ХХХ
В их первую встречу Ойкава сразу же не понравился Коуши. Ещё до того, как Тоору открыл рот, от него просто за километр разило чрезмерной самонадеянностью, чёртовым пижонством. Ослепительные улыбки, учтивость, с которой он обходился со своими фанатками. Все это выглядело таким наигранным. Словно он был единственным добрым человеком, потому что люди ожидали, что он был именно таким. Словно он ни о ком не заботился кроме самого себя любимого. Коуши терпеть не мог это качество в людях. Но, если Тоору и заботился хоть о ком-то помимо себя, Суга этого не знал. На площадке шатен был кукловодом. Его подачи не только были точны, но и ослабляли оборону соперника. Он с лёгкостью находил слабое звено в команде оппонентов, просто лишь взглянув на них, и это было — откровенно говоря — ужасающе. Суга сделал всё возможное, чтобы вывести команду на новый уровень тогда, в первом официальном матче против Сейджо на Межшкольных, но этого было не достаточно. Все они стали так близки только для того, чтобы Ойкава на раз-два разрушил это, словно по щелчку пальцев. И тогда, в раздевалке, — Сугавара никогда никому на самом деле не говорил этого, даже Дайчи, — Ойкава встретился с ним взглядом и, моргнув, подмигнул ему. Как будто благодарил за то, что они попытались и проиграли. Благодарил, что выложился на все сто и всё ещё не был достаточно хорош. Именно в ту секунду неприязнь переросла в настоящую, лютую ненависть. Хоть, Суга и боролся упорно в тот день (и делал это, действительно, хорошо), то точно не ради пользы для чёртового Ойкавы Тоору. Домой тогда он добрался на автобусе отдельно от всей команды, отказавшись от предложения Дайчи занять ему место, как это обычно бывало. Прекрасно. Тогда Ойкава хотел сделать всё ради своей выгоды? Ладно, они все поддались ему. Но Суга заставит его пожалеть об этом. Даже после выписки Тоору Сугавара просто-напросто не мог выкинуть из головы ни одну мысль о том дне на Межшкольных. Блондин с каменным выражением (даже Иваизуми искоса посмотрел) лица протянул ему бумаги на подпись. Когда он закончил, он позволил Сатоко болтать о личной жизни своей сестры, иногда вставляя отсутствующее «да» или «серьёзно?» в ответ, но мысли его были совсем далеки от реальности. Он думал позвонить Дайчи, когда ехал в поезде до дома, но в итоге передумал. Межшкольные были лишь отправной точкой их конкуренции. Ойкава, имея над Сугой маленькую победу, продолжал провоцировать его каждый раз в матче. Без причины заявлялся на тренировочные матчи Карасуно. Жалил гадкими комментариями на соревнованиях, произнося их достаточно громко, чтобы Коуши мог услышать, когда они сталкивались в коридоре. Он жаждал ту реакцию, ту вспышку гнева, которую Суга по глупости подарил ему на тех соревнованиях. Ему не составило сложности понять это, так что после было достаточно легко не реагировать на подначки. Ведь он хотел «разбить» Тоору намного больше, чем тот жаждал заполучить его собственный гнев. В груди разливалось удовлетворяющее тепло от вида скорчившегося Ойкавы, тонкие нити манипуляций которого рвались одна за другой. Сойдя с поезда, Коуши шагнул в ночь, окутывающую город шалью, и побрёл в сторону своей маленькой, но уютной квартирки, вспоминая каждое противостояние между ним и шатеном. Последний их разговор был особенно свеж в его памяти. Это было смущающее для обоих. Или, по крайней мере, Суга предположил, что так было для Ойкавы, ему никогда не предоставлялось случая объяснить своё собственное поведение. Суга закрыл за собой дверь и устало стянул оцепеневшими пальцами зимнюю одежду, он не мог не признать своё удивление, увидев Тоору таким… воспитанным. В смысле прошло до смешного много времени, когда они последний раз обмолвились друг с другом и словом, но Коуши всегда относил шатена к тому типу людей, которые довольно злопамятны. Возможно, в последнем разговоре после Весенних отборочных между ними что-то и изменилось. Может, Ойкава, наконец, разобрался в своих чувствах и понял, сколько гадостей сделал Сугаваре. Или, может, Коуши просто застал врасплох его тогда, в больнице, и у того просто не было и шанса заставить его разозлиться. Все варианты одинаково возможны. Закончив чистить зубы и натянув на уставшее тело пижаму, Суга забрался в постель. Всё это просто теории и рассуждения, ведь он, в конце концов, не собирался вновь видеться с Ойкавой.ХХХ
