***
- Не мое дело? Ты сказал: не мое дело? Дофламинго грубо стиснул плечо Ло, встряхнул его и резко развернул к себе лицом. Ло скривился от боли, сверкнул глазами злобно, как дикий кот, открыл рот, чтобы огрызнуться... и промолчал. Затих под взглядом Дофламинго, сжавшись в комок. Далеко не всегда, но Ло все-таки ощущал подавляющую ауру сверхальфы и подчинялся. Неохотно, но склонял перед ним голову. Не осмеливался спорить – только дерзил и сквернословил, пока не получал по губам. Затыкался на время, но до конца никогда не смирялся. Доффи чувствовал его внутреннее сопротивление и, несмотря на то, что непокорность Ло раздражала, гордился, что ему достался настолько сильный омега. Ло нельзя было полностью себе подчинить, и это нравилось Дофламинго. Многие не понимали, что он находит в этом упрямце с дурным характером. Но Доффи не собирался никому отчитываться в своих предпочтениях. Общение с Ло напоминало ему сражение с достойным противником, и чем активнее сопротивлялся омега, тем слаще была победа над ним. А в своей победе Дофламинго не сомневался. Он всегда одерживал верх. Пусть не сразу, но Ло прогибался, уступал и в итоге оказывался под ним – во всех смыслах этого слова. На самом деле всерьез напрягало Доффи только одно: временами Ло бывал слишком похотлив и подставлял задницу кому попало. Это приводило Дофламинго в бешенство, но он научился хорошо контролировать собственный гнев. Иначе в его бизнесе было не выжить. Но в последнее время его выводило из себя и еще кое-что. Люди Дофламинго всё чаще находили его омегу в достаточно плачевном состоянии, и это стало внушать серьезные опасения. Ло начал заметно пренебрегать своим здоровьем. Откуда в нем взялось это стремление к самоликвидации, Дофламинго понять не мог. В сущности, у Ло было всё, чего тот хотел. А могло быть и еще больше – достаточно было лишь попросить. Или хотя бы признать, что он нуждается в помощи, и перед Ло открылись бы любые двери, любые перспективы. Доффи покровительствовал своему омеге, но очень ненавязчиво, зная, что этот упрямец не примет от него подачек – слишком горд. Но когда у Ло были проблемы, Доффи всегда выручал его. И в глубине души надеялся, что рано или поздно Ло это оценит и признает право альфы распоряжаться всеми сферами своей жизни. Однако теперь, в свете последних событий, Доффи стало казаться, что этот непутевый омега скорее сдохнет на помойке, чем обратится к нему за помощью. И он не мог найти этому логичного объяснения. Это граничило с полнейшим идиотизмом, но идиотом Ло все-таки не был, хотя частенько совершал глупости. Во всяком случае, раньше Доффи не замечал за Ло суицидальных наклонностей и всерьез обеспокоился. Честно говоря, он не был готов хоронить собственного омегу. Истинного омегу, свою запечатленную пару. Даже если это можно будет расценивать как поражение Ло в их негласном поединке, Доффи не был готов к победе такой ценой. От перспективы однажды обнаружить своего омегу мертвым Дофламинго испытывал настолько сильные негативные эмоции, что не мог даже думать об этом спокойно и рассудительно. Он до сих пор никак не мог уложить в голове даже тот факт, что Ло уже взрослый, продолжая видеть его маленьким мальчиком с трогательно тонкими лодыжками и запястьями. Ло по-прежнему смотрел на него снизу вверх исподлобья, сурово сдвигая брови и капризно надувая губы. Нежная строптивая омежка с амбициями и гонором наследной королевы и характером демона из преисподней. Ло был, безусловно, самым очаровательным омегой на свете. Доффи готов был бросить к его ногам весь мир, но Ло предпочитал жрать отбросы и проводить время в компании малолетних бандитов. Это уязвляло самолюбие Дофламинго, и, очевидно, именно этого и добивался его зловредный омега. Но теперь в своем стремлении поиздеваться над ним он зашел слишком далеко. Ло дернулся, пытаясь сбросить с плеча его руку, но