Вселенная бесконечна.

Песня к третьей части: Noize MC — Снайпер Любовь длиною в жизнь, размером с космос, Закрыла весь обзор, в какую сторону ни глянь Арсений выглядел как-то помято, а его глаза лихорадочно блестели. Где-то я это видел. — Что случилось? — первым делом спросил я. Он замялся. И странно наблюдать такое поведение от уверенного в себе и всегда веселого Сени. — Да ничего. Точнее, сейчас расскажу, — он чересчур медленно разувался, будто оттягивая момент разговора. Да что, блин, происходит? Мне как будто проблем мало. Арс не стал проходить на кухню, а прямо в коридоре вдруг остановился, вздохнул и выпалил: — Я сейчас кое-что скажу тебе. И ты можешь отреагировать так, как считаешь правильным, я все пойму… Нет, нет, нет, нет, это же не то, о чем я подумал? Блин, только не сейчас, Сеня. И он говорит именно это. — Антон, я, кажется, люблю тебя. У меня внутри в этот момент все оборвалось. Я надеюсь, это его фраза не считается, и та самая программа смерти через год не запустилась. В этот момент мне показалось, что все картинки-вселенные одновременно вспыхнули в моей голове, я думал, что я сойду с ума или у меня расплавится мозг от всего этого. Я схватился за голову, качая ей из стороны в сторону, и сполз по стене на пол. Образы появлялись и появлялись в голове, вытесняя всё. — Антон! Антон! — услышал я голос Арсения через пелену видений. — Антон! Я пришел в себя. Образы отступили, и я снова почувствовал, как сознание возвращается ко мне. — Я в порядке, — хрипло произнес я, видя, как напуган друг. — Ничего себе, в порядке, — растеряно произнес он, а через пару секунд добавил. — Я ожидал другой реакции на мои слова, но такого… Мне уйти? Да, пожалуйста, уйди. Беги от меня, пока это возможно, спасайся. — Не надо, — снова наперекор себе ответил я, — не в этом дело, — я пытался восстановить сбившееся от переживаний дыхание. Сеня помог мне подняться на ноги и отвел на кухню, усадив на стул. Я понимал, что он ждет объяснений. Организм уже совсем пришел в норму, и я поднялся и включил чайник. Подождав, пока он закипит, налил нам чай с лимоном, поставил его на стол и только потом уселся рядом с Сеней, готовый, наконец, заговорить. Все это время он терпеливо ждал, понимая, что мне нужно время. — Послушай, — начал я, — я тебя… ты мне тоже нравишься, Сень, очень. Я пытался подбирать слова, чтобы сказать то, что я чувствую, но при этом не ранить его. Я видел, как он поднял на меня глаза, в которых плескалась такая надежда, что я не смог выдержать этот взгляд от разрывавших меня эмоций. — Арс, ты мне нравишься, но мы не можем с тобой быть… вместе. — Почему? — недоумение в светлых глазах. — Я не могу объяснить, правда. Я бы очень хотел, но не могу. — Попробуй. И снова, эти образы всплывают в голове. Только теперь я вижу все самое плохое, что уже переживал: смерть, кладбище, ежесекундную боль потери. Я снова смотрю на Арсения через пелену этих невыносимых страданий, которая уже случалась, и почему-то мне хочется рассказать ему все. Я словно чувствую, что так надо. Он не верит, конечно. Я бы сам не поверил. Но я рассказываю ему во всех подробностях все ситуации, которые переживали наши двойники. Я, чтобы показать, что не вру, говорю ему о его привычках и поведении, когда он находится в отношениях. И Сеня восклицает: «Тебе Серега рассказал?», а потом обрывает сам себя, вспоминая, что тот не знает таких подробностей. И Арс начинает постепенно понимать, что я не прикалываюсь, и что я не псих, и слушает совершенно внимательно, принимая на веру каждое мое слово. Когда я в четвертый раз рассказываю о его смерти, я надеюсь, что это впечатлит его, и он сделает вид, что никаких признаний сегодня не было сказано. Либо мы просто решим остаться друзьями. — Знаешь, это все, конечно, ужасно, — начинает он, — и мне безумно жаль тебя: видеть такое врагу не пожелаешь. Но я все равно хочу быть с тобой, только с тобой. И точка. Я не верю своим ушам. Я протестую. Мы спорим, злимся друг на друга, но не приходим к единому мнению. — Ты понимаешь, что я не смогу жить без тебя? И не переживу еще одного такого раза? — я уже перешел на крик, вскочив со стула. — Понимаю. Но я не могу не попробовать. Вот же упертый баран. — Сеня, — я трясу его за плечи, — год! Всего год! Ты можешь осознать эту цифру? — Могу, — он серьезно и твердо смотрит мне в глаза. — И я хочу, чтобы этот год, даже если он станет последним, был лучшим в моей жизни. Был лучшим в моей и твоей жизни в любой из вселенных. Он притягивает меня к себе и целует. Сколько раз я видел эти поцелуи со стороны, сколько раз я хотел этого в реальности. И я ничего не могу с собой поделать в этот момент; мысли словно отключили, а весь мир поставили на паузу. Я не смог сопротивляться ему, а он этим действием поставил крест на себе, я точно это знал. Я столько раз это видел. Этот год действительно стал самым лучшим из всех вариантов, что я наблюдал. Мы в тот роковой день решили, что уже все равно ничего не попишешь и нужно просто отбросить все и наслаждаться тем, что мы обрели. Мне было сложно, я постоянно возвращался к мыслям о том, что убиваю его, медленно веду к той самой точке. Я чувствовал себя ужасным эгоистом, любовь закрыла мне глаза, и я сам взвел курок невидимого, но беспощадного оружия. Эти мысли были моим постоянным кошмаром. Какой же дурак. После, благодаря Арсению, конечно, я смог с этим справиться. Я не знаю, как у него получилось меня в этом убедить, но после долгих разговоров я расслабился и просто жил каждым днем, каждой минутой. Мы расставались только по работе, если это были не общие съемки, а после спешили друг к другу, и в те моменты мне казалось, что нельзя найти в этом мире человека счастливее меня. Я видел то же самое в его глазах. Так прошло одиннадцать месяцев, словно один день. И я снова начал уходить в самобичевание и паранойю. Я вычеркивал дни в календаре и старался не расставаться с Сеней дольше, чем на пару часов. А в день икс… Я помню это, как сейчас. Я хотел спрятать его от смерти, паниковал, придумывал решения. А Сеня, абсолютно спокойно, он давно смирился с этой мыслью (а может просто держал себя в руках, чтобы не делать мне еще хуже), сказал, что от смерти не убежать, даже если я спрячу его в сейф. Я понимал, что он прав, но не хотел в это верить. И не хотел видеть холодную решимость на его лице, это было страшно. Почти весь день мы просто сидели, обнявшись, целовались и почти все время молчали. Все признания были сказаны, да и без этого каждый понимал, что чувствует другой. Часы показали 23:00, до конца дня оставался час, и я все крепче обнимал Арса, моля Бога, что бы тот не забирал его у меня.