— Как думаешь, он всё ещё ненавидит меня? — по дороге домой рассуждал Ойкава, сидя в такси. Иваизуми около него застонал и положил голову на спинку сиденья. — Твою мать, это не удивительно, идиот, — брюнет провёл рукой по волосам. Совсем недавно он начал подстригаться почти так же коротко, как Ватари. Ойкава всегда неожиданно гладил его, чувствуя на ладони мягкие, непослушные волосы. Теперь же, вероятно, было не то время и место, особенно, когда Ива-чан примчался к нему на работу из-за звонка его коллеги. — Интересно, поговорит ли он со мной. Ну, если я вернусь. — И это твой план? — Иваизуми выгнул бровь. — Загнать в угол на работе, когда его рука по локоть в чьём-то кишечнике, и попросить прощения? — Ива-чан! Как грубо! — Он медбрат, Ойкава, у него просто-напросто нет на тебя времени, — Иваизуми отвернулся и уставился в окно такси. — Он занимается тем, что спасает жизни или убирает за пациентами, или что там ещё. — Спасибо за доверие. Ты больше не мой лучший друг в течение суток, — Тоору резко отвернулся к собственному окну, опаляя дыханием стекло, когда драматично выдохнул специально для Ивы-чана. У него и Суги-чана остались незаконченные дела. Он не ожидал, что их последнее воздействие друг на друга будет, ну, последним (до этого момента). Не похоже было, что тогда наступил конец, но они поступили в университет и стали двигаться дальше, и что бы между ними не происходило — всё осталось на станции старшей школы Карасуно. Он не ненавидел Сугавару. Но у него было чувство, к концу всего этого, что Коуши также его не ненавидел. Если бы наоборот, то он бы закричал. Завопил, возможно, даже ударил бы несколько раз. Ойкава сознательно провоцировал его, сознательно прощупывал границы их странных, питаемых лютой ненавистью отношений, наблюдая, как далеко он мог зайти, прежде чем с Коуши спадёт маска, а шатен получит то, чего жаждал. Вместо этого блондин оставил Тоору стоять там, одного, чувствуя себя избитым, хотя в частности Суга и пальцем его не коснулся. У Бодрячка-куна была одна очень отвратительная привычка — раз за разом определять ожидаемый результат. Сначала, когда они играли друг против друга, он показал оригинальную стратегию в игре. Это стоило Сейджо на Межшкольных почти их победы. Это было впервые, когда Тоору расстроился из-за скромного мальчика с очаровательной родинкой под левым глазом и светлыми волосами. Ойкава тогда понял, что надевал такую же маску на самого себя. Спокойствие, беззаботность, даже немного глупое поведение, которым он прикрывался, когда просчитывал каждый шаг в уме, проводил разведку, чтобы победить, пока его противники не догадались, что он начал действовать. Маска же Суги отличалась от его собственной, но она всё равно присутствовала. Он был тёмной лошадкой, единственным членом волейбольного клуба Карасуно, которого Тоору не мог прочитать, словно открытую книгу. Первая настоящая эмоция, которой он смог добиться от Сугавары, была показана блондином в раздевалке после их с трудом доставшейся победы на Межшкольных. Если быть честным с собой (а он редко был таким), Ойкава не гордился тем моментом. Иваизуми, увидев такое, свернул бы ему шею. Но Тоору правда-правда нужно было видеть, мог ли он пошатнуть его уверенность, поэтому сделал самое неприятное, самое ужасное, что мог в той ситуации: он