Шекспиру и не снилось

Вы замечали, что чем чаще мы видим что-то, чем больше это «что-то» занимает места в нашей жизни, тем меньше мы это ценим? Франциск Бонфуа, будучи по натуре своей знатоком человеческих душ и вечно раздающий всем советы (особенно по романтической части), даже когда его настоятельно просят этого не делать, оказался совершенно слеп, когда дело дошло до него самого. Сапожник без сапог, чего уж тут добавить. Мысль о том, что он любит Артура Керкленда, пришла в голову внезапно, в самый что ни на есть прозаический момент, когда Франциск чистил картошку для супа, а объект его мыслей сидел на кухне рядом с ним, полностью погрузившись в мир твиттера, порталом куда служил мерцающий искусственным светом планшет. Франциск, пораженный своим внезапным открытием, застыл с ножом в руке и как загипнотизированный смотрел на тонкие длинные пальцы Артура, порхающие над сенсорным экраном. Керкленд, как истинный интроверт на грани социофобии, сразу ощутил чужой пристальный взгляд. — Чего? — буркнул англичанин, нахмурив густые брови. Франц как-то совершенно невпопад вспомнил, что в детстве Артур, в попытках казаться грозным, делал бровки «домиком», и это выглядело в высшей степени умилительно. А потом зайка-Артур вырос в хамоватого подростка в драных джинсах, любящего покурить на заднем дворе колледжа, но умиляться Франциск почему-то не перестал. — Да так… — рассеянно отозвался Бонфуа, откладывая керамический нож и убирая упавшую на лоб светлую прядь. Не то чтобы это открытие было совсем уж ошеломляющим, но, признаться, Франциска поразило, насколько же он был слеп. Видимо то, что они знают друг друга с детства, наложило неизгладимый след на их взаимоотношения. Француз воспринимал Артура как нечто совершенно естественное в своей жизни. Ну, в самом деле, не будете же вы благодарить солнце за то, что оно встало с утра?.. Как бы там ни было, в этот вечер Франциск с отрешенным видом проводил Артура до двери, весьма скомкано попрощался и даже ни разу не попытался его обнять или отвесить пошлый комплимент, как делал каждый божий день чуть ли не с момента их знакомства (хотя тогда «комплименты» носили более колкий и в то же время невинный характер). Керкленд на это лишь подозрительно зыркнул, но комментировать странное поведение друга не стал и, махнув на прощание, ушел. Франциск, схватившись за телефон, в срочном порядке организовал собрание Бэд Трио. *** Друзья приехали через полчаса, за которые Бонфуа уже успел извести себя, думая, как бы теперь подвести Керкленда к внезапному озарению. О том, что будет дальше, француз как-то не думал, в его представлении у них автоматически все должно было быть прекрасно, ведь это же Сила Любви! На его вопль «Я люблю Артура!» Тони только покачал головой и улыбнулся. Гилберт отреагировал куда менее радостно и, буркнув «сочувствую», тут же прошествовал на кухню и проинспектировал холодильник на наличие еды. В чреве белого монстра сиротливо лежала недорезанная морковь, которую Гил, не долго думая, присвоил себе. Экстренное собрание проходило скорее в виде вдохновленного монолога Франциска, вещавшего о нежданно-негаданно свалившейся на него Любви (да-да, именно так, с большой буквы!), также присутствовала молчаливая поддержка в лице Тони и критикующая оппозиция в лице Гилберта. — Вот что, мой пришибленный на голову стрелой Амура друг, — весьма витиевато начал Гилберт. — А не подумал ли ты о том, что, возможно, твой распрекрасный Керкленд не упадет тебе в объятья, а просто даст по морде? С чего ты взял, что ему оно надо вообще, озарение это? По-моему, он и так неплохо живет. Заявление Байлшмидта немного охладило пыл француза. А что, если и правда Артуру его чувства даром не нужны? Может, он просто посмеется над ним или чего хуже сведет общение на нет. От такой перспективы Бонфуа стало дурно. Видимо, это отразилось на его лице, так как Карьедо поспешил «утешить» его: — Если не попытаешься, то будешь жалеть всю жизнь! Или останешься в вечной френдзоне… Франциск в загадочной френдзоне не бывал и не собирался. Он твердо решил, что поговорит с Артуром, что называется, расставит все точки над i, ведь, в самом деле, они вместе почти всю жизнь! Это кое-что да значит, особенно учитывая далеко не легкий характер Керкленда. Кто как не Франциск знает англичанина лучше всех? Да