Звёзды

Весь сон за четыре часа, прошедший концерт и ноющее от усталости тело – не лучшее, что может быть. За окном цветёт склоняющееся к ночи небо, красными и розовыми разводами тлея вокруг яркого Солнца. В гримёрке тепло, тихо, пахнет цветами – Намджун спит на дальнем диване, обнимая принесённую менеджером подушку. Рядом с ним цветущая вечность становится незначительной. Ким Тэхён, привычный всем и каждому дурашка Тэ-Тэ, в глазах которого розовое небо и вечное Солнце, смотрит пустым взглядом в мир перед собой и будто ничего не видит – лишь бесконечные серые контуры. Но на губах остаётся вечная – как мир, он сам и Солнце – прямоугольная улыбка и взгляд такой же тёмный, вязкий, скрытый за почти налётом усталости. Два процента его жизни занимает грубая нежность, своеобразная и, откровенно, будто на любителя – девяносто восемь отданы наивному счастью, у которого белые широкие крылья и мягкие грани во взгляде. Противно липкая любовь, сахарным песком хрустящая на зубах, живёт нигде и будто вся его кровь, бурлящая под самой кожей и живущая – вчера, сегодня, в воскресенье – его жизнью. Его это не пугает, только сердце сжимает тянуще больно и как-то совсем почти безразлично – осколки прошлого надкалывают сегодняшнюю вечность и он лишь вздыхает, на выдохе шепча о чём-то – может, о любви, о глупостях или собачках. Сидящий рядом с ним Юнги расслышать не может, не хочет, да и вовсе – глянцевые страницы холодят кончики пальцев и с них, ярких и почти живых, они улыбаются для очередного интервью. Хосок держит его за руку, широко улыбается с закрытыми глазами и остаётся вечностью, счастливой и неловкой. Юнги улыбается, поправляет прожжённые окрашиваниями волосы и думает о своём, вечном – диван под ним мягкий, вокруг относительно тихо и лишь Тэхён, странный в своей доброте, откидывается на кресле, будто не обращая внимания на весь мир, и шепчет так отчаянно, что пугает: «Чонгук-а, тебе нужнее». В его волосах янтарные отблески ламп и на губах разведённое счастье, подобное первому букету весенних цветов. Тэхён мечтает и мир для него не существует – только он и Чонгук в бесконечности мягкого света. Чонгук, бывало, ненавидел его всеми фибрами своей души, сдерживая рвущиеся наружу позывы ярости, что застилает глаза тёмной, бесконечно и даже больше, пеленой. Он ведь не такой – правильный, улыбчивый, лишённый изъянов макнэ. Ему ведь нет причин для ненависти – Тэхён улыбается, отдаёт ему, «очень растущему», свою порцию утром, на кухне. И трепает волосы, пропуская пряди сквозь тонкие пальцы. Его хён – просто немного своеобразный, наивный и прекрасный в своей доброте, отдаёт ему всё – «Чонгук-а, возьми моё сердце, тебе нужнее!» и прямоугольная улыбка. Да, именно так – Чонгук закрывает глаза и считает под веками звёзды. Рядом Чимин – он крепко спит после концерта – и Тэхён, щекочущий его щёки своими волосами минутами ранее. Чонгук считает звёзды и старается не обращать на мир внимания. Чонгук считает звёзды и хочет расцарапать себе в раз кожу, которой Тэхён касался. Потому, что это Тэхён, который родился мужчиной. Потому, что это Тэхён – перед глазами звёзды и на языке привкус сладкой карамели. Сокджин рассматривает себя в зеркале и совершенно не видит причин для их несчастья – он также прекрасен, как был и вчера, даже лучше, и влюблённый взгляд лижет кожу ему и отображению. Взаимно. Вечно. Чонгук расшнуровывает обувь быстро, путаясь пальцами и недовольно цокая – кроссовки остаются неаккуратно оставленными у входа, и он марает белые носки о деревянный пол, который только недавно мыл Чимин, пролив на него половину своей сладкой, липкой газировки. Тэхён за спиной глупо смеётся, остаётся в кухне и тянется к Хосоку за объятиями, опять – ему и смотреть не нужно, ведь Тэхён говорит громко. А его сердце болит и пропускает удары. Чонгук недовольно шипит, когда вечером тот считает его рёбра холодными руками и шепчет что-то на ухо. У него самого дыхание сбитое, тяжёлое, будто он тонет и тяжёлый воздух становится водой – Тэхён опаляет его своим дыханием и он закрывает глаза и считает звёзды под веками – «Возьми моё сердце, Чонгук-а, тебе нужнее» и почти укус куда-то в плечо.