подмигнул ему. И его желание исполнилось. На мгновение в светло-карих глазах проскользнул чистый гнев. Шатену был знаком этот взгляд. Просматривая официальные фотографии с игры против Шираторизавы, на изображении у него было такое же выражение лица. Фотография, где он в прыжке подавал, момент, где рука только-только коснулась мяча, чтобы через секунду отправить его на противоположную часть площадки. Оставалось только три мяча до конца матча, три мяча до разгромного поражения Сейджо. Ушиваки не было на фотографии, но шатен помнил взгляд, которым они обменялись перед его подачей. Ойкава позволил огню ненависти промелькнуть в тёмно-карих глазах, а затем он направил вместе с мячом весь свой гнев, последнее дыхание воина. Либеро Шираторизавы принял подачу едва-едва, тем самым склонив чашу весов в сторону своей команды. Но суть не в этом. Суть в том, что у Сугавары был тот же взгляд, пальцы, явно жаждущие пронзить голову Ойкавы, точно волейбольный мяч площадку. Спустя секунду Коуши ушёл, сжимая ладони в кулаки, отчего его костяшки побелели. И Ойкава знал, он выиграл этот раунд. Но также он знал, что это не конец.ХХХ
— Суга-кун, тут кое-кто хочет видеть тебя, — наклонившись, заговорщически прошептала Сатоко на ухо блондину. — Думаю, он также был здесь и на прошлой неделе. Вы встречаетесь что ли? Коуши непонимающе посмотрел на неё, затем до него дошло, кого она, вероятно, имела в виду. К большому удивлению Сатоко он протяжно застонал. Пожалуйста, ради всего святого, пусть это будет не Ойкава. Но, конечно же, это был именно он. — Бодрячок-кун! — пролепетал Тоору, выныривая из-за его стула. Он был всё ещё немного бледноват, элегантно одет: чёрное драповое пальто, свободно обволакивающее рубашку и жилет, что, несомненно, выглядело бы очень сексуально, не будь оно надето на Ойкаве. Суга даже мысли не хотел допускать, что Тоору сексуален. Это оказалось бы очередной победой шатена. — Что ты здесь делаешь? — раздражённо спросил Коуши. — Порезался бумагой, — сказал Ойкава, показывая палец и по-волчьи усмехаясь. Суга опустил руки по сторонам. Он не был в настроении, чтобы играть. — Что на самом деле ты здесь делаешь, Ойкава? — с нажимом спросил он, усевшись на сине-зелёный и бежевый стул в приёмной. Ойкава сел рядом с ним, выглядя довольным собой. — Ну, в прошлый раз не было и шанса наверстать упущенное. Как дела? — Вообще-то, я занят. Учитывая тот факт, что я на работе. Я думал, что для тебя это довольно очевидно. Ойкава ни на йоту не испугался. — Ладно, ладно, — произнёс он, сдаваясь. — Позволю тебе вернуться к твоим больным и умирающим пациентам. Они ведь куда важнее старых и дорогих друзей. — Мы не были друзьями, Ойкава. И определённо не старыми и дорогими. Тоору выглядел оскорблённым после этих слов. — Но это не значит, что мы не можем стать ими, Суга-чан! Мне больно, что ты так легко отверг меня. Коуши жаждал покончить с этим ребячеством. В конце концов, у него были пациенты. И никаких сил, чтобы иметь дело с Ойкавой или с какими-либо людьми ещё. — Если я пообещаю, что выпью с тобой кофе, ты, наконец, позволишь мне вернуться к работе? Тоору явно расцвёл. Невозможно было сказать, искренне ли тот улыбался или нет, так что Суга даже не потрудился расшифровать это. — Кофе — звучит прекрасно! Несколькими кварталами выше открылось новое кафе, в котором я умру, но побываю! Когда ты освободишься? — Напиши мне, — произнёс Суга, — вот мой номер, — он выпалил цифры на одном дыхании, но Тоору как-то умудрился их записать. Устало вздохнув, парень развернулся и пошёл в сторону от шатена. Вероятно, Коуши пожалеет, что дал свой номер Ойкаве, но тот, по крайней мере, отстал от него, так что блондин мог вернуться обратно к работе. Не оборачиваясь, Суга помахал на прощание ему рукой, подняв её вверх. Когда смена закончилась, Коуши проверил телефон. Как