Давай попробуем не дышать

У Росы в руках ландыши вянут, в подреберье горит стыд вторые сутки. Она мечтает исчезнуть из своего альма-матер, захлебнуться малиновым закатом, стекающим по стенам аудитории. Джину сплетает их пальцы под партой, расплетает её нервы. Нежностью калечит. Его искрометно-ножевая искренность болит в ней до онемения сердца. У него тёплые руки и взгляд наивного ангела, влюбленного в неё с первого класса, но безнадежно застрявшего во френдзоне на долгий десяток оборотов Земли вокруг Солнца. Он поздравляет её с успешной пересдачей зачёта и дарит цветы. Ноты её фальшиво-радостной благодарности слетают с тревожно-красных губ печальным аккордом.  — Сегодня премьера, пойдём? — постер новой киноленты яркостью манит на экране его смартфона. Мальчишка смотрит на неё, питая тихую надежду, но Роса отводит взгляд и прячет лицо под коньячными волосами.  — Сегодня не получится, прости.  — А завтра? — от взгляда Джину болью стучит висок. Она пожимает плечами и тонет в чувстве вины, не смея ничего объяснять и уповая, что завтра наконец отпустит. — Тогда… на выходных?  — Хорошо, — обещает, одаривая самой приятной улыбкой, на какую только способна. Кто-то невидимый сипло шепчет ей на ухо еле слышное: «В нем столько звёзд нерастраченных для тебя. Ну что с тобой не так?»  — Здо́рово! — он светится, поправляет ей волосы за ушко, и быстро целует в соцветие вен всё в тот же висок. Щекотно.  — Беги давай, опоздаешь, — на этот раз улыбается искренно. Она провожает Джину коричной теплотой прищуренных глаз, ощущая, как всё, что она ему не сказала, петлей затягивается на тонкой шее.

***

Тэхён отлеживается, послушно соблюдая постельный режим, а Роса запасается свинцом во взгляде, притворяясь тенью, и лживо улыбается вернувшимся из командировки родителям, второй день спотыкаясь на их вопросах. «Вас не было всего пару дней. Ну что могло случиться?». Роса самой себе противна до отвращения. Глядя в оконный проём, на засыпающем небе рисует себя падающей кометой. Тэхён здесь, и вокруг будто тонкий лёд: оступишься — провалишься в весеннее половодье. Немые взгляды Тэхёна бьют двухствольтными разрядами по мыслям. Роса не может определиться с чувствами, горит тусклым огоньком амбивалентности, когда думает о том, что натворила вчера. Воспоминания будто из другой Вселенной связывают с Ним ошеломленным, будто остановившимся в середине забега, смотрящим на неё. Она задыхается его миазмами, а он, не стесняясь родителей, искоса поглядывает на неё весь вечер, затягивая в омут глубоко-глубоко. И Росе стыдностыдностыдно, звёздные руны предают анафеме каждый её вдох. Она вжимается в кресло, зарываясь в замшу вишнёвой обивки, усмехается над своим же «держись от него подальше!» А Тэхён въедается в неё нелепым каштановым взглядом, хватает за дыхание. Разглядывает губы, одевая их в жгучую мяту, хочет врезаться внутрь рубцом, чтобы показать ей, чтобы «смотри, это всё из-за тебя!», но получается только никчёмной простуженной грустью устало колотить в её острые рёбра. Её холодность он хочет и в своём взгляде. Хочет, чтобы ромашковый чай, приготовленный матерью, помог против чертового вируса в обрамлении созвездия родинок на жемчужных щеках лунной девочки. Тэхен хочет, чтобы отключили свет во всём городе, чтобы не видеть больше этих родинок. А ещё опять остаться с Росой тет-а-тет на этой планете хочет до безумия. Но чего же хочет она? Роса провальная и запутавшаяся, не желающая больше играть ни с кем в гляделки, исчезает из комнаты, когда по щелчку выключателя искусственный свет ложится на его одеяло. Ополаскивает лицо в ванной, смывая усталость ледяной водой. Промокая мокрые руки о край своей юбки, пачкает влажными следами голубую ткань. Добравшись до своей спальни со скоростью маленького цунами, наконец заколачивает за собой дверь. И боится до дрожи, до пульсирующих вспышек под крепко сомкнутыми веками боится, что Тэхён приснится ей этой ночью.