***
Юнги не раз замечал насколько замечательна растяжка Чимина. Замечал и поджимал губы, ставя пометки на задворках сознания. Нехорошие такие пометки, такие, не доводящие до добра. Особенно когда во время занятий в зале Чимин просил ему надавливать на плечи, чтобы сложиться почти вдвое. Юнги нравилась гибкость Чимина, ему удобнее было закидывать накачанные ноги себе на плечи и выбивать тихие, смущённые стоны. А ещё это невероятно, когда партнёр кончает, выгибаясь мостиком, идеальной дугой, во время которой виден каждый кубик напряжённого пресса. Во время одной из тренировок, когда он услужливо давил на плечи, а Чимин прятал между ног лицо, Юнги пришла в голову идея. А смог бы Чимин отсосать сам у себя? Ведь дотянется же. Возможно, это усталый мозг, а может, слишком извращённая натура, но с этого момента Юнги не покидала эта мысль. Она прочно засела и занимала всё больше и больше пространства и времени, пока он залипал на пухлые губы тонсена. И выть хотелось от картинки, которая рисовалась перед глазами. Спустя несколько дней Юнги дрожащими руками набирает в поисковике несколько слов и открывает для себя новый мир «аутофелляции», как гласит Википедия, даже представляя миниатюру процесса. Но она блекнет в сравнении с фотографиями и видео красивых гибких мальчиков, занимающихся этим… извращением? Юнги не уверен, как к этому относиться. Но полностью уверен, что желание увидеть Чимина за данным действом стало только сильнее. Попытка не пытка, говорят. … Чимин отказался. Даже нет, не так. Он широко открыл глаза на такую просьбу и отчаянно замахал головой, не веря своим ушам. Чимин даже представить не мог, как Юнги могла прийти в голову такая идея. Густо краснея, он лепетал, что боже, это ж надо было до такого додуматься, пока Юнги не накрыл его губы своими, успокаивая. Чимин дрогнул, обмяк под напором хёна и вздохнул сладко. Сегодня, кажется, спасён. Но Юнги не сдаётся. Он умеет убеждать. Языком, шёпотом, нежными ласками, горячими, непристойными словами, губами, доводящими до исступления, на грани шантажа и насилия бессилием. Чимин не умеет долго сопротивляться и сдаётся, обещает за несколько секунд до оргазма, что да, он сделает это. Юнги улыбается довольный. …Konsoul - Late Night
Чимин сидит на кровати с заведёнными за спину, для лучшего наклона, руками и смотрит на Юнги. В этом взгляде Юнги читает немую просьбу и мягко смотрит на парня в ответ. Тот только краснеет сильнее и опускает голову, поджимая губы. Воздух в комнате раскаляется от обоюдного напряжения. — Может, не надо, хен? — голос у Чимина дрожит, и кажется, что тише эту мольбу он произнести уже не мог. Он пробует прочистить пересохшее горло, но хрипит, когда неожиданно Юнги кладёт ладонь на член и ласкает неспешно, наблюдая, как тот увеличивается, наливаясь кровью. Чимин вздрагивает и откидывает голову, когда Юнги задевает, будто случайно, пальцем головку, слышит гул вместо собственного дыхания. Он пробует уйти от ласки движением бедра, но ладонь только сжимается сильнее, выбивая из лёгких что-то между стоном и тихим поскуливанием. — Ты же сам согласился, — Юнги произносит это нестерпимо низким голосом, от которого мурашки по коже бегут табуном. Чимин сводит брови на переносице и выдыхает обречённо. Будто выхода нет, нет дороги обратно. Что, впрочем, недалеко от правды — Юнги умеет расставлять ловушки. — Я… — все возражения вязнут в густой слюне с губ, которые ведут по шее и задерживаются у основания, чтобы оставить лёгкий след от укуса. Чимин сжимает челюсть, заглушая стон, рвущийся наружу, и краснеет, хоть, казалось бы, больше уже некуда. — Можешь не сильно пялиться тогда, ладно? Юнги улыбается краем губ и кивает