и ожидалось, одно входящее. From: Неизвестный номер >Кофе с Бодрячком-куном, как захватывающе! Дай мне знать, когда освободишься! ヽ(゜∇゜)ノ Что, чёрт возьми, он хотел выразить этим смайликом? Но неважно, Суга просто не хотел знать этого. — И, — промурлыкала ему на ухо Сатоко, — кто написал? Тот парень, да? — Тот парень, — начал он, засунув телефон обратно в карман, а затем сцепил руки в замок, — мой заклятый враг. Но, к сожалению, да, мы с ним переписываемся. — Заклятый враг, да? Звучит возбуждающе. Суга пожал плечами, надев пальто. — Ты ужасна, Сато-кун. Абсолютно ужасна. — Ты же собираешься с ним встретиться? Суга зажмурил глаза и потёр ладонями щёки. — Да, — пробормотал он в ответ. — Ха! Я знала это! — девушка захихикала и спряталась за Сугавару, чтобы тот не ударил её. — Ну же, скажи мне, как вы стали заклятыми врагами? — Но тут её посетила догадка, что она чуть ли не задохнулась. — У вас двоих был чувственно-ненавистный секс? — Боже, Сато, нет. Мы не занимались чувственно-ненавистным сексом. Просто ненавидим друг друга, и к слову, мы вообще не занимались сексом, — Коуши затолкал руки глубоко в карманы, отчаянно желая, чтобы лицо не покраснело от смущения. — Раз ты так говоришь, — пролепетала девушка, ныряя руками в рукава ярко-фиолетовой куртки. — Кстати, я всё ещё жду историю. — Помнишь, — Суга заправил выбившуюся прядку за ухо, — когда я рассказывал тебе, что занимался волейболом в старшей школе? Он учился в другой школе, мы играли с ними пару раз на соревнованиях. — О, так вы что-то типа спортивных конкурентов? — глубокомысленно проговорила она. Они вышли из больницы, на улице давно наступила темень, а ветер кружил снежинки в танце, известном только ему одному. Суга поёжился от холода, зарывшись носом в шарф, сгорбив спину. — Не совсем, — вообще-то Кагеяма был именно конкурентом, а не Суга. Он просто не мог соответствовать навыкам Ойкавы. — Просто наша враждебность пошла с площадки, не знаю, как так произошло. — Вообще-то знал. Всё началось с того дурацкого подмигивания, того, которое раз за разом всплывало в памяти Сугавары, когда Тоору появился в больнице. Он не совсем был готов говорить об этом, особенно с кем-то таким же проницательным, как Сатоко. — Враждебность? — подталкивала девушка продолжить. — Да, но отчасти это было странным. Никогда не смогу сказать, пытался ли он угрожать мне или флиртовать, это просто походило и на то, и на другое. Всё, что он хотел от меня, так это реакция, которую я никогда ему не давал, — Суга поднял голову и посмотрел на небо, моргая, чтобы снежинки не попадали в глаза. — Но он не оставил бы меня в покое, и в итоге всё вышло бы из-под контроля. Мои сокомандники вмешались, и я притормозил. Прошло восемь лет с тех пор, как я разговаривал с ним в последний раз. — Десять баксов на то, что он влюблён в тебя, — произнесла Сатоко, одарив парня усмешкой. Сугавара звонко рассмеялся. — Может быть, но, честно говоря, я и понятия не имею. Ты никогда не сможешь поговорить с Ойкавой. — Это его фамилии? Ойкава? — Да, Ойкава Тоору. Но мы звали его Великим Королём. Он был довольно напыщенным, за что его так и прозвали. Сатоко достала из кармана куртки ключи от машины, находившейся от них на расстоянии десяти шагов. Отключив сигнализацию, они увидели, как машина подмигнула им фарами. — Ну, вот и всё. Запомни, если ты опять увидишься с ним, я хочу знать все подробности, все. Обещаешь? — Сато- — застонал Суга. Девушка обняла его. — Все подробности. Понял? Спокойной ночи, Суга-кун. Сатоко села в машину и уехала. Развернувшись на пятках, Суга направился в сторону станции, играясь с телефоном в кармане пальто. Что-то происходило с Ойкавой, он абсолютно был в этом уверен. Вопросов становилось всё больше, а ответы так и не находились. Коуши пока не был уверен, что хотел пообещать что-либо Сатоко.1 из 11