Призрак Оперы: начало

POV Эрик К моей клетке подошла девушка лет двадцати на вид. Её лицо было очень бледным, она поражённо смотрела в мои глаза. Она одна из всей этой толпы, что собралась вокруг, глядела на меня с искренним сочувствием. Остальные смеялись надо мной, над моим ужасным лицом. Я видел эти неистово-веселые глаза и думал, что они сейчас гораздо больше похожи на зверей, чем я, хоть и запертый в клетке. Наконец, толпа начала расходиться. Но девушка будто бы не хотела уходить. Я понимал, что сейчас у меня есть шанс. Я увидел, что цыган, показывавший меня этой толпе свиней, начал медленно подниматься. Я действовал решительно. Я так хотел обычной свободы, что не погнушался вкуса крови. Моя рука дотянулась до веревки, лежавшей в стороне, я судорожно схватил её и накинул на цыгана лассо. Пенджабскую петлю. У него в горле что-то заклокотало. Я был испуган, но упрямо повторял про себя: «Если останешься, то у тебя будет гораздо более мучительная смерть!» И я затянул лассо еще сильнее. Цыган повалился на пол моей клетки. Он умер. Я встал, ловкой рукой вытащил у моего мучителя из-за пазухи ключ, открыл замок и выскочил наружу. Вдруг из темноты вышла та самая девушка. Я тут же шарахнулся в тень, пытаясь скрыться. Я думал, она сейчас закричит от страха, позовет цыган, но этого не случилось. Преодолев страх, она молча схватила меня за руку и потащила прочь. Я не вырывался — у меня уже не было сил, очень хотелось убежать как можно дальше. Ото всех. Незнакомка ничего не говорила. Я был благодарен ей за это. Она открыла решётку на окне огромного здания. Позже я понял, что то был театр Опера Популер. Мы услышали крики: это цыгане уже подняли переполох. Девушка затолкала меня в окно и приказала залезть под кровать. Потом она влезла в окно сама, и, плотно закрыв его, спустилась на пол, тяжело дыша то ли от испуга, то ли от быстрого бега. Я все еще не верил, что мой побег состоялся и я теперь свободен. Девушка опустилась на стул. Переведя дух, она прошептала: — Вылезай! Я послушался ее. И не потому, что она меня спасла, а потому, что просто привык слушаться. Цыгане всегда били меня за неповиновение. — Меня зовут Антуанетта Жири, — тихим голосом сказала моя спасительница. Она смотрела на меня с откровенным сочувствием. Я не сомневаюсь, что в тот момент я правда выглядел очень жалким: не закрытые никакой одеждой шрамы на руках, груди и спине, только неизменный холщовый мешок на голове и штаны непонятного цвета, закатанные до колена. Ладони и икры у меня были черными от грязи — обуви у меня, конечно же, не было. Вот в таком виде я стоял перед девчонкой. Она смотрела на меня, но наконец и ей это надоело. — Тебя срочно надо вымыть. Я испугался. Конечно, я испугался. Неужели она хочет мыть меня?! Она подошла ко мне и решительно взяла меня за руку, но я резко отскочил: — Не прикасайся к Эрику!.. Девушка испуганно отдернула руку. — Но... почему? — Потому что Эрик не хочет, чтобы к нему прикасалась Антуанетта Жири! Я был взбешен, и наверное, уже бы убежал, как вдруг в дверь постучали. — Кто там? — спросила девушка. Я бросился под кровать. — Это Шарлотта, — я увидел, как вошли две крохотные ножки в пуантах. Названия таких странных туфель я еще, конечно, не знал. — Шарлотта, пожалуйста, я бы хотела побыть одна, — видимо, в ответ глаза девушки удивленно расширились. Но она не обиделась, как я ожидал. — Прости, у меня просто нет времени. Зайди ко мне попозже, прошу! Шарлотта вышла. — Можешь вылезать, — сказала Антуанетта спокойным и ласковым голосом. Но я не посмел выйти из своего укрытия. — Эрик думает, что Шарлотта подсматривает, — глубокомысленно заявил я. Антуанетта сначала тихонько засмеялась, но потом, видно, решила, что тут меня можно только пожалеть. Я никому не доверял! Даже ей. Она поняла это во время инцидента с купанием. POV Антуанетта Я растерялась. Ну куда мне теперь деть моего неожиданного квартиранта? Если хореограф узнает, то мне точно не поздоровится… И Эрик опять окажется у цыган! Он снова вылез из-под кровати. Его мешок был все еще на нем. — Эрик, тебе надо искупаться! Он на меня посмотрел очень странно. Таким взглядом, словно не он, а я сейчас стояла на полу, босиком, в одних штанах. Да... От кошмаров жизни с цыганами он так просто не отделается. — Послушай, Эрик. Я не хочу, чтобы