Бонфуа чуть больше чем полностью уверен, что Артур не то что ни с кем не встречается, он, наверно, и не целовался даже! *** К вящему ужасу Франциска его мечты были разбиты вдребезги. А случилось это через три дня после памятного собрания троицы друзей дома у Бонфуа. Все это время Артур будто бы случайно его избегал, оправдываясь проблемами на учебе и наплывом посетителей в кофейне, где англичанин подрабатывал. Что ни говори, а все это было, по мнению Франциска, весьма подозрительно, так что он решил, дабы больше не откладывать душещипательный разговор, прийти к Артуру на работу как раз под закрытие, чтобы поймать юношу и заставить выслушать. Вряд ли уставший Артур оказал бы сильное сопротивление. К сожалению, Франциск увидел вовсе не то, на что рассчитывал. *** Артур чувствовал себя настолько уставшим, что даже сил злиться на тупых посетителей, просящих принести «одно экспрессо», не было. Воистину, беда не приходит одна, эти суки всегда не то что парами, толпой нападают, как голодные студенты на буфет. Кстати о буфете… Керкленд с всепоглощающей ненавистью смотрел, как буквально за пять минут до закрытия какой-то мужик в бежевом пальто забрал последнюю булочку с корицей, которую англичанин любовно приберег для себя. Мужик явно обладал просроченной лицензией на чувство самосохранения, а потому ментальные проклятия Артура его не страшили, и юноше оставалось только печально вздохнуть, глядя, как наглец уходит в пылающий закат с его булочкой и картонным стаканчиком американо. День определенно не задался. Еще с утра Керкленд получил нагоняй от старосты, потому что не сдал вовремя тест, в доме начали ремонтировать отопление, так что пришлось принимать ледяной душ, еще он забыл свой пропуск в кофейню, и электронная дверь на заднем дворе никак не хотела его пропускать, спас только подошедший Стефан. Квинтэссенцией всего этого звездеца был притихший Бонфуа. Артур всегда помнил старую примету, что чем сильнее затишье, тем яростней будет буря, к тому же он мысленно помножил это на свою личную невезучесть и сделал невеселые выводы. В этот раз закрывать кофейню, пересчитывать выручку и распечатывать отчет ему помогал румын, так что дело спорилось, и Артур даже немного наивно понадеялся, что на сегодня лимит гадостей от кармы исчерпан. Но не тут-то было. Совершенно неприятным открытием для Керкленда стало то, что Стефан решил поплакаться ему в жилетку о своей несчастной любви и не к кому-нибудь, а к их общему другу, Кетилю Сигурдссону. И дело было не в том, что англичанин осуждал подобные отношения (у самого-то рыльце в пушку), а в том, что он, будучи другом обоих, узнал обо всем только сейчас! — Да ты не понимаешь, Арт! Я сам только понял до конца, как вляпался, — вздохнул Батори, одергивая своя яркое пальто. — Знаешь же, как все непросто. Мы столько лет дружим… А вдруг, если я сделаю первый шаг, то только разрушу то, что уже есть? Лучше быть просто другом, чем экс-бойфрендом. Страшно рискнуть, понимаешь? «Еще бы мне не понять», — раздраженно думал Керкленд, почти не вслушиваясь в бубнеж друга, благо тому достаточно было номинального присутствия англичанина рядом. Артур же, краем уха улавливая о чем говорит румын, думал о своем. К несчастью, слова Батори натолкнули Керкленда на мысли об одном «друге» и их отношениях, отчего настроение упало в совсем уж минусовые температуры. — Ой! — Что такое? — очнувшись, отозвался Керкленд, с недоумением глядя на застывшего румына. — Да ресница в глаз попала. Черт, больно, — заскулил Стефан, тщетно пытаясь избавиться от дискомфорта. — Тц, ну что ты как дитя малое хнычешь, иди сюда, — Стефан замер, когда холодные руки Артура сжали его лицо. Керкленд наклонился к нему так близко, что Батори уловил едва ощутимый аромат чая и цитрусовых. — Ну, вот и все! — возвестил англичанин, когда инцидент был исчерпан. Стефан благодарно кивнул и вдруг хмыкнул. — Слушай, а это не твой французишка там?.. Артур резко оглянулся и выругался сквозь зубы. Франциск с весьма раздраженным, если не сказать пылающим праведным гневом, видом шел к своей машине. Когда красное Пежо скрылось из виду, Артур ощутил боль в ладонях — он буквально до крови вцепился ногтями в кожу. Определенно не стоит говорить вслух, что ваша жизнь не может стать еще хуже. Кто-нибудь наверху вполне может принять это как вызов.