опущенных ресниц. Он улыбался своим мыслям и был таким открытым, словно и не проводил десять минут назад Ритуал Истины. — Гарри, я могу задать вопрос? Улыбка подростка сошла на нет, взгляд стал внимательным и каким-то колючим. — Как ты решился? Тебе ведь было больно. Ответь, если, конечно, можешь… Волшебник взлохматил рукой волосы. Помолчал, собираясь с мыслями, откинулся назад и уперся руками в столешницу, и только потом начал говорить. — Хмм, как решился? Из-за боли. Меня разрывало от непонимания, корежило от осуждения и откровенного унижения. Ладно другие, ладно родной факультет! Но мои друзья?! Я не понимал почему, что их на это толкнуло. Начал анализировать все, что происходило с нами с самого первого курса. Неделя выдалась очень долгая. Наверное, тебе интересно, почему я все это рассказываю? Быть может, устал носить боль в себе, а может, все перегорело в конечном итоге. Каждому нужен кто-то, умеющий слушать. Это не вопрос силы или слабости, не вопрос доверия. Просто так есть. Считай себя моим духовником, если не против. Ты и так слышала практически все, — ироничная улыбка появилась на моем лице. В глазах девушки, сидевшей напротив, любопытство перемешивалось с сопереживанием. — Не стану перечислять, к чему я пришел в результате своих размышлений, но в какой-то момент мне стало казаться, что одним из факторов нашей дружбы был Долг Жизни. Я решил погасить его, чтобы освободить их от принуждения. Что же касается Круга Истины… Наверное, мой мазохизм послужил спусковым крючком. Ты прекрасно слышала, к чему это привело. Больно ли мне? Да, больно. Фокслодж всматривалась в чужое лицо, подмечая каждую мелочь: и прикрытые глаза, и чуть закушенную губу, и излишнюю бледность. Казалось, что подросток говорит о ком-то другом, не о себе. Она не раз видела брюнета в коридорах школы. Скрытный, трудно сходящийся с людьми, но при этом — безгранично преданный своим друзьям (даже в ущерб себе), с улыбкой, дарящей радость и тепло. Таким он был раньше. Сейчас же перед ней сидел уверенный в себе молодой человек с холодными зелеными глазами, в которых плескалась сила. Все женщины ее Рода были Чувствующими. Она ощущала волны магии, исходящие от Поттера. То, что она видела и ощущала сейчас, совершенно не походило на то, что было еще несколько часов назад. Перед ней словно сидел совершенно другой человек. Изменения пугали. Изменения вообще пугают, но когда они происходят за каких-то пять минут — это страшно вдвойне. Как он так быстро справился с последствиями?.. И, словно отвечая на ее безмолвный вопрос, юноша продолжил свою исповедь: — Не знаю, как решился на все это. Встал вопрос или — или. Обманывать окружающих — плохо, но обманывать себя — плохо вдвойне, а еще глупо и недальновидно. В какое-то мгновение я понял: дальше так продолжаться не может. Что боль? Боль — необходимое условие жизни. Боль — моя старая знакомая, мы, можно сказать, всю жизнь вместе. Она — моя лучшая подруга и спутница, единственная, кто не предаст. Не думай, я не жалуюсь и не напрашиваюсь на сочувствие. Я просто размышляю вслух… Внезапно Поттер открыл глаза и посмотрел на девушку. — Изабелла, запомни: боль надо любить. Именно боль доказывает, что мы еще живы, именно она делает нас сильнее. Главное не раствориться в ней. Не стать нытиком, не начать ежедневно жалеть себя… Она оставляет нас в живых, добавляя шрамы, которые заживут… Хотя иногда может и убить. Так что ДА, боль толкнула меня на действие. Знаешь, сильные эмоции «темного окраса», наподобие страха, боли, ненависти, порой толкают нас, людей, на поступки. «Светлые», вроде любви, расположения, дружбы, превращают нас в доверчивых слепцов. И в то же время «темные» эмоции могут низвергнуть во тьму, а «светлые» толкают на защиту