Кельтское сливовое варенье

      Когда он вновь открыл глаза, то первое, что он увидел — это незнакомый потолок, на котором брызгами солнца растекся рассвет. Гарри моргнул, поднимаясь с вороха подушек и одеял, в которые его завернула Азалия, расчесывающая волосы у большого стоячего зеркала. В раннем свете, ниспадающем лишь из высокого окна, она выглядела нереальной, с водопадом из рыжих прядей. — Проснулся? Самое время. Ходить под лед стоит с самого утра, так что умойся вон в той раковине, позавтракаем уже на месте, — кивнула она куда-то в угол, быстрыми пальцами заплетая себе косы, подкалывая их у самой макушки. Поттер зевнул, потягиваясь. Неужели уже утро? Они же легли почти в обед, если он все верно запомнил. Однако мальчишка без лишних слов спрыгнул с высокой постели, вставляя худенькие ножки в ботиночки.       Раковина с хрустальной водой и вправду оказалась в углу, вот только Гарри немного ошарашенно смотрел на самую настоящую ракушку, размером с него самого. В ней была налита вода, а рядом стоял пучок душистой травы. Оглянувшись на Азалию, мальчишка понюхал траву, а потом решительно окунул мордашку в воду, вымывая излишки сна. Холодная, почти ледяная, она отлично справилась с заданием. — А трава тут зачем? — спросил он, вытираясь полотенцем. Принц вытянула шею, пытаясь разглядеть, о какой траве идет речь. — А, эта… Ею можно умываться, она мылится хорошо. Ты собрался уже? — подошла она поближе, помогая мальчишке вновь надеть на себя пальтишко. — Идем, мне тоже не терпится! Так здорово, что Гволкхмэй нас пригласил на такую чудную прогулку!       Гарри согласно покивал, мало что понимая пока что. Оказавшись в этом странном доме, в котором было так темно, а освещали лишь свечи, зажигавшиеся только там, где пола касались ноги кельтов, Поттер не понимал, почему он так сильно отличается от жилища Азалии. Разве не должны маги жить в похожих домах? Если она и Ястреб посвятили себя рунам, отдали себя, став ведунами, разве их жизни не должны быть похожими? — Подойди поближе, — вышел из темноты Гволкхмэй, облаченный в тяжеленный плащ цвета вороньего крыла. Гарри собрал всю храбрость, вставая перед ним. Сейчас мужчина казался ему огромным, с острыми чертами лица и этими внимательными глазами цвета янтаря, что море выбрасывает на берег. Кельт встал на одно колено перед мальчишкой, отчего их лица оказались на одном уровне. — Я дам тебе гальку с руной дыхания под водой. Когда станешь постарше, сможешь ее рисовать сам прямо на ладони, но сейчас, без магии, тебе нужны артефакты. Держи, ее важно не потерять.       Он вложил в ладошку мальчика круглую гальку, на которой острым ножом была выцарапана руна с насечками. Гарри потер ее большим пальцем, ощущая, какая она теплая от влитой магии. — Я не потеряю, — заверил ребенок кельта. — Спасибо большое за подарок.       Ястреб улыбнулся уголками губ, его, вероятно, тронула благодарность маленького Гарри, который так вдумчиво запихнул камушек в самый потайной кармашек, чтобы ни за что его не потерять. Гволкхмэй начертил руну пальцем на своей ладони, и то же самое сделала Азалия, подсмотрев начертание. И почти в ту же минуту, за пару десятков шагов в полутьме, они вдруг оказались на краю черной лестницы, огромным полукругом уходившую вниз под дом. — Ого, — ахнул мальчишка, осторожно заглядывая вниз. Однако там была такая темень, что даже не понять, как высоко они стоят. Гволкхмэй с Азалией за спиной Гарри перекинулись хитрющими взглядами, а потом мужчина обхватил Гарри поперек живота каменной рукой, прижимая к себе. — Не бойся, — тихо произнес он, шагая прямо в пропасть. Поттер вскрикнул, цепляясь за рукав мужчины.       