Доффи так и не разжал пальцы. На нежной коже омеги наверняка останется синяк, но время послаблений прошло: Ло заслуживал куда более сурового обращения. Дофламинго сдерживался достаточно долго, но от наказания Ло спасала только его болезнь. - Посмотри на меня, – процедил Доффи сквозь зубы, и Ло неохотно поднял на него глаза. Такой взгляд Доффи определенно нравился: в нем было куда больше страха, чем вызова. Ло понял, что пересек черту. - Сейчас ты расскажешь мне в подробностях, как ты дошел до того, что едва не сдох под забором, как собака. И куда смотрели твои жалкие приятели. И даже не думай соврать мне или что-то пропустить. Ты понял меня, омега? В голосе Дофламинго звучал приказ. Ни один омега не смог бы ему противиться. Но Ло мог. Он все еще хорохорился. С неохотой разлепив губы, он пробубнил: - Да какая разница? Скривился от боли в плече и тут же исправился, произнеся куда более любезно: - Зачем тебе это? - Потому что я так сказал, – соизволил ответить Доффи и наконец разжал пальцы. Ло тут же принялся массировать ноющее плечо, морщась от боли, но выказать свое недовольство не посмел. Пряча глаза, он принялся рассказывать историю о том, как их шайку преследовали неудачи и как он сам умудрился вылететь с работы, а потом заболел. Ло цедил слова медленно, стараясь сделать свой рассказ минимально информативным, но безжалостный Дофламинго с легкостью улавливал малейшую ложь, прерывал его и требовал подробностей. Постепенно он выжал из омеги все нюансы его злоключений. И всё это выглядело настолько жалко и убого, что он не стал даже потешаться над Ло. Омеге и без того было не по себе. На его щеках даже появилось что-то вроде лихорадочного румянца. Впрочем, Дофламинго не верил, что омеге стыдно. Скорее всего, от нервного напряжения у него опять повысилась температура. - Вот что, Ло, – после затянувшейся паузы произнес Дофламинго, и Ло замер, втянув голову в плечи, даже дышать перестал. Видимо, по голосу понял, что Доффи с трудом сдерживает гнев. – С тем типом, который осмелился к тебе прикоснуться, мы разберемся. Твоих безмозглых дружков, которых ты так выгораживаешь, я, возможно, не трону. И, как ты понимаешь, это во многом зависит от твоего благоразумия. Хотя теперь я сильно сомневаюсь, что ты им обладаешь. Доффи наконец сорвался и снова встряхнул омегу – на этот раз ухватив за шиворот, как щенка: - Где были твои мозги, Ло? Чем ты думал, когда заболел и остался без денег и крыши над головой? Почему ты не позвонил? Почему не приехал? Почему не потребовал, чтобы с семьей связался кто-то из твоих горе-е*арей? Или их хватает только на то, чтобы пользовать тебя на куче мусора, которую ты называешь койкой в гараже? Скажи мне, тебе так хотелось сдохнуть под одним из этих пьяных ублюдков? Это лучше для тебя, чем перспектива встретить Новый год с семьей? Или тебе настолько отвратительна мысль о том, что ты доставишь мне удовольствие, добровольно явившись в поместье? Дофламинго почти кричал. Он не на шутку распалился, накрутив самого себя до предела и едва не утратив контроль. Ему все сильнее хотелось сорвать злость на Ло, преподав ему хороший урок, но тут до его слуха донеслись отчетливые всхлипы, и он ослабил хватку. Ло неловко упал на кровать и отполз подальше от Доффи, обхватив себя руками и подтянув колени к груди. Он всеми силами старался не расплакаться, но его плечи вздрагивали все чаще, всхлипы стали громче, наконец он перестал сдерживаться и разрыдался, тоскливо подвывая в подушку. Гнев Доффи схлынул, как волна во время отлива. Сердце сдавило жалостью, но он не торопился утешать своего рыдающего омегу. В конце концов Ло не получил даже десятой части полагавшегося ему наказания. И все-таки, помедлив, Дофламинго опустился рядом с Ло и притянул его к себе, обнимая и позволяя уткнуться в мягкие перья шубы. - Сейчас самое время извиниться за свое поведение, Ло, – подсказал