того, что тебе дорого… — Как ты можешь? Светлые эмоции делают нас людьми и дарят счастье! Они… — Ты, конечно, права, они возносят нас на вершину человечности, но сейчас я говорю только о действии и движении. К тому же, сами чувства у многих заменяются памятью о них. Именно это и приводит к катастрофическим и смертельным результатам. История моего противостояния с Волди, ты же читала ее? Девушка судорожно кивнула. — Любовь послужила толчком к событиям. Первое предательство. Дружба, светлое чувство, снова привела к предательству. Предательству среди своих. Страх заставил моих родителей попасть в ситуацию без выхода. Страх за семью, за ребенка. Так что же послужило причиной моего выживания? Любовь моей матери? Десятки других матерей умирали в попытках защитить детей. Материнский инстинкт, толкающий на безрассудные поступки? Тоже не то… Я не думаю, что есть защита, основанная на любви, если только это не любовь Бога, конечно. Но знаю, что есть кровная защита, считающаяся, между прочим, темным искусством. Что же пошло не так? На ум приходят три версии. Мы с Волан-де-Мортом родственники, что маловероятно. Мое собственное, ррр, могущество. Самому смешно. И темномагический ритуал защиты крови, обязательным элементом которого является самопожертвование, своего рода замена. И именно в последнем случае страх за дитя и любовь к нему связаны так крепко, что не разобрать, где начинается одно чувство и заканчивается другое. Итог же прост, как медный кнат: моя жизнь началась с предательства, и это привело к тому, что мы имеем сейчас. Да, можно говорить, что все это ерунда, но существует один нюанс, который и определяет мою жизнь. Изабелла молчала. Слова падали как капли, постепенно сливаясь в поток, стремящийся размыть реальность. — Нет, я не считаю боль хорошим лекарством, но она необходима, как и страх. Все дело в пропорциях и условиях применения данных микстур. Это в счастье и любви можно купаться, но и там есть подводные камни. Я благодарен Гермионе и Рону за этот урок. Могло быть и хуже. Другое время, другие условия… Изабелла, самое главное — не стоит лелеять боль. Помнить — да, но не упиваться ей. И я их простил. Мы все так слабы, когда дело касается лично нас или наших надежд. — А как же боль от потери близких? Желание мести и ненависть к содеявшему? —Изабелла замерла в ожидании ответа, ведь и в ее жизни были потери. После окончания Первой магической войны дети продолжали расплачиваться за ошибки старших. Я вздохнул. — Все можно пережить, и даже это. Не хочу быть банальным, но время лечит. Многое зависит от личности, ее мироощущения, воспитания, окружения. Но в конечном итоге все продолжают жить. Месть и ненависть — это зло, хотя в какой-то момент я готов был поддаться этому чувству. Если бы стоял вопрос выживания семьи, если бы от меня зависело, будет ли будущее у моих детей, любимой женщины или рода, вероятно, я бы возненавидел того, кто представлял бы для них угрозу. И постарался бы отомстить. Но, видишь ли, я мужчина и могу только предполагать, как работает мозг женщины. Мне представляется, что женщина будет мстить в любом случае, при условии, что задеты ее глубокие чувства. Тем более, если вопрос касается благополучия ее ребенка. В случае же с моими друзьями месть просто глупа. Повторяю: мне не за что им мстить. За их несоответствие моим ожиданиям? За мои ложные умозаключения? За разрушенные надежды? Так это я сам виноват, и никто более. Был разрушен замок моих желаний, только и всего. Естественно, что я изменился. — Как ты так быстро справился со всем, что произошло сегодня? — Я просто запер произошедшее отдельно от основных мыслей и эмоций, спрятал где-то глубоко внутри. Как писал один поэт: Есть у каждого бродяги Сундучок