Темнота поглотила их почти сразу же, а холодный ветер ударил по щекам, поднимая вверх ворсинки меха на пальто. Было дико страшно, сердце ухнуло сразу куда-то в желудок, и будь он накушавшись — стошнило бы от страха прямо сейчас, дрожа. Однако когда Гволкхмэй отвел свободную руку в сторону, на его плаще загорелись синим руны полета и птицы. Мальчишка не мог этого увидеть, смотря лишь в пропасть под своими ногами, но даже он почуял, когда большие крылья за их спиной сильным взмахом затормозили падение. Они парили над высотой, в молчании и тревожной темноте, спускаясь все ниже и ниже, вдоль кружева лестницы, что спиралью вьется вокруг них. И в какой-то момент Гарри даже понравилось это ощущение — этот полет, когда нет ничего вокруг, и не остается ничего другого, как довериться тому, кто стоит за спиной. — Кричи, не стесняйся, — шепчет в макушку Гволкхмэй. И тогда Поттер действительно кричит, выдувая воздух из горла. Птица складывает крылья, камнем устремляясь вниз, и они падают к самому дну, пока мальчишка с диким восторгом изо всех сил наполняет ущелье своим голосом. Где-то рядом вдруг откликается Азалия, огненной вспышкой прыгая через сотни ступеней сразу. Гарри видит ее мельком — ее фигуру объяло пламя, казалось, она скользит по нему, поднимая руки вверх и угуканьем наполняя воздух. Гволкхмэй наверху поддержал их низкой нотой, словно ударили по нижним струнам гитары. Его голос был чистым, пусть и твердым, и отражаясь от скал, он словно сливался со звуками Гарри и Азалии. — Ничего себе! — сглотнул Поттер, когда его поставили на землю, разжимая железную хватку. Азалия затормозила рядом с ними, и пламя вокруг нее постепенно гасло, оставляя лишь задор в глазах. — Это было так здорово!       Гволкхмэй хмыкнул, а Этна поправила кудри, оглядываясь. На дне ущелья находилось начало тропы, сложенной из круглых камней размером с крупную голову парнокопытного. Гарри даже наклонился, трогая их рукой — совершенно гладкие, словно зацелованные соленой волной на протяжении столетий. — Это те самые камни под морем? — спрашивает он, поворачиваясь к Ястребу. Тот кивает. — Мы еще не спустились под море, но это начало пути. Без него не попасть на дорожку, как не старайся, — Азалия разжигает огни люмоса вокруг них, чтобы было светлее. Ущелье огромное, но как будто высеченное человеком, а не природой. Принц замечает внимательный взгляд своего внучка, возлагая руку на его голову. — Да, ты верно понял. Гволкхмэй сам проделал путь сюда. Он очень сильный маг, но даже ему потребовались годы, чтобы добраться сюда, мучаясь в сомнениях, а верный ли путь он избрал. Этот путь камней не единственный, но лишь по своему собственному можно добиться цели. И эта тропа — доказательство избранности Гволкхмэя из сотен других магов. Это его дар, его предназначение. — Предназначение чего? — не понял ребенок. — Ходить под морем?       Взрослые засмеялись. Ох, если бы было все так просто. — Идем, я покажу тебе, — вместо слов зовет Ястреб за собой, твердым шагом ступая по камням тяжелыми сапогами. Азалия цепко ловит ручку Гарри, сопровождая его. Ущелье над головами сужается, а затем они вдруг выходят на свет, к самому берегу бескрайнего моря. Гарри поднимает голову наверх — над ними обрывом тянется гора, и лишь на вершине ее стоит дом кельта. Это сотни и сотни метров, которые они пролетели на крыльях, это целые годы, когда Ястреб стачивал ступени магией, каждый раз заставляя себя вспоминать, для чего он вообще это делает. Его путь отличался от