Секунды

      Крейн открыл глаза, сразу же жмурясь от яркого света. Тело не чувствовалось, но двигалось легко, будто бы он просто наблюдал за собой с точки зрения самого себя. Комната, едва ли ему знакомая, была будто бы в дымке от пыли, светящейся в солнечном свете.       Он присел на кровати, потирая заспанное лицо. Сколько времени прошло?       Жив ли он? Как оказался здесь? Что это за место?       В голове крутилось столько вопросов, но ответов на них он не знал. Он чувствовал себя странно, будто бы разучился чувствовать или что-либо ощущать. Не слышно было ни запахов, ни тепла — всё это было очень странно, будто бы он умер, и теперь жил в духовном облике, не способный более чувствовать. Сейчас должно было бы стать страшно, но… Эмоции будто оставили его.       — О, доброе утро, — раздался со стороны голос. Мужчина, повернув голову на звук, вполне ожидаемо увидел Рахима. — Как себя чувствуешь?       Крейн отчего-то не отвечал, каким-то странным взглядом рассматривая парня, которому стало даже немного не по себе: сначала во взгляде читалось удивление, потом оно перешло в виноватый вид, в итоге мужчина просто прикрыл глаза, хмурясь в сомнении, сон ли это или реальность. Последнее, что он помнил — как в изнеможении опустился рядом с краем. Последний рассвет…       Затем ему снился сон, в котором постоянно была ночь. Ночь и… Рахим. Он говорил с ним, да только слов не было слышно. Потом он вдруг оказывался совсем-совсем близко, и Крейн срывался. Это ведь всё равно был сон, а значит — всё дозволено. Временами он даже ловил себя на мысли, что фантазия его слишком детально всё открывала ему, да и сами ощущения слишком походили на реальность. Казалось, что сон этот не закончится никогда, но мужчина и не хотел того. Все мысли сошлись на том, кто так долго ускользал от него.       Сон был настолько реалистичным, что он мог даже представить себе каждый миллиметр тела Рахима. Мог вспомнить тихий, изо всех сил сдерживаемый голос, еле слышно проскальзывающий в рваных выдохах и переходящей в шепот фразой «Ох, Кайл»…       Всё это калейдоскопом пронеслось перед глазами, и 31-й на некоторое время замер, сильнее и сильнее хмурясь. В конце-концов, мужчина вновь открыл глаза, с ожиданием глядя на Рахима, молча требуя объяснений. Парень был одет в ту самую футболку, которую Крейн тогда дал ему — ещё до того, как всё изменилось, когда 31-й спас его от собственной неосмотрительности — или очень похожую. Под футболкой была надета ещё и кофта с высоким горлом. Последний вопрос так и завис между ними — Крейн не был пока готов говорить, голова работала как-то не так, как обычно, и это очень сильно взволновало его. Что-то случилось и с мировосприятием.       — Наверное, тебе всё ещё не очень хорошо, — сказал парень немного улыбаясь, при этом взгляд его смягчился. Крейн, уловив это изменение, отвёл взгляд в сторону, углубляясь в свои мысли. — Лучше приляг.       Парень подошёл вплотную к кровати и мягко надавил на плечи холодными руками. Мужчина, почувствовав приятную прохладу от прикосновения, окончательно убедился в том, что это — происходящее сейчас — не сон. Но что, если и тогда… тоже был не сон?       Рахим, видимо тоже о чём-то задумавшись, задержал руки чуть дольше, чем того требовал момент, на какую-то долю секунды нависнув над Крейном. Не раздумывая, мужчина положил ладони на пояс парня. Если сон был правдив, то стоит только перевести руки ближе, к рёбрам, и…       — Ох… — вдруг выдохнул парень. Крейн заинтересованно поднял взгляд со своих рук на лицо Рахима — тот раскраснелся, избегая встречаться с мужчиной взглядом. Какая занимательная реакция. — Крейн… что ты делаешь…       Если бы парень смотрел ему в глаза, он бы наверняка увидел в них довольство собой, но Рахим замер, с силой зажмурившись и будто пытаясь не шевелиться. Мужчина собирался что-то сказать, почти готовый наплевать на эти странные сны, на несоответствия в своих ощущениях, но не успел, как фоном зашумело что-то назойливое, отчего стало больно ушам.       — Ты оставил рацию в другой комнате? — спросил Кайл, отпуская его. В ушах стоял странный звон.       — Да… — растерянно отозвался Рахим, чуть ли не отскакивая от мужчины. Он выглядел весьма ошарашенно. — Я сейчас… вернусь.       И ушёл. Крейн, будучи в раззадоренном состоянии, решил пойти за ним, однако на полпути остановился, прислушиваясь. Одновременно, мужчина заметил, что наступает ночь, вытесняя тёплое послесловие заката с небесной палитры.       — Да, — тихо говорил парень где-то в отдалении, — думаю, она работает. Сегодня Крейн пришел в себя. Нет, не как раньше. Мы даже смогли поговорить… Да, понял. Хорошо. До связи.       