он, перебирая непослушные пряди его волос. - Извини, – просипел Ло, постепенно успокаиваясь. - Так и быть, я извиню тебя – на этот раз, – четко произнес Доффи. – Но запомни одну вещь, Ло. Это действительно последний раз, когда я прощаю тебя. Если такое повторится – я приму самые суровые меры. Если ты не будешь отвечать на звонки из поместья, я отправлю за тобой своих людей или явлюсь сам. И тогда твоим сопливым дружкам не поздоровится. Ты прекрасно знаешь, я терплю рядом с тобой этого безмозглого выскочку только потому, что он приходится тебе каким-то там родственником. Всё же редкая кровь. Но, надеюсь, ты понимаешь, что мое терпение не безгранично. А я умею портить жизнь людям, которые портят жизнь мне и моей семье. Если ты не явишься по первому требованию – ты больше не выйдешь из поместья. Никогда. Скрываться не советую. Каждый день, который мои люди потратят на твои поиски, ужесточит не только твое наказание, но и участь тех, кто осмелится тебе помогать. Я долго прощал твои выходки, Ло. Но больше я прощать не намерен. Ты – мой омега. Ты принадлежишь мне – нравится тебе это или не нравится. И если ты не дорожишь собственной жизнью, то я сам распоряжусь ею так, как сочту нужным. Ты все понял, Ло? Ответь мне. - Я понял, – произнес Ло похоронным тоном. Он еще хлюпал носом, но в голосе уже слышалась знакомая злость. Значит, он был в порядке. - Хорошо. Я рад, что мы пришли к взаимопониманию, – усмехнулся Доффи, позволяя омеге отстраниться. Ло выглядел колючим и раздраженным. А еще – зареванным и несчастным, но Доффи подавил в себе жалость и не приласкал его больше. Пусть омега до конца осознает серьезность его угроз. - Приведи себя в порядок, Ло, – сказал он сдержанно, протянув ему свой платок с вензелями. – Надеюсь, что к новогоднему вечеру ты окончательно выздоровеешь и осчастливишь нас своим присутствием на праздничном ужине. - Это еще зачем? – мрачно осведомился Ло. - Возражения не принимаются, – отрезал Доффи и направился к двери. – Я пришлю к тебе Детку. Ты должен еще поесть. И сделай одолжение – не расстраивай ее и Джору. Будь хорошим мальчиком. Ухмыльнувшись, Дофламинго вышел из комнаты, сделав вид, что не замечает, каким злобным взглядом провожает его Ло. Прошло несколько дней. - Я не пойду на семейный ужин, – Траффи заворачивался в одеяло плотнее и жался к стенке, подальше от Дофламинго, который лично явился его уговаривать. Щеки пылали, но не от болезни, а от щекотного нервного жара – после краткого полуденного тревожно-пошлого сна у Траффи крепко стоял член. Последние пару дней до праздника Траффи был на антибиотиках и сильнодействующих препаратах, один раз его даже просветили аппаратом для ускорения регенерации (одна из новейших медицинских разработок, разумеется, дорогущая). Траффи был почти здоров, осталась лишь сильная усталость, мышцы ломило, тело стало удивительно легким, словно бесплотным. Большую часть времени Траффи читал, валяясь на кровати, или дремал. Но сон его становился все беспокойнее, в него просачивался требовательный, вкусный запах альфы, смешанный с ароматом корицы и свежих мандаринов. Траффи давно не трахался – Луффи он пару недель не давал, потому что болело горло и кружилась голова, было не до е*ли. И вот теперь ему все сильнее хотелось, так хотелось, что во сне грезилось что-то несусветно идиотское, вроде Дофламинго, который расстегивает брюки и говорит, что у него есть для маленького Ло большая вкусная конфета. Это было так чудовищно пошло и тупо, что хоть вой, но у Траффи на такое встало, черт возьми! - Не пойду! – злее повторил Траффи, сжимаясь в комок. – Я болею и устал. - Тебе уже гораздо лучше, – спокойно возразил Дофламинго, насильно раскрывая его теплый кокон из одеяла, вытаскивая Траффи из постели, крепко ухватив за локоть. – И я сам соберу тебя к ужину, тебе не нужно будет напрягаться. Траффи мысленно