пути других кельтов, но в то же время он был действительно правильным, как никакой другой. Шум прибоя оглушал, когда соленая вода била по крупным камням. Азалия потуже затянула шаль на шее мальчика, чтобы он даже и не думал простужаться. Гволкхмэй вздохнул поглубже, закрывая глаза. И когда их открыл, ничего человеческого в них не осталось — лишь птичий взгляд, под которым раступался песок, обнажая камень за камнем под его шагом. Втроем, короткой цепочкой, они шли к воде. Их одежда потихоньку намокала, но холодно не было. Волшебство рун ограждало их от мерзлости, а Гволкхмэй вел их все дальше в волны, пока наконец вода не захлестнула их с головой. Гарри поначалу задержал дыхание, когда влага коснулась его лица, но не дышать вечность он не мог. И ему пришлось вздохнуть первый раз под водой.       К его удивлению это ничем не отличалось от дыхания там, на поверхности. Азалия улыбнулась ему, показывая на руну на своей ладони, и Гарри вспомнил, что точно такая же есть и у него, в маленьком камушке в кармашке. — Мы идем под море? — спрашивает он. — Скорее, под лед, потому как путь под море занимает очень много времени, — рыжая ведунья совершенно не стесняется того, как ее кудри поднимаются в волнах. Гарри посмотрел на Ястреба, решительно идущего вперед, и подумал о том, что он тоже хочет вот так не сомневаться в себе.       Соленая вода повсюду бурлила, но чем ниже они опускались, тем спокойнее было. Гарри с интересом рассматривал ракушечное дно, проплывающих долговязых рыб. Смог ли бы он на все это посмотреть, не забери его к себе Азалия? Смог ли бы он сам спуститься сюда хотя бы раз, отдаваясь воле стихии, доверяя чужому пути по камням? — Посмотри наверх, — остановился Гволкхмэй.- Мы зашли под лед.       Поттер задрал голову, и вправду, над головой увидел целый пласт белого льда. Изнутри он казался совсем уж хрустальным, сложенным из множества геометрических фигур. — Когда мне едва-едва исполнилось шестнадцать, я рыбачил с отцом в этих краях. Потерянный в чувствах, я ощущал себя тогда ничтожным и лишенным смысла жизни. То было мое горе, преувеличенное силой возраста, и мне казалось, что более я никогда не буду счастливым, — произнес Ястерб, стягивая с головы капюшон. Он протянул руку наверх, ко льду. — И потому, когда гулящая волна сбила меня с лодки, я решил, что утонуть — это не самый худший выбор. Я не рисовал рун, не пытался спасти себя. Я просто позволил себе провалиться под лед, и наверняка бы умер, если бы вдруг не увидел эти письмена. Смотри внимательнее, видишь начало руны Добра?       Гарри наклонил голову, высматривая руну. И если поначалу ему не было ясно, куда смотреть, то, с подсказкой, он вдруг и вправду нашел длинную царапину, извивающуюся в неправильном танце. И как только он нашел начало, то он увидел и ряд других рун, ломанной линией начерченные поверх ледяных фигур. Как будто бы кто-то писал их второпях, словно кого-то тащили за руку, а он царапал ногтями прямо по поверхности. — Я тоже тогда это заметил. И меня пронзило чувство беспомощности, как того, кто писал это. Однако в отличие от пленника, я мог выжить, я был, и я наполнен магией, чтобы попытаться помочь. И тогда я ударил по льду изнутри, сколько мне хватило сил, замерзшему и обессиленному. Отец нашел меня и вытащил. В тот день я не умер, но нашел свое предназначение. — Ты пытаешься спасти пленника? — переспросил Гарри. — Поэтому ты уходишь под море? — Да. Я ищу ключи от цепи. Пленницу я нашел еще в самом начале, как только вступил на свой путь. Мое сердце принадлежит ей, как муж принадлежит жене. Однако покуда у меня не будет ключей, я не смогу вызволить ее из-под моря.       