воспоминаний. Пусть не верует бродяга И ни в птичий грай, ни в чох, — Ни на призраки богатства В тихом обмороке сна, ни На вино не променяет Он заветный сундучок. (Дмитрий Кедрин, «Бродяга», 1934) Позднее я осмыслю все и приму решение. — Красиво!.. — зачарованно прошептала девушка. — Кстати, можно проверить, изменилось ли мое Я после сегодняшнего дня. Желаешь взглянуть? — Да, а как ты?.. — Экспекто Патронум! Из палочки вырвался сгусток света, в воздухе принявший форму грифона. Светящийся зверь встал на задние лапы и широко распахнул крылья. Белизна его тела перетекала во тьму крыльев, чьи кончики, однако, сияли светом. Тени, играя в оперении шеи, напоминали своими переходами побежалость «радужный металл». Изабелла с непередаваемым восторгом смотрела на это чудо. — Как прекрасно!.. — ее шепот был услышан. Патронус подошел к ней и внимательно посмотрел в глаза. Затем, тихо курлыкнув, распался на отдельные сгустки света и тьмы, которые окружили и девушку, и парня. — Пора, красавица, проснись: открой сомкнуты негой взоры… Изабелла, ау! Приходи в себя. — Красавец! … — Вообще-то я не только красавчик, но и большой умница, но все равно спасибо, —подойдя к ней, сказал я и еле успел увернуться от ее кулачка. —Не ты, он! Грифон. — Вот так и умирают надежды: я был променян на сгусток магии! Печалька… И да, похоже, я изменился, ведь раньше моим Патронусом был олень. Кстати, Изабелла, пора расходиться. Время уже комендантское, а не детское, да и отбой уже был. Подойди ко мне поближе, пойдем под мантией-невидимкой. Да-да, под ней, — кивнул я и тут же добавил: — Нет, в женских раздевалках не был и в купальнях старост тоже. Мордред! Умная мысля, а пришла опосля… — Только попробуй! — Молчу, молчу. Ну что, готова? Встань ближе. Не бойся, не укушу… за ушко. — А за что укусишь? Черти в этом тихом омуте в данный момент не только водились, но и вели весьма активную жизнь… — Пока ни за что. Ой, я имел в виду, что ты, вроде, еще не провинилась… А ты о чем подумала? Ах, юная леди, какие у вас мысли… — чуть ли не пропел я, отскакивая подальше от острых локотков. Подростки рассмеялись. — Все, успокоились и пошли. Я накинул на нас мантию, и мы направились прочь из класса. Изабелла настолько ушла в свои мысли, что не заметила, как оказалась в спальне после расставания с Поттером. На полном автомате она переоделась, сходила в душевую и, только задернув балдахин, начала приходить в себя. Поуютнее устроившись в кровати, принялась осмысливать то, чему стала свидетелем. Мысли летали в голове, словно бладжеры. Предполагала ли она, сидя в пустом классе после разговора на повышенных тонах с Джеромом (этим идиотом, принявшим ее улыбку собственным мыслям за знак внимания к своей персоне. Кретин!), что станет свидетелем подобного?.. Когда зашел Гарри Поттер, Изабелла только и успела, что спрятаться под партой. События же стали развиваться весьма стремительно: было очень страшно, но интересно. Чего стоил Мальчик-который-выжил, шипящий заклинания на змеином языке? Затем начало разговора, Хогвартс-экспрессом несущееся к большому взрыву. Самое же странное, на ее взгляд, заключалось в том, что Поттер не кричал и не психовал, как частенько происходило раньше, и чему она несколько раз была свидетелем — Школа все же не настолько большая, как казалось в детстве… Лед его фраз вымораживал, а сарказм походил на более мягкую форму манеры разговора Ужаса подземелий. Нет, она не видела, что произошло дальше, но приказ «Сидеть» заставил ее сжаться, затаиться, словно мышь. Дальше был холодный синий свет и слова «лучших» друзей мальчика-которому-не-повезло. Она боялась представить, что с ним творилось в тот миг, когда он узнал горькую правду. Но даже тогда он не вспылил, лишь от его слов повеяло