Кто плетет паутины

С минуту Искандер молча смотрел на неподвижно замершую Султаншу, пока калфа, пройдя вглубь темницы, хлопотала у стены. Послышалось шуршание и тихий звон, затем шепот, снова шуршание и, наконец, вздох: — Мне самой не справиться, — донесся из угла женский голос, и, обернувшись на звук, Сафийе охнула, едва успев прикрыть рот рукой: калфа, доставлявшая ей столько неудобств все эти месяцы, унижавшая ее при каждой возможности, злорадно улыбалась, держа моток веревки и большой кухонный нож. — Слишком высоко, — калфа кивнула, и только теперь Сафийе как в тумане поняла, что делала ненавистная хатун: стоя на цыпочках, та пыталась дотянуться до железного кольца и продеть туда веревку, но конец слишком обтрепался и не пролезал. — Вы с ума сошли? — как будто очнувшись, Сафийе Султан сорвалась на крик. — Не бывать этому! Немыслимо, чтобы мать покойного Падишаха... — ее дыхание участилось, и она прикусила губу, уставившись на Искандера. Тот проследовал к хатун и одним легким движением, подцепив край веревки на кончик ножа, перекинул ее через кольцо, а затем так же молча вернулся к Султанше, отвесив ей еще один поклон: — Это приказ Повелителя, Султанша, — коротко отозвался начальник охраны в ответ на неумолкающие причитания Валиде. Она резко замолчала и уставилась перед собой ничего не видящим взглядом. — И что же с нами сделают? Что уготовил нам внук? — бесцветным голосом пробормотала она так, как будто ответ ее вовсе не интересовал. Воображение все еще не решалось рисовать никаких картин, оставляя пустоту и нарастающее желание расквитаться со всеми.. — Плеть, Султанша, — коротко и обыденно ответил Искандер, и Сафийе побледнела, прижала ладонь ко рту и снова бросила ненавидящий взгляд на калфу. Плеть? Великую Валиде плетью? Девчонка, привезенная с греческого острова, и так уже доставила столько неприятностей, а теперь из-за нее внук готов был... Сафийе не смогла подобрать слов, лишь чаще задышала, раздувая щеки при каждом вдохе. Из-за обычной наложницы, пусть и подарившей Султану шехзаде, немыслимо было даже пальцем трогать Великую Валиде. Да пусть бы девчонка горела пламенем, дай Аллах так и будет. — Султанша, прошу вас, скажите, кто стоит за похищением, — просительно обратился Искандер почти шепотом, хоть и достаточно громко, чтобы калфа могла слышать их беседу, — и я уверен, что Повелитель смягчит приговор. Кесем Султан беременна, он готов на все ради своих детей, вам ли не знать, каково это? Сафийе криво усмехнулась. Ей ли не знать. Она знала и понимала боль внука куда лучше, чем знал и понимал ее он сам. Он был еще юн и неопытен, она же похоронила за свою жизнь больше детей, чем кто-то мог бы себе представить. В конце концов, для Падишаха каждый шехзаде был лишь кирпичиком, тростинкой для укрепления династии. Он не вынашивал его под сердцем долгие девять месяцев и не мучился при родах. Для него шехзаде были залогом стабильности, атрибутом власти. — Ты и представить не можешь, Искандер, на что способна мать ради своего младенца, — меланхолично кивнула Султанша, поджав дрожащие губы. Страх того, через что ее вознамерился провести внук, унижение, которое ей предстояло вытерпеть из-за его прихоти, солью легли на старые раны. — Будь это наших рук дело, Кесем родила бы шехзаде во дворце, а уж затем отправилась на корм рыбам. Ты знаешь, мы ведь пытались спасти одного из своих сыновей от неминуемой смерти. Отлучили от себя, отдали его, спрятали так, чтобы никто не нашел. Но даже это не уберегло... Он умер, сказали нам позднее. Искандер понимающе покачал головой, будто его мысли внезапно оказались вдали отсюда, потер бороду, а затем поклонился, жестом призывая Сафийе Султан следовать к калфе. Несколько секунд Султанша медлила, судорожно выгадывая, как выпутаться из сложившейся ситуации. Продолжать упорствовать было бесполезно: если внук решился на такое, неровен час и солдат пошлет, чтобы насильно доволокли ее к позорной стене. Или, еще того хуже, начальник охраны сам за нее возьмется. — Мы уже сказали, что не знаем, где Махпейкер, — заговорила Сафийе Султан осипшим голосом, пытаясь проглотить застрявший в горле ком и собираясь с силами. Руки дрожали, колени не разгибались; ярость мгновенно сменялась жалостью к самой себе, ненавистью ко всем вокруг, страхом, снова яростью и так по кругу. — Почему нам не верят? — она бросила опасливый взгляд на застывшую у стены калфу и обиженно скривила губы. — За свои деяния мы всегда отвечали с гордо поднятой головой, не скрывая наших помыслов. Почему же? — добавила она исподлобья и демонстративно закашляла, раздирая