Азалия мягко улыбнулась, подходя к Гволкхмэю. — Если кто и сможет освободить из плена Лунную Дочь, то только ты. Ты первый за всю историю, кто нашел ее мольбу, кто откликнулся на ее голос во льдах. И ты единственный, кому она открыла свое имя. У тебя еще достаточно времени, чтобы найти ключи. — Спасибо, Этна. Я тоже верю в это, — широко улыбнулся Гволкхмэй. — Гарри, предназначения у каждого очень разные бывают. У кого-то оно в том, чтобы спасти кого-то, а кто-то создан для того, чтобы направить на верный путь. Но стоит тебе найти свои камни, ты поймешь, для чего создан ты. — Точно пойму? И не буду жалеть? — заинтересовался маленький Поттер. — Я очень хочу, чтобы у вас все получилось, Гволкхмэй! Вы очень сильный, у вас получится!       Он собрал руки в кулачки, поднимая их за кельта. Азалия рассмеялась, трепля его по голове. — Идем, воинственный ты наш. Самое красивое во льду — это смотреть на полдень. На толщу воды над собой, на этот живущий без нас мир, где магия и есть жизнь, а жизнь — это всегда волшебство. Это северное море одно из самых скрытых, и нет ничего лучше, чем немного посидеть здесь на камнях, смотря вверх, где лед смешался с небом.       Азалия ведет их дальше по тропе, и Гволкхмэй выбирает самое красивое местечко рядом с густым кустом водорослей, где живут серебряные рыбки. Он расстилает ворсистый плед, достает бутерброды с вяленым мясом. Они едят, наслаждаясь видом хрустального льда. Здесь уже нет царапин, нет посланий, но Гарри все равно думает о том, что оставить такие невероятно тяжело. Он жует, поглядывая на мужчину, на его крепкие руки и стан, надеясь, что у Ястреба получится довести до конца его предназначение. Ведь тот не сдался даже спустя столько лет, он все еще идет по своему пути, разыскивая то, что потеряли многие сотни лет назад.       «Когда я вырасту, я обязательно спущусь с тобой сюда еще раз, если к этому времени ты не найдешь ключи. Я буду помогать тебе, сколько бы это не потребовало времени. Главное, не сдавайся, Гволкхмэй. Ты самый лучший муж, которого можно представить для Лунной Дочери.» — А кто такая Лунная Дочь? — спрашивает он у Азалии шепотом, пуская забавные пузырьки. — У кельтов есть предания, которые говорят, что первыми магами стали Луна — женщина, чья кожа белее снега и чьи глаза синее неба — и ее возлюбленный, Атти. Тогда родилась у них дочь, вот только бедняжечка много болела, и скрыли ее имя от многих. Ходила Луна с дочерью к морю, чтобы подышал ребенок соленым воздухом, дабы окреп он хоть немного. Да понравилась дочка морскому королю, утащил он ее далеко. Зачем и для чего, знать никто не знает, но о Лунной Дочке много ходит легенд. И вот, Гволкхмэй нашел ее на цепи под морем, где он стал ее мужем, а она — женой его. Найдет он ключи — и сможет подняться он на поверхность с ней рука об руку, да вернется к нам Луна, обогатив кельтов своей любовью и силой. Легенда, конечно, старая, но… нас с каждым годом становится все меньше и меньше. Нам не помешало бы хотя бы немного веры в самих себя.       Азалия поднимает взгляд на Ястреба, что смотрит на небо, скрытое искрящимся льдом. И шепчет для Гарри: — Иногда даже невозможное возможное, главное — верить в это. Давай верить в него изо всех сил. И однажды все получится!       Гарри закивал. Он будет верить каждый день! Будет учиться, чтобы стать сильным, зная, что в это самое время Гволкхмэй ходит под морем в одиночку по белым круглым камням, разыскивая ключи от цепи, что однажды он снимет со своей возлюбленной.