метелями Арктики. И она чувствовала боль. Боль потери и расставания с чем-то, что было намного дороже жизни. В памяти всплыла фраза бабушки: «Запомни, Изабелла, ничто не доставляет больше боли, чем предательство близких и любимых, и никто так не пугает, как люди, пережившие это». Произошедшее после выбило из нее вообще все мысли: золотой мальчик взыскал со своих бывших друзей Долг Жизни. Никто не знал точно, что произошло на первых трех годах учебы Поттера. Слухи ходили один фантастичнее другого, но истина была известна весьма узкому кругу лиц. Единственным достоверным фактом являлся Долг Жизни, и одного его наличие говорило знающим людям весьма о многом. После ухода гриффиндорцев она так и сидела под партой в прострации. А когда пришла в себя и решила покинуть злополучный класс, дверь отворилась вновь. На пороге стоял ОН. Поттер. Это было страшно. Она застыла, словно кто-то кинул в нее Ступефаем, вот только все было гораздо серьезнее: с ней случился Мальчик-который-выжил. Он прямо встретил ее взгляд, и в его глазах Изабелла не увидела боли. Это было неописуемо, но так волнительно!.. С одной стороны — ощущение тепла и покоя, толика грусти, понимающая улыбка. С другой — сталь и сила, волнами исходящая от этого невозможного человека. Она была во всем: в коконе, окутывавшем его время от времени, во взгляде, в движениях. Его мощь поражала, притягивала, завораживая обещанием чего-то нереального. Того, что не может существовать, но существует, давая надежду на исполнение мечты. Затем его слова, по-взрослому взвешенные, рождали новые вопросы, подталкивали разобраться в том, что он говорил и какой смысл вкладывал в них. Сомнения, звучащие в полутонах и полусмыслах фраз. Девушка повернулась на бок и подтянула колени, заключая их в кольцо рук. Изабелла вздрогнула, осознавая, что ее насторожило в Гарри Поттере в тот момент: он стал взрослым. Взрослым не в смысле прожитых лет, а в его железной уверенности в своих словах и взглядах, в прощении, которое он осознанно подарил этим детям, своим бывшим друзьям. Кто же ты, Гарри Поттер, и что с тобой произошло? Нет, она не знала его очень хорошо, но было в этом новом Гарри кое-что, чего не хватало старому: спокойствие, несомненно, с которым он говорил. Да, именно так. Словно то, что произошло в классе ранее, давным-давно припорошило пеплом сгоревших обид и разочарований. Он смотрел в будущее с надеждой, не отягощённый прошлым, которое отринул. Он ПРОСТИЛ, но не забыл своих друзей. Люди — не игрушки, чтобы их выбрасывать… На ум пришли строчки, прочитанные когда-то:Под луною всколыхнулись в дымном озере струи, На высоких кипарисах замолчали соловьи, Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего: Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его! (Николай Гумилев, «Пьяный дервиш»)
Он по-прежнему любил Грейнджер и Уизли, любил осознанно, но не ожидал ничего в ответ. Он оторвал их от себя, вернее сказать, себя от них, заставляя действовать, меняться, жить. Поймут ли они, что он им подарил? Стало немножко завидно. Она поняла, что хочет. Хочет дружбы с этим невозможным зеленоглазым брюнетом, а возможно, и чего-то большего. Она способна признать это: Гарри ее заинтересовал. Как она вообще нашла в себе смелость идти с Поттером под мантией?.. А та двусмысленная фраза, сказанная в классе перед тем, как они решили попрощаться? От одного воспоминания об этом ее уши и шея покраснели. Он что, флиртовал с ней? Кровь еще быстрее побежала по венам. Это все было так странно… Весь путь до портрета Полной дамы они проделали в тишине, и только подходя ко входу в гостиную, Гермиона решила прервать затянувшееся молчание. — Рон, что же нам теперь делать? — в голосе девушки звучало отчаяние. — Как это можно