послал его на хрен, но вслух ничего не сказал. Накануне Дофламинго так строго и жестко с ним поговорил о его поведении, что теперь Траффи немного побаивался, не нарывался. Дофламинго все еще был на него зол, так что пришло время побыть хорошим мальчиком – в комнату наказаний Траффи не хотел. Он помалкивал, пока его несли в ванную комнату и деловито, ловко раздевали. Только когда с него стали стягивать трусы, заартачился, попытался оттолкнуть руку Дофламинго. Траффи всегда бесило, что он не мог всерьез сопротивляться своему альфе. Всегда с ним вел себя как типичный омежка – вот и сейчас смутился, пробормотал неразборчиво: - Не надо... Не трогай... - Стоит у тебя, как у вполне здорового омеги, – ухмылялся Дофламинго, водя пальцем по влажной головке члена, размазывая прозрачную каплю. Он не стал ласкать Траффи, лишь подразнил слегка и, подхватив на руки, опустил в наполненную теплой водой ванну. Мыл, грубовато растирая мочалкой, бесцеремонно водя широкими шершавыми ладонями по влажной мыльной коже. Вылил прямо Траффи на голову шампунь, растрепал мокрые волосы. Траффи слабо возмущался – Дофламинго, как маленькому, закрыл ему глаза рукой, чтобы в них не попало мыло, когда сверху теплым дождем обрушились струи из душа. - Что ты?.. Ч-черт! – Траффи, смаргивая капли с ресниц, дернулся, когда между его ног оказалась ладонь Дофламинго, быстро нырнувшая под воду. Длинные пальцы, смазанные чем-то скользким, жестко надавили, и один на две фаланги ввернулся в задницу. - Бл... больно же! – зашипел Траффи, едва не матюгнувшись. – Не надо! Я... Сам там вымою. Зачем ты?.. - Тебе это нравится, омега. – Дофламинго, у которого от горячего пара запотели розовые очки, усмехнулся и двинул рукой, пропихивая и второй палец. – Ты сам подмахиваешь мне. Это было правдой. Траффи тихо, сквозь зубы застонал и насадился сильнее. Длинные пальцы Дофламинго входили все легче, гладили изнутри, двигаясь в тесноте. Траффи раскрывался для него. - Так хочешь меня, омега? – Дофламинго склонился ниже, почти касаясь губами мокрых губ Траффи. – Но ты ведь понимаешь, что в этом году был гадким мальчиком и не заслужил мой член? Он коротко обидно рассмеялся, а потом горячо длинно лизнул Траффи в ухо и зашептал, издеваясь: - Но если ты будешь паинькой, то, может быть, получишь мой большой длинный член в свою маленькую узкую попку... Дальше Траффи не слышал, он без разрешения стиснул одной рукой свой твердый член, а другой провел по вставшим соскам и резко дернулся, кончая. Он долго отходил от оргазма, жалобно поскуливал и жался к посмеивающемуся Дофламинго, который уже гораздо бережнее домыл его, вытащил из ванны и обтер полотенцем. Окончательно Траффи очнулся только тогда, когда Дофламинго усадил его на кровать и начал наряжать, как свою игрушку – куклу или плюшевого медведя. - Зачем это? – Траффи мрачно смотрел, как на него натягивают новые трусы. Они были до тошноты омежьими – бледно-розовые с белыми, тонко прорисованными снежинками и светлым маленьким бантиком спереди. И не просто омежьими, а как для маленьких омежек. – Ты – извращенец. - Тебе идет, Ло. – Опустившийся у его ног Дофламинго горячо и влажно чмокнул его в коленку. И продолжил наряжать, тиская, словно Траффи и правда был его мягкой игрушкой. Легкие теплые брюки и кофта с капюшоном приятно льнули к телу – розовые, расшитые елками, оленями и прочей праздничной хренью. - Хорошенький омега, – похвалил Дофламинго и поцеловал его в щеку. – Пойдем. - Не хочу, – тоскливо проговорил Траффи. – Мне так надоели ваши долбаные семейные вечера... - Помалкивай, не утомляй меня. – Дофламинго сгреб его в охапку и потащил вон из комнаты. На лестнице перехватил поудобнее, легко закинул Траффи себе на плечо. Это было уже вконец унизительно – Траффи взвыл, вырываясь. Дофламинго грубо и сильно ухватил его за задницу, удерживая. Траффи стих и повис