Чувства под прицелом. Ненужный этап.

      Хочется пить.       Она медленно приоткрыла глаз, смотря на знакомые желтые обои. Как-то темно в комнате, и сильный ветер за окном. Что с ней случилось, что невозможно рукой пошевелить? Интересно, который час. А родители дома? В её комнате так тихо…       Ольга поискала глазами часы, но на положенном месте их не обнаружила. Родители перевесили и ничего не сказали? Странно. Ох, как же хочется пить! Она облизнула губы. Нет, всё-таки что-то не так с комнатой. Потолок выше, а картина со стены пропала. Надо встать. Девушка откинула край одеяла и вдруг вздрогнула — так неожиданно прозвучал рядом с ней знакомый, но совершенно неуместный здесь голос:       — Оля! — на неё взволнованно смотрел Макс Цветков. Откуда он тут взялся? Подчуфарова перевела взгляд за его спину, а там…       — Где… где я?       Это вовсе не их дом! Это, кажется, даже не Москва! Очень похоже на…       — Оль, только не волнуйся. Ты в больнице.       Девушка с удивлением подняла на него глаза. В больнице?       — Но почему? — начала было Ольга, но сразу же замолчала. Она всё вспомнила.       Воспоминания обрушились на неё тяжелым грузом, придавив к постели. Перед глазами быстро замелькали мутные картинки: Волков, протягивающий руку в момент передачи эстафеты; спортсменки в ярких комбинезонах, обгоняющие её; испуганный взгляд Артёма, пульсометр с отметкой «210»; чёрный кружочек злополучной мишени, которая не закрывается с первого раза; красный бортик, возле которого она упала; кровь, ручьем льющаяся из носа; Мари, трясущая её за плечи.       — Тебе стало плохо. Сразу после передачи эстафеты тебя привезли сюда. Спишь уже часов девять, наверное, — Максим присел на край кровати. — Как ты себя чувствуешь?       Ольга отвернулась. Она чувствовала себя паршиво, но жаловаться не хотела. Хотя, всё понятно и без слов.       — Не знаю, ещё не поняла. Но ты? Ты здесь давно сидишь?       Максим улыбнулся.       — Мы тут целой делегацией у тебя были. Я, Лешка, Катя, Илья. Нет, он не репортаж делал, он вместе с нами пришёл тебя проведать. Вот, привезли тебе букет. Смотри, — парень выудил из вазы, стоящей на прикроватном столике, небольшой букетик и вручил его девушке. Это были желтые миниатюрные розочки, обрамлённые стебельками какой-то декоративной травы, и кленовые листья. Самые настоящие!       — Листья откуда взяли? — улыбнулась она.       — Ты не поняла? Это же букет с цветочной церемонии! Вы с Лехой стали четвёртыми.       — Деревяшка, — разочарованно прошептала она. — А как Волков последний этап прошёл? Как он стрелял?       Макс, видимо, не понял, к чему она клонит, и радостно заверил:       — Стрелял отлично! Быстро и чётко! Ему буквально полторы секунды не хватило до третьего места.       — Это я виновата, — сказала Ольга, вспомнив свою единственную незакрытую мишень. Они могли стать третьими, если бы она стреляла без промахов.       — Эй, нет, не смей так думать! — Макс подсел ещё ближе и взял её за руку. — Я представить не могу, как ты вообще додержала этот этап. Тут кто-то из болельщиков видео снял, и оно в интернет просочилось. Мы, пока ехали, посмотрели. Это ужасно! Ты — героиня гонки! Другая сошла бы с дистанции, но ты…       — А выиграли французы? — перебила его Подчуфарова. Ей не нужны были слова утешения, виновата она, не о чем тут говорить.       — Да.       — Мари мне помогла, — Ольга отвернулась, вспомнив француженку, первую из всех заметившую её состояние. — А ещё ваш врач, Артём. Он сказал им, что мне нельзя бежать, но никто его не послушал.       — Да, наш Артём был тут с тобой. А потом я пришёл ему на смену!       Подчуфарова сжала его руку. Максим улыбался своей самой красивой улыбкой.       — А есть что-нибудь попить? — вспомнила она.       — Да, конечно, сейчас, — Максим помчался добывать воду. Ольга ещё немного полежала, потом села на кровати. Кое-как пригладив волосы и поправив больничную сорочку, снова оглядела палату. Очень уютная, стены приятного тёплого оттенка, красивые шторки. И на одной из стен большая картина с изображением визитной карточки этого местечка, горной гряды под названием «Три сестры». Ну, куда же без этого. Удивительно, что в таком захолустье, как Кэнмор, есть такие милые больницы.       Вернулся Максим, приведя с собой врача. Тот что-то начал быстро говорить по-английски. Ольга не могла уследить за его речью, а вот Макс всё понимал и даже задавал какие-то уточняющие вопросы. Ей померили пульс, взяли кровь на анализы, а потом врач показал результаты ЭКГ. Да уж, вот это картина. Парень покачал головой.       — Как ты не умерла там? Научи меня, вдруг пригодится!       Шутит. Врач пожал Максу руку, расписался на справке о выписке и ушёл. А что теперь? У кого ей узнать, что теперь с ней будет?       — Максим, почему здесь нет нашего врача, нет моего тренера? Почему здесь только ты? Неужели всем на меня плевать?! Они только результатов от меня ждут! А результаты обследования, кажется, мало кого волнуют. Они в могилу меня сведут. Почему никто этого не понимает?!       — Оль, не надо…       Но её уже было не остановить.       — Да я же просила передышки! Мне тяжело, это не прихоть была. Я действительно чувствую, что не справляюсь. Мы не сможем добыть эту квоту! Сколько нужно ещё гонок, чтобы они это поняли? Сколько ещё нужно убитых девчонок, чтобы они все отстали?! Ты думаешь, мне одной так плохо? А Катя? А Шумилова с Виролайнен? Мы с начала сезона катаемся по этапам, только Танька более-менее свеженькая. А мы… Почему же им на нас наплевать? — горькие слезы обиды брызнули из глаз. Она закрыла лицо руками, чтобы не видеть сидящего напротив парня. Вытерев глаза, Ольга как всегда подняла голову вверх. Как-то в детстве мама ей сказала: «Дочка, как только почувствуешь, что хочется плакать, но нельзя, ты сразу же подними голову вверх, поищи глазами небо. Оно тебя успокоит, и слёзки закатятся обратно». Повзрослев, девушка до сих пор в это верила.       Кажется, помогло, и уже можно открыть глаза. Цветков смущенно сидел перед ней.       — Извини, — пробормотала Подчуфарова.       — Ну-ка, иди сюда, — парень обнял её. Ольга прислонилась к его плечу, а Максим успокаивающе погладил её по спине.       «Как же мне этого не хватало! Крепких мужских объятий…»       Ей было так уютно в его руках, так безопасно!       «Остаться бы здесь подольше… Ах, как же повезло его жене».       Вспомнив о женщине, которая ждёт Цветкова в России, Оля подумала, что вряд ли бы ей понравилось то, что её муж, сидя на кровати, пусть даже и на больничной, обнимает другую девушку.       — Ну ладно, — сказала она, отстранившись от Максима. — Спасибо! Я даже боюсь представить, что бы со мной было, проснись я тут одна, а тебя нет.       — Ты бы догадалась позвать врача, я уверен! — и он рассмеялся. Подчуфарова тоже улыбнулась. Ей стало немного легче. — Оль, а ты помнишь, что вечером мы отправляемся в США? Впереди целый этап. Мне совсем не хочется тебе об этом напоминать, но придётся. Опять долгий и тяжелый перелёт, все биатлонисты недовольны, но надо ехать.       — Я понимаю. Что ж, надо вставать.       — Давай я помогу, — Максим протянул ей руку.       Ольга встала рядом с ним. Какой Макс, оказывается, высокий! Почти что как… Заглянув в его светлые глаза, она тотчас отвернулась, смутившись. Столько там было всего: тепло и забота, дружелюбие и готовность придти на помощь… Он смотрел так, будто хотел что-то сказать или сделать, но не решался. А ещё там было отчаяние и грусть. Испугавшись того, что всё это может означать, Оля обошла кровать и начала искать свои вещи.       — Эммм, я буду переодеваться. Выйди, пожалуйста.       — А, да-да, конечно! Жду за дверью.       