Парень стоял спиной к мужчине, поэтому лица Рахима 31-й видеть не мог. Тот так и застыл, сжимая рацию в руке, а затем медленно обернулся, откладывая прибор на подоконник. Когда он увидел Крейна, то заметно погрустнел, столкнувшись с серьёзным выражением тёмных глаз американца.       Так значит, «пробуждения» уже случались. Тогда вполне возможно, что эти «сны» были вполне реальными — это бы объяснило многое, в том числе и то, как странно замер парень, стоило Крейну прикоснуться к нему.       — Это был Камден, так? — скорее уточнил, нежели спросил Кайл. — Кажется, тебе следует немного разъяснить мне ситуацию. Почему я всё ещё жив?       — Я…       — Мне вот интересно, — перебил парня мужчина, вплотную подходя к Рахиму. Сложившаяся ситуация будто высасывала из него силы, то успокаивая, то вновь ввергая в пучину ярости. Между тем, Альдемир попятился, наткнувшись на стену, так и замерев, глядя куда-то в область ключиц Крейна. — Почему ты вдруг решил надеть кофту с таким высоким горлом?       Парень не отвечал, и 31-й, занеся руку, указательным пальцем опустил ткань немного ниже. На шее красовалась замечательная красновато-фиолетовая гематома, окружённая следом от зубов. Крейн, увидев это, понял, что да, случилось. Случилось то, после чего вернуться назад уже не получится.       Он отвернулся, склоняя голову к левому плечу и думая, как лучше поступить.       Пробежав взглядом по сероватого цвета линолеуму, мужчина перешёл на стену, замечая на ней большое зеркало во весь рост.       — Крейн? Слушай, всё… — начал говорить Рахим, понимая, что если не распутать эту беду сейчас, потом будет хуже; но, подняв взгляд, он понял, что хуже наступило уже сейчас.       Мужчина молчал, глядя в зеркало немигающим взглядом. Губы сжались в тонкую линию, а в глазах поселилось странное неживое удивление, будто бы с оттенком безразличия. Он увидел в зеркале «нового себя» — внешне мало чем отличающегося от прежнего, за исключением немного отросших волос и дикого выражения глаз. На шее, в месте куда предположительно Рахим вколол ему сыворотку, кровеносные сосуды потемнели и образовали своеобразный узор, постепенно растворяющийся под кожей.       — Так, подожди, слушай меня… — попытался дозваться парень, сжимая руку мужчины чуть ниже локтя.       — Ну и кто я теперь? — с безразличием в голосе поинтересовался 31-й… А был ли он всё ещё им? В голове засела назойливая мысль о том, что лучше бы он так и остался там, на крыше того многоэтажного здания.       — Ты — это всё ещё ты, Крейн…       — Сомневаюсь, — сказал он, в раздражении смахивая руку Рахима со своей. От невыясненности многих моментов мужчина чувствовал раздражение, плавно расплывающееся по телу, поэтому не то, что телесный контакт, но сам факт того, что из парня слова чуть ли не силками тащить приходится, был невыносим.       — Да послушай же меня! — прикрикнул Рахим, обхватывая лицо мужчины руками и насилу поворачивая обратно в свою сторону. — Доктор Камден дал мне вакцину, чтобы я…       — Превратил меня в подопытного, это мне ясно, — хмуро отозвался Крейн, серьёзно глядя в глаза Альдемиру, который тут же стушевался, убирая руки с его лица и отводя взгляд в сторону. — Единственное, чего я не понимаю, что он предложил тебе, Рахим? Что он предложил тебе взамен того, что я стал подопытным в этом эксперименте?       — Да нет же! Это было на крайний случай, ещё у меня с собой был антизин, но я… Я немного не успел…       — Не ври мне, — сквозь зубы прорычал Крейн, на мгновение теряя над собой контроль. В следующую секунду, он одним резким движением, будто повинуясь неконтролируемому порыву, сжал пальцы на тонкой горячей шее.       — Ты бы умер, если бы не эта вакцина, Крейн, услышь меня, пожалуйста! — испуганно просипел Альдемир, словно сквозь толщу воды прорываясь к восприятию мужчины. Осознав, что делает, Кайл разжал хватку. Рахим, согнувшись, зашёлся в кашле, сползая по стенке на пол.       — Я и так уже мёртв, — безразлично произнёс мужчина, с ужасом понимая, что чуть было не задушил парня, сам того не чувствуя и не желая, словно действуя на инстинктах. Груз вины за содеянное со свистом приземлился на плечи, заставляя немного умерить пыл — теперь Крейн злился на самого себя за то, что хваленая выдержка вдруг стала давать слабину. — Зачем ты вмешался? Нужно было дать мне окончить эту чёртову жизнь!       — Почему? Неужели ты устал от ответственности? — голос парня всё ещё хрипел, но он уже выпрямился, снова глядя на Крейна.       Мужчина промолчал. Злость кипела в крови и требовала выхода, поэтому он решительно направился к выходу.       — Стой, куда ты? Там же ночь! — Рахим встал прямо между ним и заветной дверью на улицу.       — Не мешай мне, Рахим, — возразил Кайл, пытаясь сохранить холодность и беспристрастность, чтобы снова ненароком не навредить Альдемиру. Непонятного рода напряжение щекотало нервы, сводило мышцы и требовало действовать — что, собственно говоря, он и собирался сделать.       — Тогда я пойду с тобой! — грозно воскликнул Альдемир, с нотками обиды в голосе — говорить с Крейном сегодня было особенно тяжело. Парень распахнул дверь и вышел, не размениваясь дольше на бессмысленные перепалки.       — Ты… — начал, было, Крейн, но было поздно — парень уже стоял на улице, вне зоны действия ловушек.       До ушей донёсся какой-то странный звук, будто шелест, но от него веяло опасностью. То ли благодаря ночной прохладе, то ли из-за того, что Альдемир в который раз действовал безрассудно, но напряжение исчезло, и стало даже, кажется, легче дышать.       — Знаешь, Крейн, дома, конечно, безопаснее, но раз ты хочешь того — можем поговорить и на улице! — громко, в привычной самому себе манере сказал Рахим, пытаясь изобразить какой-то особой важности жест.       У Крейна всегда была отличная реакция. И сейчас она помогла успеть за доли секунды отпихнуть Рахима обратно под ультрафиолет, а самому сцепиться с прыгуном. Отчего-то Кайл даже не беспокоился — знал, что сильнее. Зажав чудовищную голову руками, через один точный приём с силой опустил чудовище на асфальт, наступил ногой на голову и, не без удовольствия, раздавил её, чувствуя, как становится ещё легче.       А затем до него дошло, что он впервые сделал это без помощи оружия. Мужчина ошарашено отступил назад, под синеватый свет ловушки, и, развернувшись, нос к носу столкнулся с парнем, который тоже был под впечатлением.       — Ты хоть понимаешь, что для тебя ночь — это равносильно смерти? — начал отчитывать Рахима Крейн, подталкивая того обратно в убежище. — Не смей больше так делать!       — Тогда и ты тоже так не делай, — тихо возразил парень, подходя ближе и доверчиво упираясь теплым лбом в предплечье и с шумом выдыхая. Мужчина замер, в тот же момент забывая о своём негодовании. — Ты вот, наверное, думаешь, что я специально это сделал — тебя с того света вытащил, — продолжил говорить Рахим, и постепенно его голос становился громче. — А может, оно так и есть! — вдруг воскликнул он, резко отстраняясь и отходя к окну, за которым, сквозь витую решетку, виднелся кусочек ночной безжизненной улицы. Он опёрся руками о край деревянного подоконника, переводя дыхание и готовясь продолжить говорить. Крейн не перебивал парня, внимая каждому слову.       — Знаешь, каково это было, слышать твоё прощание по рации и не иметь возможности даже банально ответить? Знаешь, как страшно было видеть, как ты понемногу перестаёшь дышать, а чёртов антизин всё никак не действует? — тут Альдемир сделал тяжелый вдох, поворачивая голову и глядя Крейну в глаза. Взгляд его был совсем не такой, как раньше. Он с силой выдохнул, произнося протяжное «чёрт», покачал головой и вновь стал глядеть в окно. — Если бы я мог, — вновь начал говорить парень, на порядок тише, чем раньше, словно сдерживаясь и стараясь не сорваться, — если бы я мог, я бы и сестру свою спас, но её уже ничто не вернёт. Понимаешь?       Крейн молчал.       — Она не говорила тебе, наверное, — продолжал он, не оборачиваясь, опустив взгляд на собственные руки, — но тридцатой была она. Мне об этом Лена рассказала, пока ты витал между жизнью и смертью, — тихо добавил Альдемир. Некоторое время никто не решался нарушить тишину.       — Я хотел бы понять те чувства, о которых ты мне говоришь, — через некоторое время раздумий сказал Крейн, решившись, наконец развеять эту завесу недопонимания между ними. — Но всю свою жизнь я привык быть один. На любые задания я всегда отправлялся один, что в вооруженных силах, что в ВГМ. А знаешь почему? Потому что так проще. Понимаешь, та бомба, которую ты хотел взорвать… Ты бы не справился сам.       — И поэтому ты решил за меня? — тихо спросил Альдемир. — А ведь не реши ты тогда взорвать её, всё могло бы быть иначе.       — Рахим, — позвал его Крейн, вынуждая посмотреть на себя. Так, глядя друг другу в глаза, на некоторое время оба замолчали — каждый в этот момент думал о своём. Рахим тщетно пытался заставить себя перестать вспоминать то отчаяние и пустоту, когда он будто впервые «открыл глаза», заметил, что даже не смотря на свой возраст, отчего-то все вокруг не воспринимают его всерьёз, считая ребёнком. Кайл пытался привести мысли хотя бы в некоторое подобие порядка, угомонить разыгравшиеся эмоции… Недаром графа «Слабости» в его досье гласит: «Быстро эмоционально привязывается к объектам», — раньше слово «объекты» вызывало улыбку у мужчины, он не относился к этому серьёзно, наивно полагая, что всё можно пережить, от всего можно избавиться — от любых эмоций, привязанностей, воспоминаний. Харран показал ему, что единственный «объект», который можно легко отбросить от себя, освободившись от обязанностей, — это ВГМ.       