горло хрипами. — Султанша, я не вправе ослушаться приказа Повелителя, — поклонившись в третий раз, он снова кивнул в сторону ожидающей калфы. — Я унесу Елизавету, — добавил он, когда Сафийе бросила вопросительный взгляд на кошку, свернувшуюся клубочком подле подушки. Недовольно мяукнув, растревоженное животное забралось в клетку, нервно постукивая хвостом по прутьям. — Наш внук нас... — Султанша крепче впилась пальцами в одеяло и встала на ноги. Слова застряли в горле, так и не превратившись в звуки. Внук не просто уравнял мать своего отца с гаремными рабынями, он поставил ее ниже их всех. — Каким он вырос? — вопрос не звучал вопросом, а Сафийе на немеющих от волнения ногах, позвякивая цепью об пол и прихрамывая на так и не зажившую ногу, двинулась в дальний угол. Через несколько шагов цепь натянулась, не позволяя идти дальше. Калфа закатила глаза, громко вздохнула и принялась ковыряться ключом в замочной скважине. — Это Хандан его таким вырастила, змея Хандан! — дойдя до стены и растерянно сложив перед собой руки, добавила Султанша, снова зазвенев презрением. Калфа обмотала веревку вокруг запястий и потянула вверх, поднимая ладони до уровня лица. — Слишком туго, хатун! — взвизгнула Валиде, подергивая связанными руками. — Ослабь немедленно! Ты смерти нашей хочешь? Калфа ошарашенно выгнула брови и обернулась на застывшего в дверях начальника охраны. Тот поудобнее взялся за клетку с кошкой и кивнул: — Ослабь, хатун, перед тобой Султанша, прояви уважение, — Валиде нервно переступила с ноги на ногу, пытаясь согреть промерзающие стопы. На несколько секунд Искандер скрылся за дверью, и оттуда послышался его голос вперемешку с недовольным мяуканьем: клетку с Елизаветой забрали прочь. Служанка дернула край веревки, резко затягивая петлю до предела и врезаясь в кожу. Валиде застонала, инстинктивно вставая на цыпочки, как будто это облегчит боль в запястьях. — Простите, Султанша, не за тот конец потянула, — громкой скороговоркой затарахтела калфа, едва Искандер показался на пороге. — Я ведь глупая необразованная хатун, куда мне до вас, — добавила она чуть тише, презрительно морщась. Сафийе Султан молчала, уставившись на свои руки и стараясь не замечать, как хлопочет за ее спиной калфа, и не думать о том, как сильно ее унизил внук. Мысли метались между мучительной и — надеялась Валиде — неминуемой смертью Кесем, воспоминаниями об умершей по приказу внука дочери и непониманием, почему любимица Хюмашах так не вовремя оставила свою мать на произвол судьбы. Возможно, будь старшая дочь все еще в столице, она смогла бы уговорить Султана не принимать скоропалительных решений. — Все готово, хатун? — подал голос Искандер, подойдя ближе. Сафийе инстинктивно отпрянула — настолько, насколько позволила веревка — когда он вынул из-за пояса длинный плетеный хлыст и стал его разматывать. Такими дрессировали лошадей — в молодости Сафийе видела, как от ударов хлыста животные становились на дыбы и недовольно ржали, но ей и в голову не приходило, что такое орудие могли бы использовать на человеческом теле. Провинившихся наложниц наказывали куда более изящными плетками. Глядя на мощную рукоять и не намного более тонкие изгибы плетеной кожи, Султанша поддалась животному ужасу. Он сдавил и без того зудящее хрипами горло, и она стала хватать ртом воздух, позабыв о гордости и напрочь утратив способность мыслить здраво. Беспокойство о том, что Великая Валиде не вытерпит и будет молить о пощаде подобно разбившей дорогую вазу служанке, растворилось в паническом страхе, не проломятся ли ребра с первым же ударом и не испустит ли она дух раньше, чем выберется отсюда и воздаст своим обидчикам по заслугам. Холод в ногах мгновенно растекся по всему телу, плечи свело, в груди заклокотало, горло пронзили невидимые иглы. То, что она рисовала в воображении всего минуту назад и чего мучительно боялась, теперь казалось смехотворным и почти безвредным. Валиде сглотнула, следя взглядом за Искандером и медленно поворачиваясь вокруг своей оси, чтобы не выпустить из поля зрения. В ней все еще теплилась надежда — теперь с особой силой — что все это должно лишь запугать ее. Она и сама часто поступала именно так — угрожала верной погибелью тем, кого ни за что не смогла бы отпустить в мир иной. По меньшей мере, не в тот момент и не в тех обстоятельствах, когда ей от них что-то было необходимо. — Почти, — отозвалась калфа, нарочито медленно обходя Султаншу и демонстрируя той остро заточенный нож. Вальяжно приблизившись со спины, калфа ухватилась за шиворот мешковатого платья и потянула его на себя, занося