С одеждой пришлось повозиться, ведь тело ломило, а координация движений ещё была нарушена. Ольга прихватила букет и готовилась было выйти из палаты, но остановилась. Как ей себя вести с Цветковым? Он смотрит так, будто… влюблён. Нет-нет, они всего лишь друзья по сборной! Больше и быть ничего не может. У неё есть любимый человек, а с Максом её связывают лишь дружеские отношения. Это просто дружба? Простые отношения. Нет, не отношения, а дружба, да.       «Кажется, я запуталась…»       — Пойдём! Нас отвезут, — подозвал её Максим.       Вот и отель. Только начало светать, но Ольга точно знает, что сейчас снова ляжет спать. Максим галантно открыл перед ней дверь, а Подчуфарова, смотря только себе под ноги, постаралась побыстрее пересечь холл и добраться до лестницы. Максим поспевал следом.       Вдруг девушка врезалась во что-то мягкое и белое. Вернее, в кого-то. А присмотревшись получше, Ольга поняла, что столкнулась с Доротеей Вирер. Итальянка обняла её, а потом, схватив за плечи, оглядела с ног до головы и спросила по-русски с сильным акцентом:       — Хорошо?       Оля долго смотрела на Доро, оценивая, можно ли ей довериться. Ох, ну конечно можно! Вирер тоже выглядела очень усталой, она поймёт.       — Нет, Доро, нет.       Возможно, это было крепкое словцо, какой-то итальянский мат — Доро начала что-то громко и очень эмоционально говорить, жестикулируя и закатывая глаза. Через минуту девушка резко замолчала, взяла Олю за руку и повела к лестнице. Обернувшись, Подчуфарова увидела застывшего посреди холла Максима, он изумленно наблюдал за двумя девушками. Наверное, для него это шок: Ольга и Доротея на лыжне непримиримые соперницы, а здесь он увидел двух подружек.       — Макс, спасибо! Если бы не ты…       Она не договорила фразу, а парень, улыбнувшись, кивнул. Он всё понял.       Вместе с Доро они подошли к её номеру, постучались. Быстрый топот ног, и на пороге появилась Катя.       — Олечка! — Юрлова осторожно обняла подругу, прижала к себе. На полу раскрытые чемоданы. Ольга увидела свой, уже набитый её личными вещами, перевела удивлённый взгляд на Катю, а та просто развела руками. — Я начала собирать твои вещи.       Заботливая любимая соседушка. Доротея облокотилась на широкий подоконник, а Оля уселась с ногами на кровать и обхватила подушку. Она долго молчала, но Доро и Катя ждали рассказ о том, что же произошло во время эстафеты. Было тяжело снова это переживать.       — Я не могу сейчас думать по-английски, — извиняясь перед Доротеей, тихо сказала она.       — Рассказывай, а я переведу. Ты бы видела, как она за тебя переживала. Хотела поехать с нами в больницу, но места в машине не хватило.       Хорошо. Ольга, набрав в легкие побольше воздуха, снова начала говорить, прерываясь лишь затем, чтобы дать Екатерине возможность пересказать итальянке эту историю по-английски. Вскоре девушка почувствовала головокружение, а ломота в теле усилилась. Может, неприятные ощущения возвратились потому, что она слишком часто о них вспоминает?       Закончив свой рассказ, Ольга закрыла глаза и легла на кровать. Катя и Доротея так и не сказали ни слова, только лишь слушали. Что они об этом думают? Но ей не суждено было узнать об этом: стоило Оле закрыть глаза, как её поглотила дремота. Она слышала, как подруги негромко переговариваются, их голоса сначала были близкими и тревожными, но потом стали отдаляться и постепенно утихать. Скрипнула дверь — ушла Доротея. Босыми ногами Катя прошлепала в душ. Под звуки льющейся воды Ольга уснула.       Проснулась она от того, что Катя трясла её за плечо.       — Вставай! Нам уезжать через полтора часа, а тебе надо поесть. Я сделала фруктовый салат, он лёгкий. Заварила чай с ромашкой. Ещё йогурты у нас есть. Поешь, пожалуйста.       Подруга протянула ей одежду.       — Да-да, встаю, — превозмогая ломоту в теле, девушка поднялась на ноги. — А где мой телефон?       — Я поставила его на зарядку. Только давай так — ты кушаешь и убираешь оставшиеся вещи, а только потом садишься проверять звонки и сообщения. А то мы так никогда вовремя не уедем!       Когда Оля смогла добраться до телефона, она оторопела. Огромное количество пропущенных вызовов и смс. Кому же ответить первым? Родителям, личному тренеру или Денису? Папа с мамой, наверное, волнуются больше всех, значит, сначала надо позвонить им.       Успокоив маму, которая начала плакать, и заверив отца, что она будет себя беречь, Подчуфарова набрала номер Лелина. Личный тренер ответил не сразу, но зато сразу же начал говорить по делу.       — Юрий Александрович, я только до телефона добралась, — начала она.       — Что тебе сказали?       Он всё понимает, всё знает, и ему не нужно рассказывать, как это было. Он даже знает почему так случилось. Возможно, что именно он даст ответ, как ей теперь быть.       — Да ничего мне не сказали, — громко и излишне эмоционально вскрикнула Подчуфарова, чем привлекла внимание Юрловой. — Не видела я ещё никого из тренеров и врачей. Только местного, который меня выписывал. Он показал ЭКГ…       — Я примерно представляю, что там, не трать время. Короче, слушай меня внимательно и постарайся сделать так, как я скажу.       — Да, слушаю, — Ольга нахмурилась, сосредоточившись на голосе наставника, следя за его мыслью и запоминая каждое слово.       — Тебе необходимо пройти комплексное обследование, а результаты как-то прислать мне. Там должно быть всё: кардиология, гормональное, биохимия, нервная система. Потом. У тебя все признаки перетренированности. Форма пошла на спад, здесь сказалась Америка, однозначно. Если бы ты осталась в Москве, да вообще, просто в Европе, к Чемпионату ты была бы готова. Теперь — нет. Оля, я не хочу тебя расстраивать или пугать, но форму тебе не удастся вернуть. Не успеешь, даже если пропустишь там все гонки, даже если завтра прилетишь сюда. Вряд ли это что-то даст. Мне жаль. Но имеем то, что имеем. А обследование пройти необходимо: мы должны знать, насколько всё серьёзно. Ты поняла?       Она слушала его, а в голове билась единственная мысль — к Чемпионату не готова. Ольга рассматривала край стола. Угол, угол. Её загнали в угол, а выхода нет. Сезон окончен.       — А если мне вернуться сейчас? Я не рассчитываю на медали, нет, но хотя бы выступлю достойно.       — Тебе нужно пройти обследование. Только потом будем что-то решать, — Лелин замолчал, а потом продолжил, не скрывая горечи в голосе. — Милая, тебе, возможно, не следует ехать в Норвегию.       — Но сезон скоро уже закончится! Может быть, получится дотерпеть?       — Зачем тебе это? Решила себя угробить?       — Нет, но… Я на десятом месте сейчас в общем зачёте. Наши давно так высоко не поднимались, а я смогла.       — Если ты хочешь подняться выше в следующем году, то послушаешь меня. Оль, в любом случае, решать тебе. И обязательно обсуди это с Коноваловым. Только с ним одним, не надо сейчас собирать совет. Он адекватный тренер, он поймёт. Я с ним тоже обязательно поговорю. Ты всё поняла?       — Да, я поняла. Обследование.       — И, умоляю, не нагружай себя. Только не сейчас.       Разговор был окончен, но Оля не сразу пришла в себя. Она поняла, что всё изменится. Стоит ей увидеть тренера, стоит ей начать говорить, как всё поменяется. Действительно ли тренерский штаб пойдёт ей на встречу? Что делать, если нет? Самовольно пропускать гонки? Она не может себе такого позволить.       — Я схожу к девчонкам, — видя, что подруге необходимо какое-то время побыть наедине со своими мыслями, Катя вышла из комнаты.       Помотав головой, девушка подумала, что теперь надо бы позвонить Левко. Нет, неужели опять всё придётся пересказывать?       «Я не выдержу, я не хочу, не могу больше!»       