Вокруг наступила глубокая тишина, которую можно слышать после дня в большом шумном городе, когда ночью все засыпают, машины на некоторое время прекращают ездить и всё кругом замирает, молчит, затихает. Разговаривать было тяжело. У них обоих было разное видение мира, спутавшееся в клубок, так некстати мешающий просто поговорить.       Умиротворение прервал Альдемир, поворачивая голову в сторону окна. В следующую секунду он странно пошатнулся, ухватываясь руками за подоконник.       — С тобой всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовался мужчина, подходя ближе.       — Да, — неуверенно отозвался парень, ноги его странно дрогнули и подогнулись; Крейн чудом успел его подхватить. Альдемир потерял сознание.       Как выяснилось, у Рахима был довольно сильный жар, его лихорадило, и Крейн уложил его в постель, сам не свой от происходящего. Надо было срочно звать Лену, но за окном ночь, поэтому придется каким-то чудесным образом ждать утра.       Между тем, лоб Альдемира покрылся испариной, он тяжело дышал. Мужчина решил снять с него водолазку, чтобы немного освободить грудную клетку и облегчить дыхание. Стянув вещь с парня, он почувствовал тихий прилив ужаса — вся грудная клетка, руки, спина — были буквально «усыпаны» фиолетового оттенка пятнами совсем недвусмысленного происхождения.       Словно завороженный, Кайл провёл пальцами по близлежащей руке, со всё большим негодованием относясь к своему собственному чудесному выздоровлению. Раздосадованный, мужчина на мгновение задумался, что будет, когда завтра Лена увидит мальчишку в таком состоянии… Но то, что ещё больше пугало его — это то непонятное состояние их отношений. Они были друзьями, в какой-то момент Кайл даже допустил приятную мысль о том, что теперь у него есть младший братишка… Потом Рахим «умер». Потом он узнал, что тот жив… Но всё это время мужчина лишь гнался за финальной миссией — победой над Раисом, местью за то, что заставил делать выбор между своей жизнью и жизнью Скорпион. Крейн присел на стул, всё это время стоявший около кровати и вновь взял руку парня в свои, в задумчивости обводя указательным пальцем вокруг синяков, непонятно откуда появившихся на руках.       Крейн так долго и неустанно преследовал свою финальную цель, что теперь, когда финал был позади, он растерялся. В кои-то веки он не видел смысла в том, чтобы жить дальше. Запутавшись в себе, в своих чувствах и эмоциях, он понял, что остановился, в растерянности застыв на перепутье. Он бы с удовольствием вернулся назад: стал бы настоящим героем, спас бы многих из тех, кто напрасно погиб во благо общей цели. Но в этой жизни он не был героем. Это нельзя было изменить.       Сделала бы такая красивая смерть — тогда, на рассвете, на крыше погибшей Башни — его героем? Возможно. Она бы избавила его от многого, самое главное — от ощущения собственной ничтожности сейчас. В конце-концов, Рахим ведь не был виноват. Он спас его, а Крейн что? Даже не поблагодарил. Выместил на парне свою злость, вызванную собственной уязвлённостью, почти придушил, да ещё и все эти засосы и синяки на его теле…       Мужчина вздохнул. В голове вдруг возникло размытое, почти забытое воспоминание одной дождливой ночи. Неделю назад, когда он выбрался с Арены, был тяжело ранен и решил залечь на дно до поры до времени… Тогда кто-то позаботился о нём. Он не помнил, кто это был, хотя отчётливо помнил, что ему снилось, когда боль утихла до той меры, когда можно было заснуть. Ему снилось, что Альдемир жив. Тогда, в том самом сне, было очень легко произнести «Я любил тебя», потому что «любил» — это прошлое. В тот раз… а что, если в тот раз, как и сейчас, это не было сном?.. Какую такую любовь он имел в виду, целуя его? Слишком много вопросов, ответов на которые он пока не знал.       Крейн вздохнул, вставая, и вышел из комнаты, прихватывая с собой рацию. Осталось дождаться утра и привести сюда Лену.       В полдень следующего дня Крейн снова сидел на стуле около кровати, сложив руки в замок и наблюдая за лежащим в постели парнем. Перед глазами мелькали утренние воспоминания, а именно — приход Лены и долгий разговор с ней, то, о чем они смогли договориться, пробежка по округе в поисках нужных препаратов, затем — уколы с жаропонижающим, потому как температура почти набрала сорок градусов, замерев на тридцати девяти с половиной.       Нужно было что-то делать, что-то решать, ведь так больше продолжаться не могло — он не мог жить, замерев в одном положении. Крейн сидел, сосредоточенно решая, что дальше. И, наконец, решил.