исправить? Возможно, директор поможет? — Это был ТВОЙ план! Что, довольна? — в глазах ее друга плескалась такая откровенная злоба, что девушка непроизвольно попятилась. — Библиотека не всегда помогает? Ты даже не знаешь, что такое Долг Жизни, тупая грязнокровка!.. — Рон, как ты можешь так со мной говорить? Я же твой друг! — Да что ты говоришь? Ты четвертый год выносишь мне мозги своими наставлениями: Рон то, Рон се, Рон, тебе надо учиться! Надоело! Я терпел тебя только из-за Поттера. Это он дружил с тобой, потакал тебе. Какой ты мне друг? Ты никому не была нужна, кроме этого очкастого! Советую тебе держаться от меня подальше, а не то пожалеешь, — с последними словами красный от бешенства Уизли прорычал пароль и исчез в проходе за портретом. Гермиона не помнила, сколько простояла перед входом, как прошла через гостиную и поднялась в спальню. Только там она смогла прийти в себя настолько, чтобы хоть немного начать осмысливать все произошедшее. Она сидела на кровати, радуясь, что ее соседки еще не вернулись. Ее невидящий взгляд был направлен на палочку. Что сегодня произошло? Почему она не смогла спрогнозировать события? А ведь утром так хорошо все начиналось… Гарри, этот вечно попадающий в неприятности мальчишка, которого все время нужно было подталкивать, указывать цели и опекать, подошел и назначил им с Роном встречу. Все вело к тому, что они сегодня примут Гарри обратно в свой круг и забудут последние дни, как дурной сон. Перед внутренним взором отличницы всплыл разговор с директором… Альбус Дамблдор пригласил ее к себе в кабинет тем же вечером, сразу после объявления чемпионов. Угостил чаем. — Гермиона, ты ответственная девушка. Друг Гарри, — профессор Дамблдор смотрел на нее добрыми и понимающими глазами. — Нам, учителям и директорам других школ, необходимо разобраться в произошедшем. Он не говорил вам с Роном, что собирается принять участие в Турнире? — Профессор, Гарри не хотел участвовать и не мог кинуть пергамент со своим именем! Он был всегда рядом с нами, — от волнения Гермиона покраснела. — Не знаю, не знаю, — директор в задумчивости огладил бороду. — Мне кажется, между вами все же есть какая-то недоговорённость. Со слов Полной дамы, он выходил из башни Гриффиндора один и отсутствовал какое-то время. Гермиона судорожно попыталась вспомнить все, что происходило после того, как поставили Кубок Огня. Директор терпеливо ожидал ее ответа. — Да, Гарри убегал в кабинет зельеварения. Он сказал, что забыл там учебник. Но он не успел бы… — Девочка моя, ты очень умна и заслуженно считаешься лучшей ученицей Школы, — от признания ее заслуг директором девушка вновь покраснела. — Но ты должна понимать: правда — один из путей к истине. Ведь понимание того, что происходит, позволит нам помочь Гарри. От этого зависит ваше будущее: Гарри, твое, Рона. Только правда позволит не допустить ошибок и не наложит отпечаток на то, что случится через месяц, год, пять лет. Кто, как не лучшие друзья, помогут не оступиться на пути, называемом жизнью. Если вы покажете, что недовольны им и его скрытностью, это даст необходимый толчок, который позволит Гарри принять верное решение. Ведь он еще так молод… Ты ведь понимаешь, Гермиона, что твоему другу необходима помощь? Ему нужно объяснить, что Земля не вертится вокруг него. Надо показать ему важность мнения окружающих: учителей, друзей. Ведь это все во благо, и поможет закалить характер. Как ты думаешь, девочка моя? — Нам он не говорил, что кидал пергамент в кубок.