ты меня боялся. Я могу уйти из комнаты. Только принесу тебе теплой воды. — Эрик привык к ледяной воде, — твердо ответствовал парень и сжал зубы. — Как хочешь, — ответила я. Стараясь, чтобы никто не успел заметить, я схватила ведро воды, стоявшее в общей уборной, и какое-то корыто. Я молилась, чтобы меня никто не увидел за таким занятием. Наконец, дрожа от волнения, я вошла в свою гримерку и поставила на пол свою ношу: — Вот! Сюда наливаешь воду и моешься. Понял? — Эрик знает, как надо мыться, — огрызнулся парень. Я покинула комнату, как и обещала. Перед этим я сказала Эрику запереть дверь изнутри на крючок. За дверью я даже не ожидала увидеть Шарлотту, поэтому испуганно отскочила. — Прости, я тебя напугала?! — Немного, — призналась я. Мы с подругой пошли на репетицию. Еще бы: тут нас никогда не оставят в покое! Каждый день — изматывающие репетиции, уроки хореографии, хора, потом сон на не слишком мягких койках, а у меня забот теперь вдвое больше. Потому что надо чем-то кормить Эрика, одеть его во что-нибудь. Шарлотта, кажется, заметила мою озабоченность и спросила: — Все хорошо? — Да, все как никогда лучше, — отозвалась я. Я даже предвидела этот вопрос. Что ж, к сожалению, я не могу теперь полностью довериться подруге. Даже, возможно, придется лгать. В это время мы дошли до хореографического зала. Я даже ойкнула, когда меня толкнули в открытую дверь. — Антуанетта, ты что, спишь? — спросила Шарлотта. — Да... нет, — ответила я. Я не знаю, поверила ли мне подруга, когда я сказала, что просто думала о репетиции. Конечно, она знала меня давно, ей было сложно солгать.  После репетиции (наш хореограф мадам Гарнье очень строгая) я сразу же возвратилась к себе в комнату. Шарлотта, словно поняв, что мне не до нее, попрощалась со мной еще в холле. Я пошла в свою комнату. — Эрик, — постучала я в дверь. — Открой, я вернулась! Ответом было сначала молчание, потом торопливые шаги и звон отпертого крючка. Я почему-то боялась, что Эрик может уйти: он не хотел быть привязанным ко мне, это я сразу заметила. Я была даже рада, что он не ушел, но меня тут же охватило чувство вины, ведь я ничего не принесла ему поесть. Но на мой вопрос парень с огромным достоинством ответил: — Эрик не голоден. Я не знала, так ли это, но сразу поняла, что не могу за один вечер заслужить его доверия. Даже несмотря на то, что я его спасла. — Где ты будешь спать? — Эрик может спать на полу. — Нельзя на полу, у тебя и так застарелый кашель, — нахмурилась я. — Эрик будет спать на полу, если Антуанетта даст ему подстилку. — Эрик, Эрик… — я вздохнула. Ну что с ним делать? — Давай я дам тебе пальто. Эрик на моем маленьком пальтишке едва поместился. Я с жалостью глядела на парня, который свернулся калачиком, как пес. *** Нет нужды говорить, что все ученицы Опера Популер встают с первыми лучами солнца. Однако, как бы рано я сегодня не поднялась, Эрик уже сидел на моем пальто. — Ты так мало спишь? — спросила я. — Эрик не привык много спать, — усмехнулся тот. Эта усмешка заставила меня отчаянно покраснеть: как я могла забыть, что парень всю жизнь жил с извергами, уж где бы они давали ему поспать?.. Своей «маски» Эрик так и не снял. Он очень нервничал, когда я даже приближалась к его лицу. Мне было страшно смотреть в его глаза, которые просвечивали сквозь дыры в холщовом мешке. Ночью я бы не колеблясь закричала, если бы проснулась и увидела, что он на меня смотрит. У него были глаза не как у людей. Словно у осторожного и опытного хищника, они светились и поблескивали в темноте. От этого взгляда я всегда отворачивалась. Можно сказать, это было своего рода оружие Эрика. — Так, — распорядилась я. — Сегодня я забегу в костюмерную во время переодевания на репетицию, возьму для тебя нормальную одежду. — Эрик... — начал было он, но я продолжила: - ...