Некоторое время спустя.

      — Проснулся?       — Лена? — растерянно отозвался Альдемир, жмурясь от солнечных лучей, бьющих прямо в лицо. Очередной закат, расплывшийся над горизонтом тысячами небольших облаков, только начинался.       — Да, солнышко, — улыбаясь, ответила женщина, присаживаясь на край постели и кладя прохладную ладонь на лоб. — Похоже, температура спала. Как ты себя чувствуешь?       — Хорошо… — всё так же жалобно пробормотал хрипящим голосом парень, с тревогой оглядываясь по сторонам. Затем он попытался привстать.       — Потихоньку! Давай я тебе помогу, — тут же предложила Лена, помогая ему присесть на кровати. — Ну, с выздоровлением!       Рахим не выглядел воодушевлённым, напротив, он выглядел расстроенным. В напряжении прищуривая глаза, он осматривал комнату, будто бы в поисках кого-то. Затем, неутешительно не обнаружив никого вокруг, он состроил обиженное лицо и перевёл взгляд в окно. Солнце, прикрытое облаком, больше не слепило глаз. И ещё… отчего-то закат оказался рассветом. А комната была совсем другой, не той, где, он помнил, они находились с Крейном в момент последнего разговора.       — И что, даже не спросишь ничего? — задорно поддела его Лена, собирая свои вещи в сумочку.       — Где… — только начал говорить парень, как его перебили.       — Крейн? — помогла в очередной раз женщина. — А я не знаю, где его черти носят, — легкомысленно добавила она, с сомнением глядя на полупустую баночку с лекарством. Найдя в ней что-то неудовлетворительное, женщина тут же отправила баночку в урну. Затем, будто почувствовав на себе его взгляд, перевела взгляд на Рахима. — Нет, ну я правда не знаю. Но он обязательно придёт, не волнуйся! — смешливо добавила Лена, застёгивая сумку. Она удивительно просто отнеслась к тому, что происходило между этими двумя.       — Ну, солнышко, мне пора бежать, — улыбаясь, попрощалась с Рахимом врач. — Не болей больше так!       — Хорошо, — более спокойно отозвался парень, — до встречи.       — До встречи! — жизнерадостно отозвалась женщина из другой комнаты. Потом вновь послышались голоса, из другой комнаты. Не имея возможности расслышать, Рахим принялся более внимательно рассматривать комнату. Просторная, чистая, убранная, совсем не похожая на обычное убежище. Больше похожая на место, которое можно было бы назвать домом.       Рядом с кроватью стояло кресло, на спинке которого висела одна из курток Крейна, а в самом кресле лежала книга. «100 лучших рецептов на каждый день»? Что это, Лена забыла книгу?       Вскоре голоса стихли, и в дверном проёме возник и сам Крейн, улыбаясь тепло и обрадовано. Рахим и сам не заметил, как тоже расплылся в довольной улыбке.       — Привет!       — Привет! Как себя чувствуешь, лучше? — искренне поинтересовался мужчина проходя в комнату.       — Да, неплохо, — отозвался парень, наблюдая, как Крейн подходит к тумбе с графином с водой. — А ты как?       — Да тоже неплохо, — отвечает мужчина в перерыве между первым и вторым стаканом. — Водички хочешь?       — Конечно, — согласился Альдемир, понимая, что вот он, нормальный диалог! Крейн, вроде бы, пришел в себя, всё так замечательно… Да только портить хороший момент выяснением отношений… не хочется. Лишнее это. Всё хорошо так, как оно есть. — Спасибо, — говорит он, принимая стакан с теплой водой.       — Пожалуйста, — непринуждённо отвечает мужчина, отходя.       — Книга! — вдруг вскрикивает Рахим, когда Кайл собирается приземлиться в кресло, и мужчина замирает в нелепой позе в паре сантиметров над выжившей. Оба смеются над нелепостью ситуации, книга отправляется на другую тумбочку, около кровати. — Лена забыла? — кивает на виновницу веселья парень, всё ещё улыбаясь.       Крейн отвечает не сразу, некоторое время завороженно глядя на парня, смутившегося от такого пристального внимания.       — А? Книга, да, — совсем невпопад говорит мужчина, немного отвлекаясь на книгу.       — Может, Лена ещё недалеко ушла? — высказывает предположение Рахим, тоже глядя на книгу.       — Лена? — на мгновение Кайл замер, переваривая информацию.       — Ну, это же её книга? — с сомнением переспросил Рахим, чувствуя, что собеседник… увы, не прогружается.       — Ну да… наверное, — отвечает Крейн, хмуро рассматривая обложку. Теперь и книгу придушить попытается? Так. Прочь подобные мысли. — Ладно, я в душ пойду сгоняю… Набегался за сегодня, — буднично развевает своим уверенным тоном мужчина мрачные мысли.       — Но сейчас же только утро… Ты был ночью на улице? — удивлённо-обеспокоенным тоном переспрашивает парень.       — Ну… да? — неопределённо отвечает Кайл, немного улыбаясь. Затем встает с кресла, предупреждая последующие расспросы. — Ладно, я в душ.       — А… — прежде, чем думает, произносит Рахим, останавливая Крейна и заставляя обернуться.       — Ты тоже в душ хочешь? — непонимающе интересуется мужчина, поднимая одну бровь.       — Сейчас? — переспрашивает с сомнением парень.       — Со мной? — немного опешив, уточняет мужчина, тем не менее, продолжая улыбаться. Диалог получается забавным.       — Э-э… — Рахим на секунду застывает, переваривая услышанное.       — Да, нет? — подначивает Крейн, подходя ближе. Альдемир чувствует, как щёки начинают пылать.       — Нет! — вскрикивает он, опуская красное лицо, слыша, как мужчина тихо смеётся, а затем тёплая ладонь ерошит волосы.       — Сходишь потом, значит, — замечает Кайл, уходя. — Смотри, не скучай тут! — кричит он из другой комнаты, а затем дверь захлопывается. Только тогда парень решается поднять голову, растерянно пытаясь охладить горящие щёки ладонями. Что это было только что? Странное опьяняющее ощущение душевной близости, словно и не было той бесконечной непреодолимой пропасти в тот раз. Можно ли начать привыкать без опаски?

Спустя пару часов.

      Рахим вернулся на свой почётный пост, забравшись на кровать и укутавшись в одеяло, затем потянулся за книгой, чувствуя непреодолимое желание полистать её — книга была с картинками. Крейн куда-то снова запропастился, будто нарочно скрываясь от него, но Альдемир не придавал его отсутствию сейчас ровно никакого значения — рассматривал фотографии аппетитных блюд турецкой кухни, пуская слюнки на каждой странице. Живот, недовольный подобной пыткой, требовательно заурчал.       — Ну что, готов? — вдруг поинтересовался Кайл, материализовавшийся в дверном проёме. И когда только он успел прийти? Рахим ясно помнил, что, когда вышел из душа, ни в одной из комнат его не было.       — К чему? — немного растерянно отозвался парень, откладывая книгу на тумбочку.       — К прогулке, конечно же, — невозмутимо ответил мужчина, с сомнением на лице взглянув на книгу, словно та могла каким-то образом нарушить планы.       — Но я… — от непонятного волнения, Альдемир не мог двух слов в предложение сложить, он явно не был готов к такому повороту событий.       — Не хочешь? Ничего страшного. В другой раз, значит, — легко согласился с таким решением Крейн, разворачиваясь и собираясь идти. — Тогда…       — Подожди-подожди! — засуетился парень, вскакивая с кровати, и мужчина обернулся, глядя на него приподняв бровь. — Я иду. Дай мне пару минут.       — Другое дело, — улыбнулся он, — спускайся, как закончишь, я буду на улице.

Вечерело.

      «Прогулка» оказалась почти полноценным путешествием, они шли с одного края города к другому, в сторону моря, как определил Рахим. Учитывая то, что они не бежали, а потихоньку шли (наверное, Крейн не хотел, чтобы Альдемир перетрудился после болезни), часовой маршрут тянулся, никак не норовя окончиться.       Море синело, уходя далеко за горизонт, оттуда, с глубины тянуло солёным прохладным ветерком, жары — такой, какая душила в центре — не было. Рахим терялся в догадках, зачем и куда они идут, ведь Крейн за всю дорогу лишь пару раз поинтересовался его состоянием, каждый раз Альдемир отвечал, что всё хорошо, и на этом диалог прерывался.       В конце-концов, они остановились перед одним из больших дорогих домов с красивой светлой отделкой, нетронутой временем и происходящим в Харране.       — Время отдохнуть, — произнёс Крейн, отворяя калитку собственным ключом и пропуская Рахима вперёд.       — Это здесь ты пропадал всё то время, что я болел? — поинтересовался Альдемир, проходя в прохладный холл и осматриваясь. Вокруг была почти больничная чистота, ни следов предыдущих владельцев.       — Возможно, — уклончиво отозвался Крейн. — По крайней мере, здесь никого нет. Можем посидеть на балконе, с него открывается довольно неплохой вид на море… Голоден?       — А… — хотел, было, ответить Рахим, но урчание живота, питавшегося на протяжении дня лишь энергетическими батончиками, предательски опередило его. Крейн заулыбался, понятливо кивая головой, на что парень только густо покраснел.       — Можешь подниматься наверх, я скоро буду, — смилостивился мужчина. — По лестнице наверх, первая дверь справа.       Рахим послушно направился наверх, проходя через хозяйскую спальню наружу. Везде, как и внизу, царила чистота и порядок. «Неплохой вид» подразумевал собой безграничное море, длинную береговую линию, и красивейший золотой закат, окрасивший воду из синего в зеленовато-золотой, похожий на плавленное золото.       