головой. Ему кажется забавным, что Чимин всё ещё смущается и не понимает, что Юнги даже моргать не будет, чтобы не пропустить ни доли секунды этого необычного зрелища. Но, чтобы Чимину было легче, кивает ещё раз и проводит пальцами по позвоночнику, надавливая несильно. Чимин повинуется, наклоняется сильнее вперёд. Вдох, выдох. Наскоро облизанные губы и вид собственного возбуждённого члена, плотно прижатого к животу. Чимин сглатывает и закрывает глаза, высовывая язык. Стон вырывается внезапно, когда кончик касается головки и совершает круговые движения. Чимин краснеет от собственной похоти, обхватывает член плотнее и посасывает, стараясь удержаться в сознании. И не думать, что теперь знает, что чувствует Юнги, когда его пухлые губы ласкают чужое достоинство. В висках стучит набатом и, хоть ужасно неудобно и ломит спину, а руки затекают неприятно, он не перестаёт. Слюна обильно выливается изо рта, перемешиваясь со смазкой, и член то и дело выскальзывает с пошлым хлюпком, смущая Чимина ещё больше. Юнги сам еле дышит, вцепившись в простынь, как в спасательный круг. Облизываясь, он следит за движениями головы, губ и скользит взглядом по напряжённым плечам, догадываясь, что Чимину наверняка сейчас неудобно. Но на очередном протяжном стоне Юнги забывает обо всём и жадно разглядывает парня, чувствуя, что ему так хорошо, что даже плохо. Не смотря на то, что Чимину удаётся захватить всего от силы пять сантиметров, удовольствия это не уменьшает. Но получить разрядку таким образом не получится. Он вновь и вновь берёт в рот, стонет от необычных ощущений и где-то даже проскальзывает мысль благодарности Юнги за это. Чимин боится повернуть голову и поднять взгляд, зная, что встретит напротив горящие, от безумного желания, глаза. Он чувствует, что Юнги сидит к нему почти вплотную, максимально сократив расстояние. У Юнги стоит так жестоко, что, надави он рукой на джинсовую ткань на ширинке, она треснет и разъедется по швам. Раз. Два. — Хен, — Чимин не выдерживает и поднимает голову, глядя на Юнги влажными, от выступивших слёз, глазами и шепчет припухшими, блестящими от смазки губами: — Я больше не могу… Юнги реагирует мгновенно, притягивая Чимина к себе и целуя с напором, не давая вырваться. Чимину кажется, что Юнги может быть неприятно, но тот настойчиво врывается внутрь языком и сомнения быстро растворяются в чужой слюне и мятном привкусе Тик-Така. Ладонь, благодаря влаге, двигается легко в ритм с языком, доходящим почти до горла, и кажется, что перед глазами уже нет даже тех огромных звёзд, только мельтешащие вспышки чего-то химически цветного. Но Юнги не хочет так. Он собирает смазку и скользит ниже, надавливая двумя пальцами и протискиваясь в тугие мышцы. Чимин шипит, скулит, выгибается и не может вздохнуть даже, так как Юнги не разрывает поцелуя и давит на затылок, не давая отстранится. Это мучительно - быть парализованным таким наслаждением, без возможности даже пошевелиться. Шевелит Юнги. Языком во рту, пальцами внутри, надавливая на то самое место, от которого круги на воде тонущего сознания. Чимина кроет жестоко, его колотит сильно, и он прикусывает губу Юнги, неосознанно, чувствуя на языке привкус сладкой крови. Он выгибается и, выпивая остатки воздуха из чужих лёгких, кончает с громким стоном. Кончил без рук. Юнги не даёт Чимину отдышаться и, быстро стягивая бельё, приставляет член к пухлым губам. Закатывающиеся глаза и теряющий сознание Чимин возбуждают так, что хватает всего нескольких секунд для разрядки. Чимин сглатывает и отворачивается, чтобы стереть случайные капли с уголка губ, прячет глаза. Опять смущение и стыд заливают нежные щёки румянцем. Как всегда. Юнги улыбается краем губ.