Рок или судьба?

Судебное разбирательство заканчивается через несколько дней. Питер доводит сначала адвоката Кейт, а затем и адвоката Джерарда до слез. Оба Арджента близки к чистой ненависти. Джерарда приговаривают к смертной казни. Питер наблюдает, как их уводят из зала суда. Дело Арджентов — одно из самых простых, в которых он когда-либо принимал участие. Но в тоже время, оно самое сложное. Один взгляд на Стайлза — бледное лицо и дикий взгляд, его внимание приклеено к двери, в которую только что вывели Арджентов — дает понять, что он не единственный, кому хочется сбежать от репортеров и исчезнуть для мира как минимум на семь дней. — Пошли, — бормочет Питер, держа чемодан в одной руке и подталкивая другой Стайлза по направлению к двери. — Мы можем провести остаток недели в гостиничном номере. Можем вообще не выходить до вылета. Обслуживание в номер и все такое. Стайлз остается безмолвным. Единственным признаком того, что он осознает, что рядом с ним стоит Питер, — то, как он схватил его за руку. Как утопающий. Они выскользнули из зала суда. Питер не стал заморачиваться поиском Лоры и Дерека. Все, что от них требовалось, было сделано, так что они больше не представляли никакого интереса. Больше ничего не осталось между ними. Вообще. Сейчас он хочет просто пойти домой со Стайлзом и начать налаживать свою жизнь. — Мистер Хейл. Питер поворачивается, и его дежурная вежливая улыбка резко спадает на нет. — Арджент. Стайлз застывает рядом с ним. Он видел семью Арджентов на задних рядах во время суда, они наблюдали за процессом, но никак никого не поддерживали. Кристофер и Виктория, их дочь Эллисон, стоящая в стороне, у стены, под ее глазами залегли мешки, потерянный взгляд блуждал по пустоте, а сама девочка отчаянно куталась в мешковатое пальто. Питер подозревал, что она даже не знала о сверхъестественном до того момента, как в первый раз спецназ ворвался в дом, пытаясь арестовать их, поэтому родителям пришлось ей объяснить, почему за ее тетей и дедушкой охотятся как за бешеными собаками. — Наши соболезнования, — прохрипела Виктория, будто каждое слово причиняло ей боль. Питер надеялся, что так и было. — Мы понятия не имели, чем занимаются эти двое. — Вряд ли ваше знание что-нибудь бы изменило, — насмешливо прервал ее Питер. — Я уверен, что вы не будете этого оспаривать. Злость появилась в запахе Виктории. Ее глаза стали еще холоднее. Ее муж, стоящий рядом, перемежался с ноги на ногу: его челюсти были сжаты в гневе. — Мы следуем Кодексу, — ледяным тоном оповестила Виктория. Питер в издевке склонил голову. — Не сомневаюсь. Когда это удобно для вас. Виктория прищурилась, и это выглядело так, будто вот прямо здесь и прямо сейчас она навсегда убедит его в несправедливости его слов, но Крис просто шагнул вперед, успокаивающе посмотрел на жену я-все-улажу взглядом и посмотрел на Питера. — Конечно же, у вас есть право на свое мнение, — говорит он, жестко и твердо, но в его тоне что-то более искреннее, чем в тоне его жены. — Но мы подошли только для того, чтобы извиниться перед вами от лица семьи Арджентов. Мы не собираемся задерживать вас дольше. Питер усмехнулся. — Ваши извинения не смогут вернуть мою семью или семью Стайлза. Он повернулся, чтобы уйти, часть его была взбешена, а волк рычал в неприязни, но Стайлз отпустил его руку, и этого достаточно, чтобы Питер резко обернулся, отвлекаясь. — Стайлз? Стайлз обошел шумную толпу вокруг них, не останавливаясь, пока не подошел к Эллисон Арджент. Мимо Питера, мимо Криса и Виктории, которые смотрели на все это с подозрительной тревогой. Что-то от Кейт есть в лице Эллисон. Это, и то, что она смотрит на Стайлза. Что, если она попробует что-нибудь сделать? Питеру нестерпимо хочется разорвать ее нежное белое горло. Но Стайлз наклоняется ближе к ней, что-то шепча на ухо девочке, которая выглядит несчастной и маленькой, но она внимательно слушает, прежде чем удивленно моргнуть и сказать Стайлзу что-то в ответ, отчего мальчишка будто расслабился, выдыхая наконец с момента суда над Джерардом. Затем он протягивает руку, гладя одну из рук Эллисон, обе ее руки — вероятно, бессознательно — судорожно сжимают ее пальто, успокаивающий жест, ничего больше, но идея разрывания её горла становится все привлекательней. Прикосновение краткое и безвредное, оно сопровождается вереницей слов, но по какой-то причине именно из-за него девушка зажмуривается, опустив голову, отпустив пальто, ее плечи резко поникают. Когда она снова открывает глаза (о, они наверняка очень хорошо бы смотрелись вне глазниц), на ее лице неуверенная, слабая улыбка, но она, как первый луч солнца, пробравшийся сквозь тучи, предвестник солнечной погоды. Питер слышит вздох Виктории, нечто между раздражением и благодарностью. Крис облегченно вздыхает. Они втроем наблюдают за тем, как двое почти взрослых людей еще немного разговаривают, так, как Питер никогда не видел, чтобы Стайлз говорил; достают свои мобильные телефоны, обмениваются данным, и, наконец, вместе поворачиваются к ним. Злость? Нет. Ревность? Кто знает. Господи Иисусе. — Закончил? — мрачно спрашивает Питер, выгибая бровь, и он не хочет быть похожим на эгоистичного мудака, но... Стайлз ничего не упустит. Он уже прижимается к Питеру, неосознанное движение, почти на уровне рефлексов. Он вежливо кивает Крису и Виктории, прежде чем снова посмотреть на Эллисон. — Я напишу тебе, — обещает он. Эллисон улыбается, уже клюя носом. — Ага, я наберу тебя в скайпе? — Определенно. Питер коротко кивает, не очень-то похоже на сердечное прощание, и они наконец расстаются. Несколько секунд спустя он слышит вопрос Виктории. — И о чем это вы говорили, дорогуша? Потом была пауза, будто Эллисон решила устроить родителям молчаливую забастовку, но все же сдалась. — Он сказал, что ему не жаль. Что Кейт и Джерард получили по заслугам. Но ему жаль, что я потеряла семью, — еще одна пауза. — Я сказала, что все в порядке. Потому что я никогда на самом деле не знала тетю с дедушкой. Они не были такими, как я о них думала. — ... И что он ответил? — Крис. — Он сказал, что не знает какими они были, потому что для него они были и остаются сумасшедшими убийцами. Но он также сказал, что у всех людей есть больше, чем одна сторона. И единственным, кто может решать, какой для меня была тетя Кейт — я. Они завернули за угол, и Питер уже не мог слышать их разговор. Вместо этого он обнял Стайлза. — Иногда, — чуть ли не промурчал он. — Ты меня поражаешь. — И иногда я заставляю тебя ревновать? — передразнил его в ответ Стайлз, ухмыляясь, когда Питер сверкнул своими клыками. — Она выглядела одинокой, вот и все, — более мрачно добавил Стайлз. — Она выглядела почти как я, когда я увидел себя в зеркале после того, как проснулся и Мелисса сказала мне, что я остался один. Питер крепче прижал его к себе. Слишком знакомо. — Ты не один, — напомнил ему Питер, разрушая меланхоличную тишину. Стайлз улыбнулся ему, нежно и сладко: так, что у Питера перехватило дыхание. — Я знаю, Питер. Ты тоже.