и маску. Парень посмотрел на меня с негодованием. Он думал, я не знаю, но я все знала о том, что у него уродство. Возможно, на все лицо. Иначе Эрик не стал бы носить такую ужасную маску. — Эрик поел бы чего-нибудь, — сказал он. — Я тебе принесу что-нибудь с моего сегодняшнего обеда, — пообещала я и убежала. POV Эрик Эта маленькая Антуанетта Жири обходилась со мной хорошо и, кажется, даже ласково. Но она слишком обо мне заботится! Я не переношу жалость, ведь жалость пополам с насмешками — это то, что я видел от нормальных людей всю свою жизнь. Всю. Свою. Жизнь. Каждый раз, если кто-нибудь подходил к двери, я забирался под кровать, почти не дыша от страха. Наконец я дождался прихода Антуанетты. Я открыл ей. — Я подумала, что ты убежишь, — виновато сказала она. — Прости, что усомнилась в тебе. Я принесла еду. Девушка протянула мне сверток. — Эрику хватит на неделю, — пообещал я. — Эрик, тут же и порции нет!.. — воскликнула моя спасительница. — Эрик не нуждается в большом количестве еды, — упрямо не соглашался я. Да, я к чему только не привык! Пожалуй, самой укоренившейся привычкой была привычка не есть больше одного раза в сутки. Иногда цыгане и совсем меня не кормили... — Ну, хорошо. Раз не нуждается, значит, не нуждается. — девушка оставила меня в покое, убежав на урок хора. Новый мужской костюм — совсем обычный, но чистый и строгий, даже нарядный, — был мне почти впору. Только для моих худых ног и рук одежда оказалась слишком просторной. Я поглядел на себя в зеркало. Холщовый мешок очень портил впечатление. Тогда я резко сдернул его, оказываясь лицом к лицу со своим уродливым отражением (не стану скрывать, в первый миг мне стало страшно). Я медленно провел рукой по волдырям, шрамам, выступам, впадинам. Это все было частью меня… Я боялся себя. Вся правая сторона лица… о, это ужасно. Антуанетта принесла мне черную маску оттуда же, из костюмерной. К счастью, ее хватило, чтобы скрыть изувеченную щеку. Я глянул на себя. Ну, теперь я был гораздо представительнее… Довольный собой (это в кои-то веки, наверное, первый раз в жизни), я прошелся по комнате. Интересно, что же скажет мне Антуанетта, когда вернется?.. Я почти не сомневался, что она восхитится моим внешним видом. Я не ошибся. Сразу после урока хора девушка зашла ко мне. — Ой, Эрик!.. Смотришься восхитительно! Я так и знала, что все тебе подойдет. Она вдруг подошла ко мне, почти что вплотную. Я почему-то даже не отскочил, не увернулся. Она точно угадала, где моя израненная щека и взглянула на нее: — Удобно? — Удобнее мешка, уж это точно, — заявил я. — Эрик благодарит Антуанетту Жири за услугу. Я немного подумал, а потом вдруг меня осенило: — У Эрика хорошая идея! В театре есть подвал? — Да, — девушка еще не понимала, что могло прийти мне в голову. — Эрик отныне живет в подвале! — заявил я и поднял указательный палец — для убедительности. Антуанетта чего-то испугалась. — Эрик, ты... ты что?! — А что? — Эрик, тебе там будет... не страшно? — Вот глупости! Эрик нисколько не боится темноты, — я с негодованием посмотрел на девушку, которая пристально изучала мое лицо. Она, наверное, хотела понять, шучу я или нет. Но тщетно: маска слишком скрывала лицо, оставляя открытой только нижнюю губу. Наверно, я выглядел в ней странно. — Эрик знает, как добраться до подвалов, — я еще раз повторил свое решение. — Эрик, тебе не стоит... Я резко прервал девушку: — Эрик сам знает, что ему стоит, а что нет! — Ну, хорошо, — устало согласилась Антуанетта. — Как хочешь. Только ты должен мне пообещать, что никто тебя не заметит. Глаза моей спасительницы горели беспокойством, а иногда — почти что отчаяньем. — Эрик обещает тебе. POV Антуанетта Поздно вечером, когда я уже собиралась лечь на свою жесткую койку, Эрик подошел ко мне, чтобы попрощаться. Он с каким-то торжественным видом поклонился мне (я и не надеялась этого от него увидеть) и сказал: — Эрик идет в свой настоящий дом. Клянись, что ты не пойдешь за ним! Эрик вернется потом, и он сам покажет тебе свой дом. — Эрик, я... — я проглотила комок в горле, но это были не слезы, а страх. — Я не думаю, что у меня хватит смелости посетить тебя! Я ужасно боюсь темноты!.. И крыс... — Эрик понимает. Это были его последние слова. Он кивнул мне и в следующую секунду сбросил крючок с петельки. Дверь без скрипа отворилась. Я бросилась к ней, чтобы запереть, и не увидела в коридоре никого. Только легкая серая тень бесшумно двигалась по бетонному полу, скользила по стенам, и не было слышно ни одного шага. «Что ж, Эрик, ты достоин называться призраком!» — подумала я, с облегчением ложась на койку. Эрик сказал мне, что теперь сам будет о себе заботиться. Конечно, неизвестно, как он будет питаться и страшно ли это — жить в подвале, но сейчас я просто хотела спать. И я провалилась в тяжелый сон.