бессильно, чувствуя обжигающе горячую ладонь – это возбуждало. Бл**ь, чертов Дофламинго так заводил его, что трудно было скрывать. Дофламинго заволок Траффи в ярко освещенную гостиную, где отчетливо и свежо пахло еловой хвоей. Уселся в большое мягкое кресло и усадил Траффи себе на колени, стиснул. - Пусти, – заворчал Траффи, но получил ощутимый шлепок по бедру и понял, что, если не хочет быть публично униженным и отшлепанным прямо при семье, лучше сидеть тихо и не раздражать Дофламинго. Траффи потихоньку огляделся, прижимаясь к нему. Огромная елка стояла у окна, помигивая мягкими разноцветными огнями, на ветках висели полупрозрачные шары, мандарины и сладости. У длинного стола собралась вся семья Донкихот – от мрачного Верго до гадко лыбящегося мелкого Деллинджера. - С Новым годом, молодой господин! – закричала нарядная счастливая Детка. - С Новым годом, семья, – не менее счастливо объявил Дофламинго, и начался дурацкий праздничный семейный ужин. На Траффи смотрели искоса, с едва скрываемым недовольством. Младшенькие из семьи, кажется, сами хотели на коленки к Дофламинго, а старшие осуждали – притащил гулящую омегу-потаскушку с помойки и так ласково с ней обходится. А Дофламинго и правда был ласков и лишь немного глумился. Кормил Траффи с рук фруктами и сладостями, позволял облизывать свои пальцы, давал отпить пряного горячего глинтвейна. В щеку целовал и даже при всех слегка прикусил за ухо. Поглаживал жаркими руками. Обращался с ним, как альфы обращаются с любимыми и очень послушными омегами. Траффи угрелся и успокоился в его объятиях и уже откровенно уткнулся в теплую шею Дофламинго, принюхиваясь к вкусному запаху альфы. Клонило в дрему – Траффи и не заметил, как соскользнул в сон.***
После полуночи Траффи ненадолго проснулся от громкого шелеста фейерверков и разноцветных вспышек, проникающих сквозь шторы окна. Он был в своей комнате, в кровати, раздетый до майки и трусов, укутанный теплым одеялом, а сверху укрытый мягкой шубой Дофламинго. Розовые перья вкусно, свежо пахли альфой, мандариновой цедрой и еловой смолой. Траффи медленно выбрался из уютного кокона, прошел в ванную, ступая по нагретому деревянному полу. Бережно засунул самого себя в душ, потому что чувствовал скорое приближение течки – между ног было жарко и слегка влажно, хотелось искупаться. Его всегда тянуло полежать в теплой воде перед течкой, это расслабляло и снимало возможные болезненные симптомы. Траффи погрузился в ванну и долго задумчиво разглядывал светлый потолок и лампу в стеклянном абажуре с тонкой серебряной каймой. Было хорошо и спокойно. Траффи накрывало хрустально-чистое, неподдельное, самое настоящее счастье. Он улыбался, когда с тихим всплеском выбрался из воды и вытирался мягким полотенцем. Улыбался, вновь натягивая омежьи трусики с дурацкими снежинками и майку им под стать. Улыбался, заворачиваясь в ароматную шубку Дофламинго, устраиваясь на постели. Ему было так хорошо, будто кто-то на праздник подарил ему крупицу счастья: пока Траффи спал, прооперировал его, вскрыл грудину и имплантировал счастье прямо в пульсирующее сердце. Когда Траффи вновь вынырнул из дремы, он был прижат горячими тяжелыми руками Дофламинго – они захватили его в плен, грели огромными шершавыми ладонями его спину под майкой. Траффи заворочался в полусне и тихо застонал, потершись пахом о твердое тело Дофламинго. В трусах снова было мокро, член стоял, оттягивая резинку с бантиком. - Ты хочешь получить подарок, плохой мальчик Ло? – то ли во сне, то ли наяву произнес низкий голос Дофламинго – щекотно, прямо в ухо. Длинный язык влажно лизнул мочку. - Д-да-а... Траффи задрожал от тихих вкрадчивых покусываний в шею. - Какой самый лучший подарок для омеги? – спрашивал полуреальный Дофламинго. - Большой член альфы, – хрипло прошептал сонный Траффи, заскулил, когда его прихватили за соски, оттягивая их. – И... И