… Но я и Рон постараемся узнать точно. — Ты очень хорошо все поняла. Иди, уже поздно. Я надеюсь на тебя. После этих слов Гермиона вышла из кабинета директора, а дальше… Дальше они устроили бойкот брюнету и полностью игнорировали все его попытки объясниться. А потом наступил сегодняшний день. Все шло как по нотам: Поттер в роли просителя, они — в роли снисходительных судей, согласившихся выслушать его бредни из серии «не виноватый я», который бы он на них вывалил. И это при том, что лучшая ученица Гриффиндора давным-давно догадалась, что Гарри не кидал свое имя в Кубок, но все равно хотела довести эту партию до логического завершения и насладиться плодами своих трудов. Почему она успокоилась, расслабилась, зная всю непредсказуемость, все упрямство последнего из рода Поттер? Почему она не насторожилась, когда он не вспылил после слов младшего из Уизли, и позволила событиям выйти из-под ее контроля? Почему, целый день не видя мальчика-который-не дружит-с-головой, не задалась вопросом, где он и чем занят, пустив все на самотек? Снова вспомнилось все, что случилось в том чертовом классе на пятом этаже. Вот они заходят в класс в прекрасном настроении. Несоответствие реальности ее ожиданиям снизило ее самоконтроль, итогом чего стала сорвавшаяся с языка фраза: «Для тебя — Грейнджер», которая и послужила спусковым крючком для последующего ужаса. Кто-то словно подменил доброго и верящего ей подростка. Холод слов и правдивость фраз привели ее к оскорблению Поттера. Упоминание неряшливости и Малфоя взбесили Рона, что вылилось в летящий кубок и кровь из рассеченного лба. Она попыталась уйти вместе с Роном и обдумать все в тишине. Не получилось. Круг Истины и призыв к Долгу Жизни расставили все точки над i. То, что случилось после ухода из проклятого класса, было не менее ужасным. По щекам тихо лились слезы. Сейчас она в полной мере понимала и ощущала все то, на что они обрекли Гарри своим бойкотом, но, в отличие от него, ей некого было винить в случившемся. Только себя. Отказав Поттеру в доверии, они с Роном оттолкнули его и унизили своего лучшего друга. Каким же шоком стали для нее слова Гарри! Рон завидовал и бесился от собственной никчемности. Она желала оправдать доверие учителей. Хороши друзья! Вот так, походя, предали дружбу мальчика-который-их-любил, а ведь они были для него всем!.. Пустота в душе все разрасталась, стирая краски и оставляя лишь серую хмарь. Гермиона ощутила потерю чего-то необходимого, жизненно важного лично ей. Поднявшись с постели, Гермиона подошла к своей тумбочке и, трясущимися руками достав книгу «Магические обряды и контракты», начала перелистывать страницы в поисках верного определения Долга Жизни, абсолютно забыв и про нумерацию, и про оглавление. Она судорожно всхлипнула, прикусив губу, и из ослабевших рук с глухим стуком на пол упал старинный фолиант. Ее озарило. Все эти три года девушка считала, что от тролля ее спас вечно неунывающий, веселый и последовательный в отстаивании своих убеждений Рон Уизли, которому она прощала все: слова, приведшие к тому происшествию, лень, безалаберность, хамство и свинское поведение за столом, отказываясь видеть негативные стороны друга. Сегодня же призыв к исполнению Долга прямо указывал на того, кто ее спас: на Гарри Джеймса Поттера. Того, кто ни словом не обмолвился о произошедшем на первом курсе, предоставив все лавры рыжему другу. Того, кто никогда не выпячивал свои заслуги, оставляя право гордиться другим. Он радовался, смотря своими изумрудными глазами на счастье друзей, и застенчиво улыбался. Она не замечала его умом, но ее объятия после разлук говорили о другом. Если бы он хоть как-то намекнул, но, видя, что Рон небезразличен ей, из-за внутреннего благородства самоустранился, оставив все, как есть, не позволил себе изменить отношения внутри их компании. Именно Гарри всегда первым кидался на ее защиту и в стычках со слизнями, при любой опасности закрывая ее собой. Гермиона вовремя закрыла ладонью рот, чтобы