Через некоторое время появился и Крейн, сопровождаемый почти дурманящим запахом чего-то вкусного. Мясного, по определению.       — Что это? — поинтересовался Рахим, получая в руки горячую порцию этого самого чего-то, завёрнутого в лаваш. После того, как началась эпидемия и введено чрезвычайное положение, постепенно стало понятно, что вот такая вот еда станет дефицитом. Так и произошло: нормальную еду постепенно вытеснили энергетические батончики и сухпайки, присылаемые все реже и реже.       — Это кёфте в лаваше, — ответил мужчина, доставая из кармана салфетки и кладя их на тумбу между ними. — Попробуй, скажешь потом, нормально ли вышли. Всё же турецкая кухня для меня как темный лес.       — Очень вкусно, — попробовав, ответил Альдемир с набитым ртом, даже не успев до конца прожевать — так торопился с ответом. Крейн на это лишь улыбнулся, тоже начиная есть.       Когда кёфте были съедены, а закат почти окончился, никто из них двоих не двинулся с места. Никто не пытался начать разговор, и каждый думал о своём, хотя на самом деле оба думали об одном и том же, но не решались заговорить.       В конце-концов, когда солнце, покраснев до предела, утонуло в морской глади, Крейн решился, собравшись с мыслями. Он заговорил, продолжая смотреть на море, но не на собеседника, на отвлеченные темы: рассказал, что говорил с доктором Камденом по поводу своего состояния, а ещё, что некоторые обитатели Башни выжили и теперь переместились ближе к морю. Это было интересно, да, но сейчас это всё было не важно. По крайней мере, не в этот самый момент, когда между ними висело столько нерешенных вопросов, а Крейн будто бы говорил сам с собой.       И Рахим, сжав руки в кулаки, словно подавляя внутренний страх, встал со своего места, продолжая собираться с мыслями. Крейн замолчал, оборвав себя на полуслове. Стемнело быстро, луны не было видно за облаками, но Альдемир почувствовал, что мужчина, наконец, смотрит на него. Борясь с нахлынувшим волнением, он глубоко вдохнул, до боли сжимая руки, тем самым отчаянно пытаясь придать себе уверенности.       — Крейн, я, — начал Рахим, но осёкся, чувствуя, что от волнения даже голос дрожит. — Я благодарен, что ты решил посвятить меня в то, что произошло за всё это время, но, боюсь, мне сейчас это не интересно.       — И что же тебе тогда интересно сейчас? — переспросил Крейн, в который раз радуясь, что сыворотка, спасшая его жизнь, подарила ему более ясное ночное зрение — благодаря ему мужчина видел ту смесь растерянности, отчаяния и решительности на лице парня. — Что ты хочешь знать сейчас?       — Думаю, ты и сам уже догадался, — тихо отозвался Рахим. Чувствовал он себя неуютно, словно на допросе, не видя выражения лица собеседника, его эмоций.       — Даже если и догадался, — уклончиво согласился Крейн, улыбаясь. — Я уже решил, что окончательное решение предоставлю тебе.       — Да? — иронично переспросил Альдемир, чувствуя укол обиды. — А раньше всегда поступал по-своему. Что изменилось сейчас?       — Сейчас, — задумчиво повторил за ним мужчина, и Рахим, сделал пару шагов в его сторону, становясь прямо напротив его. — Сейчас… Я не знаю, что для тебя будет лучше, — честно признался он. — Раньше я выбирал между тем, чью жизнь поставить на кон, однозначно решая, что твоей рисковать нельзя. Поэтому всё так и сложилось. Сейчас же я действительно не знаю — какой бы вариант не выбрал, никто из нас не пострадает… Наверное.       — Неужели ты не знаешь, что, — на этом месте парень сделал небольшую паузу, чтобы вдохнуть воздуха. — Неужели так и не догадался, что я чувствую к тебе?       Крейн покачал головой, потом спохватился и уверенно добавил: — Нет.       Рахим, готовый к чему угодно, но не к настолько однозначному ответу, немного опешил, чувствуя, как кружится голова от оглушительного вихря эмоций. Как можно было не догадаться за всё это время?       — Тогда как ты думаешь, почему я позволял тебе творить со мной всё, что тебе хотелось тогда, когда ты, как выяснилось позже, был не в сознании? Как ты думаешь, стал бы я позволять тебе хоть… прикоснуться ко мне, чувствуй я отвращение или что-либо кроме… Погоди, — переводя дыхание, попросил Рахим, обращаясь скорее к своим бущующим эмоциям, так как Крейн за всё это время ни шелохнулся, застыв в одном положении на кресле. — Где здесь включается свет? Мне нужно видеть твоё лицо.       Он ступил шаг в сторону, тут же чувствуя, что был пойман за руку.       — Не нужно, — тихо, но убедительно сказал мужчина, не отпуская парня. — Это слишком долго делать.       — Даже сейчас, — тоже тише отозвался Рахим, — я могу легко настоять на своём, вырвать руку и пойти включить чёртов свет. Но не буду. Понимаешь?       — Иди сюда, — настойчиво потребовал Крейн, видя, что Альдемир действительно беспрекословно соглашается с тем, что говорит мужчина. — Думаю, мне стоит немного разъяснить тебе, почему мне пришлось принять именно такое решение, и сначала узнать, чего хочешь ты, — Крейн говорил легко, без тени сомнения в голосе, отчего Альдемир невольно восхитился им, его способностью так легко говорить о своих чувствах. Он не понимал, что не начни он сам, этого разговора и не было бы — Кайл продолжил бы рассказывать о чём угодно, кроме того, что действительно важно. — Всё это время, до самого последнего момента, я действительно думал, что всё происходящее… В общем, что это я тебя заставил. А ты просто не мог мне возразить, так как не знал… Был заложником ситуации, в общем.       — А сегодня, тот диалог про душ? — с сомнением спросил Рахим. — Если бы я согласился, что бы ты делал тогда?       — Хочешь узнать? — переспросил серьёзно Крейн, поднимаясь. От того что Альдемир стоял, касаясь его коленей своими, когда мужчина встал, они оказались непозволительно близко друг к другу, и он невольно сделал шаг назад, пытаясь хоть немного увеличить расстояние, которое Кайл тут же сводил до минимума до тех пор, пока парень не упёрся поясницей в ограждение, а руки мужчины не ухватили край широких перил по обе стороны от Рахима, и тот буквально навис над ним. Луна, вышедшая из-за облаков наконец осветила его лицо. — Отвечай.       — Да, — совсем-совсем тихо ответил Рахим, думая, что стук его сердца сейчас намного громче любых слов. Он, затаив дыхание, смотрел напряженно на оказавшегося очень близко мужчину, с нетерпением ожидая, что же будет дальше. Какая-то часть его разума всё ещё не верила происходящему, в глубине души он боялся, что Крейн сейчас развернётся и уйдет, что всё это окажется сном, что…       — Успокойся, — с лихой улыбкой сказал ему Кайл, преодолевая последние сантиметры между ними.       Они целовались. По странному стечению обстоятельств, это не было и было их первым поцелуем одновременно, однако та скованность, мешающая парню ответить, не давала мужчине покоя.       — Рахим, — отстранившись на совсем немного, Крейн вдруг подхватил его, словно тот был пушинкой, и усадил на ограждение, приобнимая того за поясницу, вынудив Альдемира положить руки на его плечи. — Если ты не…       Вопреки всему, Альдемир, словно очнувшись от собственных, зашедшихся в диком беге мыслей, в этот раз сам спровоцировал поцелуй, держа ладонями лицо Крейна. Мужчина, сразу перехватив инициативу, углубил невинный поцелуй, позволяя рукам забраться под тонкую ткань футболки, безошибочно проводя ладонями по спине, отчего Рахим, сбившись с дыхания, разорвал поцелуй, часто дыша; в это время Крейн, не теряя времени, перешел к шее, осторожно, но с чувством выцеловывая каждый миллиметр на пути ниже.       — Ох, Кайл, — прошептал Рахим, когда Крейн, не удержавшись, укусил чувствительную шею, словно пробуя на вкус. Собственное имя, произнесенное таким соблазнительным тоном, прозвучало для мужчины словно красный цвет для быка.       Оглушенный опаляющей страстью, мужчина, тем не менее, не забывал об осторожности, которая привела к тому, что он потихоньку отстранял Рахима от края, таким образом лишая того поддержки. Рахим же, утонув в своих ощущениях, пляшущих перед глазами яркими всплесками, сам не заметил, как ухватился ногами и руками за мужчину, чтобы не упасть, а тот сразу подхватил его, вновь целуя в губы, и понёс в комнату, закрывая следом за ними двери.       Следующим утром они проснутся почти одновременно: Крейн чуть раньше, с долей радости и нетерпения замирая так, чтобы не тревожить Рахима, который, открыв глаза, тоже не будет спешить шевелиться, наслаждаясь теплом совместного утра. Немногим позже не выдержит Кайл, осторожно выбираясь из объятий и, слегка тронув ладонью плечо Альдемира, пожелает тому доброго утра, слыша незамедлительно ответ. Они улыбнутся друг другу, и мужчина, не сдержавшись, поцелует его, а затем, хитро подмигнув, сбежит на кухню, спеша приготовить завтрак. Теперь всё будет замечательно, и они смогут насладиться уединением до того момента, как придут сомнительные вести от товарищей о поселении за городом, где не боятся зараженных, и в этот раз они направятся туда вдвоем, однако…       Это уже совсем другая история.