сперма. Много... Чтобы кончали внутрь... - Какой сладкий мальчик, – тихо засмеялся Дофламинго и поцеловал его в губы жадно, собственнически. Траффи был податливым и покорным, просто плыл в горячей влажной дреме, подставлялся под уверенные ласки. - Раздвинь ножки, омега. Он послушно развел колени и подтянул их к груди, позволяя ловким пальцам Дофламинго оттянуть трусики со снежинками и погладить твердый член. Дофламинго склонился, опалил жарким дыханием, мокрыми губами прижался к головке члена, чмокнул ее и вобрал в рот. Траффи уже в голос постанывал, глядя то в окно, за которым вновь вспыхивали огни, то на свои раздвинутые коленки и на темный в ночи, огромный силуэт Дофламинго между ними. - Доффи. – Траффи всхлипнул – Дофламинго плавно выпустил его член изо рта и лизнул ниже и еще ниже, медленно, щекотно. – П-приятно... Его тщательно и пошло вылизали, всунули в него пальцы, грубовато, жестко двигая рукой, а Траффи млел, тискал сам себя за стоящие, затвердевшие соски. Признался тихо, сбивчиво: - Я так кончу... Но я... - Что ты? – со смешком переспросил Дофламинго, прижавшись щекой к внутренней стороне его бедра. – Скажи это. - Хочу твой член. – Траффи закрыл глаза ладонью, чтобы не видеть довольно ухмыляющегося лица. - Конечно же, хочешь. Дофламинго ухватил его крепче и, не сдерживаясь, резковато присунул крупную горячую головку. Он не вставлял полностью, трахал «на полтычка», но Траффи и того было достаточно, он стонал и подмахивал, ощущая, как туго, тесно двигается внутри большой член. Кончил быстро и внезапно, громко, на всю комнату раскричавшись от удовольствия, а потом, совсем разомлев, почти не реагировал, пока Дофламинго имел его как ему вздумается. Дофламинго, не вытаскивая, кончил внутрь с приглушенным, но долгим хриплым стоном. Лег подле Траффи, поглаживая его разгоряченное тело. - Доволен, Ло? Траффи хмуро посмотрел на него и тяжело вздохнул. А потом еще раз вздохнул – еще тяжелее. После оргазма тот самый осколок счастья, что вшили ему в сердце, начал двигаться, раня плоть. Стало больно. Все затуманилось, будто полутемная комната наполнилась водой, по щеке мерзко заскользила горячая капля. Ему было больно оттого, что Дофламинго плохой. Ему было больно оттого, что Дофламинго хороший. Злой Доффи его вымораживал до состояния анестезии, как под древним анальгетиком лидокаином – местным анестетиком и сердечным депрессантом. Всякая боль сменялась отрешенностью и пофигизмом. Но чертов добрый Доффи отогревал Траффи, и боль возвращалась. Он разревелся. Опять, бл**ь, разревелся. Дофламинго прижал его к себе и гладил, шептал бессмысленные, но успокаивающие вещи. И это тоже было больно. Траффи пробормотал что-то невнятное, с трудом отстранился от него. Дофламинго не отпустил – притянул к себе, взял на руки и унес в ванную. Траффи плохо помнил, как его купали в теплой воде, сушили и переодевали в чистое – что-то розовое, приятное на ощупь. Дурацкие любимые цвета семьи, омежьи шмотки из лучших тканей... Очнулся он уже на коленях у Дофламинго. - С зимними праздниками, Ло. - Что это? – Траффи держал в руках футляр из темного дерева с тонким серебряным теснением и гравировкой «Лондон, 1922 год». - Открой. Тебе понравится. Внутри, на мягкой подкладке из черной ткани, лежали старинные коллекционные скальпели, пара медицинских зажимов и щипцы. - Спасибо, – буркнул Траффи, которому действительно понравилось – подарок был настолько офигенный, что становилось неловко. Вот откуда Доффи всегда знает, что нужно подарить, чтобы ему угодить? - Альфу поцелуешь? – намекнул Дофламинго. - Угу. – Траффи коротко чмокнул его в щеку и долго молчал в смущении. За окнами разгоралась зеленоватая заря. Ощущение счастья возвращалось. Траффи уже понял, что к полудню у него начнется течка, и знал, что останется в поместье на несколько дней, а может, и на неделю. Это бесило, но лишь немного.