Hateful bastards. Season 3.

«В незапамятные времена правил Внешним Миром могучий император Онага. Был он непобедимым воином, а количество побед, одержанных им, было поистине неисчислимым. С помощью своей неуязвимой армии, одним лишь видом своим внушавшей врагам ужас, Онага наносил одно поражение за другим врагам своим. Небывалого могущества достигла его империя. Но однажды император стал жертвой предательства своего ближайшего друга — Шао Кана, который пробрался в спальню и задушил спящего Онагу подушкой. После этого он плюнул в лицо убитому императору. Утром же он подкупил лекарей, проводивших вскрытие, чтобы они объявили, что Онага умер, подавившись бубликом. Тело императора было уничтожено, а душу предатель заключил в недрах Земли. Затем Шао Кан захватил власть над Внешним Миром и подвластными ему планетами, захваченными Онагой. В империи наступили мрачные времена. Шао Кан был жестоким и неуравновешенным правителем, был сладострастником, имел пристрастие к наркотикам… Наступило время разрухи и голода, восстаний и массовых казней. А славный император Онага был забыт. Многие колдуны пытались найти место, где Шао Кан заточил душу Онаги, найти способ вернуть его к жизни, но ничьи поиски не увенчались успехом. Но многие до сих пор верят, что настанет день, когда возродится великий император». Так гласили страницы книги, которую читал Шрек, сидя на прототипе унитаза в сортире, находившемся метрах в десяти от его дома. Дочитав абзац, Шрек вырвал страницу и высморкался в нее. — Откуда у нас эта книга? — удивленно произнес он. — Заебали эти исторические хроники! Где вообще находится этот сраный Внешний Мир? Шрек бросил книгу на пол и взял другую из большой стопки книг. Книгой оказался роман «Доктор Фаустус». — Какого черта делает произведение Томаса Манна в сортире? — недовольно проговорил Шрек. — Не помню, чтобы я его сюда приносил. Впрочем, раз уж я здесь… Шрек открыл книгу и углубился в чтение. Хотя он мало понимал в музыке, о которой так много говорилось в романе, он все же постепенно вникал в суть произведения по мере того, как раскрывался неоднозначный образ Адриана Леверкюна. Вдруг некто очень настойчиво постучал в дверь туалета. — Эй! Сколько можно читать, мать твою! — раздался голос Фионы. — Устроил себе, блядь, библиотеку! Выходи давай! — Я только дочитаю главу, — промямлил Шрек. — Какую главу?! — заорала Фиона. — Мне надо погадить, недоумок! Что ты вообще там читаешь? — Томаса Манна, — спокойно ответил Шрек, переворачивая страницу. — Серьезно? А ты не думал, что таких авторов не читают в туалете? Это неуважительно, по крайней мере! — воскликнула Фиона. — С какой стати? — спросил Шрек. — Где бы я ни читал, смысл книги остается неизменным, как и мое восприятие этого смысла. Неуважительно было бы уронить книгу в толчок. И вообще, писателю все равно. — Блядь, ты выходить собираешься?! — прокричала Фиона. Шрек вздохнул, отложил книгу в сторону, встал, надел штаны, открыл дверь. Фиона нанесла ему несколько ударов свернутой газетой, а затем поспешно забежала в туалет и закрыла дверь. Шрек поплелся в сторону дома. — Зачем я вообще полез на эту дурацкую высокую башню, — бормотал он. Шрек зашел в дом, достал пиво и связку сушеных крыс, после чего стал переключать каналы телевизора. Тут вернулась Фиона. Наступал вечер. Фиона разлеглась на диване и приказала Шреку массировать ее ступни. — Могла бы их помыть перед этим, — сказал Шрек. — Помыть чем? — спросила Фиона. — Мы на болоте живем, за водой ходим за десять километров! И вообще, разве огры не любят вонь? Я вот люблю. Шрек молча взял в руки ступни Фионы и стал мять их с явным знанием дела. Та же забрала пульт от телевизора и включила программу, которую Шрек терпеть не мог. Закончив массаж, Шрек стал стричь ногти на ногах Фионы. Годы семейной жизни не пошли на пользу никому из них. Фиона превратилась в стерву, помыкающую своим мужем, Шрек скис и стал подкаблучником. Поначалу он тосковал по тем годам, когда жил на болоте один и никто не смел к нему и близко подойти, когда он мог спокойно пожирать улиток, пить сок из глазных яблок и онанировать. Позднее он понял, что мог бы достичь небывалых высот, если бы еще в молодости покинул болото. Но молодость вернуть он не мог, а в настоящее время он был скован