не закричать от понимания, быть может, самой страшной ошибки в своей жизни. Под тяжестью всего, что произошло, буквально раздавленная своими мыслями, девушка просто завалилась на кровать, впервые в жизни оставив библиотечную книгу валяться на полу, так и не вспомнив о ней. Сидя на трансфигурированом диванчике, я наслаждался видами, открывающимися с самой высокой точки замка — Астрономической башни. Чистое от облаков ночное небо. Звезды, в свете которых горы принимали таинственный вид. Ровная гладь Черного озера, отражающая небо и создающая иллюзию чего-то нереального, словно там, в глубине вод, есть что-то еще. На ум пришло сравнение с Норан-на-Тог Р. Желязны. Все это рождало ощущение покоя и мира с самим собой. Вот только немного прохладно. Поежившись от налетевшего ветерка и достав палочку, создал не пропускающий ветер сферический экран, полностью накрывший площадку, и нагрел воздух до приемлемой температуры. Эх, сейчас бы… — Добби. — Великий волшебник Гарри Поттер снова призвал меня! Я так рад, что нужен Гарри Поттеру, сэру! — Тише, Добби, тише! Не мог бы ты организовать стол, как в том классе. Только прошу не в том количестве, иначе я просто лопну от переедания. Ты же не хочешь, чтобы я лопнул? С этими словами я посмотрел на эльфа. В огромных глазах домовика плескалась радость, а уши трепетали от восторга. Было видно, что для него настоящее счастье помочь мне. Спустя какие-то секунды рядом с диванчиком материализовался небольшой столик с нехитрой снедью и соком. Хорошо, что не с тыквенным… — Спасибо, ты самый лучший эльф. Добби просиял и с легким хлопком исчез. Я увеличил гитару. Легкий проигрыш наполнил воздух гитарными переливами. Интересно, Артур Уизли появится с самого утра или после завтрака? Хотя какая, к Мордреду, разница? Одно плохо: зная Рона, можно предположить, чем все кончится для Мионы. Зарубка на память: расспросить о происшествиях или ругани Полную даму. От мысли, что рыжий лентяй, как обычно, обвинит во всем кого угодно: от меня до Мерлина, а пострадает девушка с гипертрофированным чувством правильного (в ее понимании) и верой в авторитеты, настроение стало снижаться. Как-то все не слава богу.Вышли все мои сроки, Движусь к новому году, Лью бесцельные строки Как порожнюю воду Из зеленой бутылки. Меж светил раскаленных Где-то выше и справа Бродит звездный теленок, Щиплет лунные травы С розовыми цветами. Скорчилось мое лето, Брызжет из глаз усталость, Но если пройдет и это — То с чем я тогда останусь В мире своем конфузном?
Песня радовала душу, давая ощущение счастья и тихого покоя. Ночь дарила красоту звездного неба и тишину мира. Даже ветер, казалось, затих, прислушиваясь к словам:…Сказка легкая эта И ржавые мои струны Может, встретятся где-то — Там, где звездно и лунно, Может, встретятся где-то В мареве перехода Из центра прошлого лета К сердцу нового года — Встретятся, улыбаясь… (О. Медведев Вышли все мои строки)
Легкие хлопки вырвали меня из мира моих грез. — Поттер. Не скажу, что шедевр, но я впечатлена. Даже не ожидала от тебя… — Гринграсс, добрый вечер, — сказал я, не поворачивая головы, и улыбнувшись, продолжил: — Во мне много скрытых талантов. Легкий стук каблучков подсказал, что девушка направилась к месту моего расположения. — Например? Прелестная слизеринка появилась в поле моего зрения. Всегда холодная на людях, с высокомерным выражением лица и безразличием, сквозящим в каждом жесте и взоре, сейчас она являла собой полную противоположность себя обычной: заинтересованность и легкий румянец на щеках, внимательные глаза. Маски — наше все, да? Интересно, что еще в ней изменилось? Или я чего-то не знаю?.. Ощущение щекотки в моей ауре расставило все на свои места. Дафна — эмпат. Чуть сдвинувшись и поставив