новый вдох

мне двадцать один — прыщавый подросток в метр с кепкой, честное слово, ничего зрелого и взрослого в этом тщедушном теле, а в алкомаркете и табачной лавке продают уже без паспорта. да и вообще до этого возраста доживать не собиралась, как и до двадцати или девятнадцати — анечка права, что, господи боже, как мы докатились до дожить до этого возраста, потому что я всё ещё не знаю, кем буду, когда вырасту, плохо справляюсь с алкогольной зависимостью как способом заставить себя перестать сумасводяще всё контролировать и ни на каплю не решила свои mammy issues в самом прозаичном их проявлении в виде неумения выстраивать отношения с людьми из-за невыстроенности их с мамой (или в виде единственного умения выстраивать их по единственному же шаблону — разрушительному — отношений с мамой). в теперь двадцать один я мечтаю об абсолютной форме отношений и на самом деле не могу её переварить, потому что это то, чего у меня никогда не было, и что по этой же причине я не в состоянии переварить. в теперь двадцать один я хотела бы никогда не рождаться, чтобы никогда не думать ежедневно, ежечасно, ежеминутно и ежесекундно о самоубийстве. в теперь двадцать один я ставлю себе целью хотя бы дожить до следующего дня рождения — уже не важно, как именно, лишь бы добраться, потому что в своё светлое будущее я не верю. я не верю ни во что, ни в кого и никому, и это моя персональная жуткая патология, и более патологично только понимать, что оно неизлечимо. но теперь мне любопытно дожить до двадцати двух, потому что в период с двадцати до двадцати одного я прожила почти целую жизнь с множеством нового опыта. а ещё во мне много упрямства и подсознательный страх умереть, не успев реализовать свои амбиции как можно больше и ярче. в теперь двадцать один я смотрю на множество подаренных спарклов бернович, два букета цветов и книжки про любовь к себе, и, быть может, в этом есть какой-то смысл и возможность выстроить путь. каждый день рождения я думаю о том, что словно пропускаю свою же жизнь мимо, но, возможно, это не так ?