Двадцать одно сообщение от Дениса Левко. Он комментировал гонку, подбадривал их с Алексеем, желал удачи, радовался её метким выстрелам на рубежах. Наверное, он заметил, что спортсменке тяжко даётся последний этап, ведь тон сообщений сменился. Денис просил её держаться, уверял, что она сможет. Он опять напоминал Ольге, что ждёт её после финиша. Он уговаривал: «Ну давай же, я жду тебя!». Интересно, а какие бы сообщения он писал, зная, что она бежит в таком состоянии? Что бы он сделал? Попытался бы отвоевать её у тренеров, не пустить в гонку? Ответа на этот вопрос не было. Сообщения закончились в тот момент, когда она передала эстафету. Последнее было таким: «Ты настоящий боец! Я горжусь тобой, моя девочка». Боец. Она чуть было не погибла там.       Два пропущенных. Ольга повертела телефон в руке. Ей не хотелось звонить парню. Подключившись к wi-fi, девушка удивилась — соединение нормальное. В мессенджер пришло сообщение. Аудиосообщение от Дениса. Отличный способ услышать его голос, но не отвечать. Она ведь так устала… Подчуфарова нажала на «Play» и закрыла глаза…       «Любимая, любимая… Как же мне тяжело быть здесь, как же мне тяжело здесь без тебя! Как я хочу сейчас сидеть рядом в больничной палате и держать тебя за руку. Я ничем не могу помочь, это рвёт мне сердце на части! Я хочу отдать тебе все силы для того, чтобы ты сейчас поднялась и разорвала всех. Прости меня за то, что я здесь, прости за то, что оставил тебя одну. Я очень люблю тебя! Помнишь, я говорил, что настоящая любовь в разлуке только крепнет? Моя — настоящая, Оля! Как я вообще жил до тебя? Зачем мне нужны были все прошлые девушки? Нет, я знаю, я знаю. Только лишь чтобы понять — ты лучшая! Для меня все женщины стали безвкусными, бесцветными, лишенными души. От них осталась только оболочка, красота, волосы, короткие юбки, сладкие голоса. Но меня это больше не влечёт. Мне не хватает твоих поцелуев, мне холодно без них. Мне хочется жить простой жизнью вместе с тобой. Всё равно где! Там будет много снега, обещаю! Я научусь кататься на лыжах, я буду всегда готовить тебе завтрак. Только не пугай меня больше так. Не пугай. Пожалуйста, выздоравливай. Пожалуйста, вернись ко мне! Теперь я буду ждать тебя не на финише. Вернее, твой финиш будет в России, и я буду ждать тебя тут. Столько, сколько нужно. Будет трудно, но я выдержу… Я люблю тебя!»       Слёзы катились из глаз, ресницы намокли, губы дрожали, руки тряслись. Она попыталась вздохнуть и не смогла. Сердце было огромным, наполненным нежностью сосудом. В животе бились бабочки, голова кружилась. Ольга не могла поверить, что ей говорят такие слова. Что на свете существует этот человек, который говорит так, что всё переворачивается. Боль в теле ушла, исчезла, была изгнана этим голосом. Душа рвалась, летела через океан. Летела к нему, забиралась в окно его маленькой квартирки и ныряла к нему под одеяло. Прижималась, растворяясь в ощущениях.       Ольга плакала. Она тотчас захотела позвонить, но руки дрожали, голос сел. Нет, она не могла говорить. Она будет просто плакать в трубку, стоит ей опять услышать лишь слово. Нет! Господи, как же всё это неправильно! Они должны быть вместе, сидеть рядом и смотреть сериалы, ходить в супермаркет за продуктами, гулять по Москве, держась за руки, а по ночам заниматься любовью, засыпая в объятиях друг друга. Как же хочется жить простой жизнью!       — О, Боже…       И Оля решила — она ответит. Она тоже запишет сообщение! Включила диктофон и начала говорить. Путаясь в словах, стараясь сказать как можно больше до возвращения Кати, стараясь не упустить ничего, девушка поведала любимому о своих мечтах. О том, чего она хочет, о том, чего ей не хватает… Девушка тяжко вздохнула. Ольга понимала, что рассказывает парню о том, чего у них никогда не будет — об обычных человеческих отношениях.