гитару рядом, сделал приглашающий жест рукой. Везет мне в последнее время на различных чувствующих, не магию, так эмоции. — Присаживайтесь, мисс. Возвращаясь к вашему вопросу: я, например, летаю иногда. В ответ — легкий смех. — И растешь? — вновь задала вопрос Дафна. Не еврейские ли корни дают о себя знать? Все-таки она прекрасна, эта ледяная королева, когда в ее глазах пляшут смешинки, а легкая улыбка притаилась в уголках губ, тем самым лишь подчёркивая их манящую красоту. — Скорее, нечто из серии полеты во сне и наяву, — поддерживая шутку, ответил я. — Надеюсь, своим присутствием не испортил планы прекрасной деве Слизерина? — Что вы, мистер Поттер, какие планы? Обычное желание наслаждения. Смотрю, вы понемногу начинаете осваивать куртуазное обращение? — девушка все с той же полуулыбкой смотрела на меня, вот только взор стал скорее изучающим. — Я так вас понимаю, мисс. Эстетическое удовольствие от созерцания мира с высоты птичьего полета дает нам понимание всей красоты творения. И, мисс, какая куртуазность? Всего лишь констатация факта вашей красоты. Брюнетка рассмеялась. — Вы все больше меня удивляете, месье, — проигнорировала мою последнюю фразу Дафна. — Не знала, что на Гриффиндоре есть музыкальный кружок. И даже не догадывалась, что вы в нем участвуете. — Вы слишком хорошего мнения о львах. Приют красно-золотых не так продвинут: у нас никто не играет на арфах и не дает внутрифакультетских концертов, в отличие от зелено-серебристых, — вернул я подачу. — Но, похоже, у нас с вами есть нечто общее, мадемуазель. — И что же это? — Желание наслаждаться красотой и любовь к музыке, — с этими словами я предложил своей визави бокал с соком. — Ах, Поттер-Поттер. Боюсь, карьера ловца и частое посещение Больничного крыла сказались на вашем мышлении. Льщу себя надеждой, что последний удар удачно встряхнул то, что находится на ваших плечах. Будет крайне обидно, если очередной бладжер ввергнет вас в обычное сумеречное гриффиндорское состояние. — Позволишь называть тебя Дафной? Все же мы не первый год вместе учимся… Так вот, Дафна, твое замечание имело бы под собой некое обоснование, но квиддич никогда бы не дал такого результата, которого позволило добиться одно недавнее событие. Как итог: удачная встряска головного мозга, его изумительная синхронизация со спинным и с главным органом, отвечающим за выживание в целом, — седалищным нервом. — Позволяю, — царственно кивнула головой девушка. — Выше ожидаемого тебе, Гарри, за знание анатомии. Так просветишь, когда на тебя снизошла муза с гитарой? — Все очень банально: лето, одиночество и страстное желание, помноженное на мое упрямство. Отвернувшись, слизеринка принялась смотреть на небо. — Не мог бы ты… — с этими словами она сделала неопределенный жест кистью. — Что-нибудь под стать моменту. Устроив поудобнее гитару, я коснулся струн… Когда последний аккорд растворился в воздухе, Дафна встала и направилась к лестнице. И только ступив на верхнюю ступеньку, она обернулась в мою сторону. — Спасибо. Надеюсь, время от времени я смогу наслаждаться музыкой в твоем исполнении. И, Гарри… — Непременно, Ваше Величество! Я нем, как рыба, и с тем же привычным уровнем интеллекта в глазах буду взирать на Вас в окружающем пространстве. — За тобой повествование о страшном. О том, по сравнению с чем бладжер в голову — не более чем детский лепет… — Тогда за тобой не менее любопытный рассказ, повествующий о твоем изменившемся отношении к некоему золотому мальчику… Со смехом девушка сбежала вниз, не ответив ни «да», ни «нет». Что ж, вроде бы все спят, и рядом никого нет. Пора отлучиться по делам. Гринготтс ждет. Миг — и площадка Астрономической башни опустела, и лишь торжествующий ветер завывал, радуясь уходу людей.