Гарем для раба

— О чем ты говоришь? — мрачно поинтересовался Льюис. Инверно спустил ноги на пол, сев в постели. Потянулся, подняв руки, выгибая тонкий стан и выпячивая небольшую грудь, прикрытую тканью розовой футболки. Сквозь тонкую материю просматривались бусинки сосков. — Все так, как сказал Асмодей. Хотя, конечно, я ему это не говорил. Я люблю Габриэля, — голос Инверно был спокойным, и это вызвало у Льюиса растерянность. Слышать подобное от розового, никогда не выказывавшего ни к кому симпатии и отрицавшего понятие чувств, было удивительно. Льюис сделал неуверенный шаг к Инверно. Тот встал с постели и подошел к шкафу, куда убрал свои вещи. Вытащил с определенной своей полки штаны из мягкой ткани. Льюис потерянно сделал еще шаг. — Но ты… — ситуация настолько вывела его из равновесия, что он никак не мог сформулировать мысль. — Не можешь его любить. Его люблю я, — жалобно продолжил Льюис. — И ты ведь… Инверно молча облачился в черные штаны и лег на собственную постель, ничего не отвечая. Льюис подошел к его кровати и навис над Инверно, уперев руки в бока. — Объясни мне, Инверно! — потребовал Льюис. — Что это значит? Инверно закутался в одеяло и зевнул: — Не собираюсь продолжать эту беседу. Я все тебе сказал. Я планирую еще поспать. Не будите меня больше. — Прекрати меня игнорировать! — Льюис испытал отчаяние. — Ты никогда его не любил! И ты асексуал! Он мой! Инверно отвернулся к стене. Льюис шумно выдохнул и обернулся к Асмодею, с улыбкой смотрящему на них с Инверно. — Неплохой ход, розочка, — протянул красный, и Инверно едва заметно напрягся. Не комментируя больше, Асмодей снова подошел к пакетам с продуктами и вытащил из одного упаковки лапши. — Это ведь нам с Ином? — спросил он в пустоту и, не дожидаясь ответа, подошел к Инверно, протягивая ему коробку. — Поешь, пока не остыло. А потом ложись спать. Инверно снова сел и взял протянутую ему упаковку. Льюис осознал, что тема закрыта, и Инверно не планирует давать дополнительные комментарии к своим словам. С ненавистью посмотрев на розового с красным, Льюис процедил: «Он мой. Вы оба…». Не закончив, малиновый вышел из комнаты, мысленно окликая Габриэля. Нужно было обсудить с ним слова Асмодея, которые привели к исходу, которого Льюис не ожидал. Асмодей и Инверно остались одни. Красный отошел к столу, который они вчера не стали отодвигать обратно в угол комнаты, оставив по центру, и уселся на стул, закинув ногу на ногу. — Ты солгал? — Нет. — Ясно, — Асмодей с аппетитом прожевал снятую с пластиковой вилки лапшу и принялся наматывать следующую порцию. — А я думал, ты просто хотел причинить мне боль. Инверно непонимающе посмотрел на него. — Мне все равно до тебя, — жестоко уверил он. — Да и отбивать рыжего у малинового я не собираюсь. Я могу любить на расстоянии. — Вот как, — хохотнул Асмодей. — А я так не могу. Значит, я для тебя ничего не значу? Инверно прожевал лапшу и подцепил вилкой кусок мяса, медля с ответом. — Я только начинаю узнавать тебя, — ответил он, когда Асмодей уверился, что ответа не будет. — Пока ты почти ничего для меня не значишь. Красный ухмыльнулся, благосклонно приняв «почти». Они молча доели, после чего кинули упаковки в пустой пакет, определив его временной мусорной корзиной. Инверно улегся обратно в кровать. Асмодей оделся, подошел к пакетам и, взяв их, вышел из комнаты, направившись на кухню, чтобы определить продукты на выделенную им вампирами полку в криоториуме, а посуду убрать в навесной шкаф. Едва он вышел, Инверно до боли зажмурился и стиснул одеяло в кулаках. Сердце его выпрыгивало из груди. Напускное спокойствие стоило очень много ресурсов. Голова его пульсировала скачущими в ней мыслями. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. «Слишком рискованно, — подумал Инверно. — Глупая ложь. Но это был самый подходящий момент». Дошедший же до кухни Асмодей разложил продукты и посуду и плюхнулся на кухонный диван, уставившись в окно. Нужно было начинать готовить что-то, что они будут есть сегодня, и он обещал испечь пирог. Эти будничные мысли плыли сквозь сознание, и он пропускал их сквозь себя, не уделяя должного внимания и не приступая к действию. Окно кухни выходило во внутренний двор, и Асмодей видел сгорбившуюся фигуру Габриэля и сидящего рядом с ним на лавке Льюиса, жестикулирующего и что-то пытавшегося донести. Асмодей хмыкнул. Вмешательство Инверно, усложнившее ситуацию, ничего не испортило для самого Асмодея. Напротив, это добавило ему очков в затеянной им игре. Однако, он не чувствовал удовлетворения от ситуации. Холодный голос Инверно, которым он говорил, что Асмодей ничего для него не значит, вновь и вновь проигрывался в памяти. Вспомнилась прогулка по городу, образ у обелиска, то, как Инверно держал его за руку, делая маникюр. Их разговор в кафе. То, как Инверно позволил касаться себя, и как уснул на его груди. То, как подтянул на нем одеяло и коснулся сухими губами его руки. Асмодей смотрел на Льюиса в окно, и желание вернуть его меркло перед мыслями о талантливом светловолосом демоне, который по прихоти приблизился, чтобы сразу же отдалиться. Асмодею хотелось вернуть Льюиса. Хотелось заставить Габриэля страдать. И вместе с этим Асмодей испытывал интерес к Инверно. Красный поднялся с места, ополоснул руки в раковине, потом умыл холодной водой лицо. Он подумает, над тем, чего он хочет больше, и как этого добиться, за готовкой. В Латтале стоял день, и солнечный свет бил сквозь оконные стекла, окрашивая все вокруг светло-рыжим. Асмодей хмыкнул пришедшей ему в голову мысли. «Это чересчур жестоко даже для меня, — с гордостью подумал он. — Я так и поступлю». Он обернулся к окну и окинул оценивающим взглядом далекую фигуру сидевшего на лавке Габриэля.