цепями в виде Фионы и детей, родившихся в браке. Так что изменить свою никчемную жизнь Шрек даже не надеялся, ибо стал весьма пессимистичен. Фиона же наконец-таки осознала ту простую истину, которую некогда пытался внушить ей покойный король Гарольд — было бы лучше, если бы ее спас какой-нибудь принц. Она не раз задумывалась о том, что могла бы жить в центре Тридевятого королевства, питаться порядочной пищей, заниматься йогой, регулярно делать липосакцию, бывать в обществе интересных людей, посещать храмы и бары, слушать оперы и с умным видом рассуждать о вещах, в которых она мало что смыслила. А главное — ее тело не было бы изуродовано трехкратными родами. Но теперь и она была стара, и ей не оставалось ничего, кроме как вымещать на Шреке свой гнев. Весь этот аффект, именуемый любовью, давно уже прошел. Нельзя сказать точно, когда именно, но где-то между рождением первого и третьего ребенка, он окончательно угас. Но никто из них так и не осмелился произнести это вслух. Время, когда они рисковали своими жопами ради друг друга, прошло. И теперь их связывали только дети. — Когда наша жизнь стала таким дерьмом? — произнес Шрек с печалью в голосе. — Не понимаю, о чем ты, — ответила Фиона. — У нас трое чудных детишек, мы живем рядом с природой, мы вдали от всей мирской суеты… Так говорила Фиона, но этими словами она скорее пыталась убедить себя, нежели Шрека. — Понимаешь, когда-то я думал, что буду счастлив, если проживу всю жизнь на болоте один, так, будто всего остального просто не существует. Я хотел спокойно выращивать овощи, печь хлеб и варить пиво. Но потом я увидел остальной мир и начал понимать, что мне тесно на болоте. Однако было слишком поздно. Я женился, завел детей… и тем самым поставил крест на своем будущем, — сказал Шрек. — Ты смеешь винить меня и наших детей, козел?! — возмутилась Фиона. — Хорошо, что они сейчас в Хогвартсе и ничего не слышат! Думаешь, мы виноваты в том, что ты застрял в этом болоте? Я предлагала остаться в Тридевятом. Тебе предлагали стать королем! Но ты отказался. Ты испугался перемен. Ты продолжал с опаской относиться к миру, считал его враждебным, комплексовал по поводу цвета своей кожи! И сбежал обратно на свое любимое болото. А я любила тебя и готова была броситься за тобой хоть на край света! — Но теперь я не боюсь, — сказал Шрек. — Я видел огни большого города, я вел жизнь, полную приключений. Но она была непривычной для меня, и я мечтал о том, чтобы она побыстрее закончилась. Теперь же я понял, как мне ее не хватает. — Если бы ты не был таким чмошным неудачником, ты бы мог все изменить, — сказала Фиона. — Впрочем, должность короля ты уже упустил. Забудь о переменах вообще. — Я пашу как лошадь, чтобы содержать тебя и детей, — зарычал Шрек. — Ой, да ладно, нам много денег отправляет моя мать, — ответила Фиона. — Которую я ненавижу! — воскликнул Шрек. — Вот она — благодарность, — сказала Фиона. — Ради тебя я стала огром, переселилась на это чертово болото, а теперь должна выслушивать это дерьмо? — Если бы я жил нормально, из меня мог бы выйти Шопенгауэр! Достоевский! Но я застрял на этом чертовом болоте вместе с тобой! — надрывно прокричал Шрек. — Ты сам-то понял, что сказал? Какой из тебя Шопенгауэр? Ты же огр! И вообще, если ты испытываешь такую потребность в остальном мире, значит не очень-то ты на Шопенгауэра похож! — осадила его Фиона. — Да заткнись ты! Дело не в Шопенгауэре! Просто я прикован к тебе и к этому месту и я уже на грани сумасшествия! — крикнул Шрек. — Смирись. Нахуй ты со своей проебанной жизнью нужен. — ответила Фиона. — Как бы я хотел сейчас оказаться в Тридевятом… — пробормотал Шрек. — Там жизнь бьет ключом, а здесь что? Болото! И ты еще! — Ну хватит. Мне это надоело, — заорала Фиона. — А ну, пошел вон из дома! Пошел нахер, блядь, из дома! — Ты охуела?! Это мой дом! — вскричал Шрек. — Он достался мне от моего отца, а ему — от его отца, а тот выиграл его у друга в маджонг! — Надо было внимательнее читать брачный контракт, — ответила Фиона. — Катись отсюда, раз тебе не нравится жизнь на болоте! — И пойду, — проворчал Шрек. — Лишь бы тебя не видеть, стерва! — Что?! Ах ты скотина! — воскликнула Фиона. Шрек надел свои лапти и вышел. Сковородка, брошенная Фионой попала прямо в захлопнувшуюся дверь.