острие ножа над верхней кромкой материи. — Не сметь! — Валиде возмущенно мотнула головой и подалась вперед. — Оставь как есть, хатун, — она попыталась обернуться, чтобы одарить калфу недобрым взглядом, но та по прежнему держала шиворот платья и не позволила Султанше ощутимо пошевелиться. — Султанша, — Искандер прошелся ладонью по рукояти хлыста, — нельзя. — Валиде одарила его недобрым взглядом, и он поспешил оправдаться: — Если оставить одежду, она попадет на раны и... — Мать покойного Султана... — Сафийе кашлянула, невольно подергивая связанными запястьями, — неслыханный позор! Лучше сразу затяните на шее шелковый шнурок! — Если вы хоть кого-то подозреваете, Султанша, лучше скажите, — не унимался Искандер. Ничего хорошего из этого не могло получиться, он лично наблюдал, как увядала в башне Валиде, неделю за неделей борясь все с новыми хворями. Подобное унижение, помноженное на физическую боль, вполне могло добить ее окончательно. Вот только она в ответ молчала, как молчат те, кому есть что скрывать. — Султанша, — повторил он обращение, но Сафийе не отозвалась. — Хатун, оставь одежду, раз просят. — А выпустить попросят, выпустим? — огрызнулась калфа вполголоса, едва Искандер направился к выходу. — Закончился ваш султанат, — она бросила ворот платья и тут же вцепилась в собранные под потрепанной тесьмой волосы Сафийе, оттягивая их назад и заставляя закинуть голову. Раньше, чем Сафийе Султан успела понять, что происходит, острый нож скользнул по прядям, отсекая темные локоны. Волосы каскадом посыпались на пол. От удивления она перестала дышать и шевелиться, не веря своим глазам — все произошло за считанные секунды, калфа наконец отступила в сторону, любуясь проделанной работой. — Ты что... — задыхаясь от неверия и возмущения, Сафийе Султан не могла совладать с собственным языком. Кончики волос теперь щекотали шею. Ее остригли. Темным мусором пряди валялись у ее ног, а калфа самодовольно улыбалась, делая вид, будто протирает нож о подол платья. — Тебе не жить, деревенщина! — взвыла Султанша, до конца осознав произошедшее. Служанка обрезала ее волосы. Ножом. В башне. От чувства опустошенности подкосились ноги, и Сафийе закричала что было сил, дергая веревку и едва не повисая на ней. Воздух в легких кончился быстрее, чем ей хотелось бы, и, вдохнув поглубже, она снова завыла, на этот раз значительно тише, но ничуть не менее надрывно. Звук стоном разлетелся по коридорам башни, настигая Искандера, когда он только-только подошел к аге и вручил тому послание, которое нужно было срочно доставить во дворец. Не дослушав слугу, начальник охраны рванул обратно, не представляя, что могло случиться за время его короткого отсутствия. В его сознании калфа ни на что кроме надменности и хамства способна не была, и как он ни старался найти к ней подход, убедить вести себя подобающе, хатун из раза в раз становилась все более неприятной. Впрочем, Искандер по-прежнему винил в этом себя: служанку направила в башню Кесем, а значит, найти общего с ней языка он не мог исключительно по собственной вине. — В чем дело? Что происходит? — Искандер запыханно ворвался в темницу. Практически повиснув на веревке, Сафийе Султан теперь хаотично трясла головой и... Он не сразу понял, в чем было дело. — Хатун! — взревел начальник охраны, стоило ему увидеть рассыпанные по полу волосы Султанши. Валиде зашлась новой порцией проклятий. Калфа принялась нервно собирать локоны с пола и, не уследив за ногами Султанши, почти мгновенно получила удар по затылку. — Деревенщина! Да как ты посмела прикасаться к нам? Вот, по кому хлыст плачет! — по щекам Сафийе потекли слезы. Бессилие и обреченность неожиданно тяжело навалились на нее неподъемной ношей: если какая-то служанка могла с ней такое сделать и до сих пор оставалась жива, ничего хорошего ждать уже не стоило. Зажмурившись до боли в глазах, Султанша попыталась остановить бегущие по щекам слезы. Этого не могло происходить, не могло, все должно было получиться совсем иначе. В тот момент, когда ей показалось, что она вот-вот перестанет задыхаться, она открыла глаза и с удивлением не обнаружила перед собой Искандера. Калфа стояла поодаль и испуганно смотрела прямо на Султаншу. Та замерла, прислушиваясь, и резко обернулась вокруг своей оси: Искандер стоял позади, крепко сжимая хлыст и едва заметно шевеля губами. Сафийе отвернулась, не то желая разрыдаться, не то взращивая мечту стать свидетельницей мучительной кончины начальника охраны. Встав на цыпочки, она как можно крепче зажала связанными трясущимися руками рот и на какое-то время перестала дышать.