***
Этот хоббит был очень, очень трогательным. Наивным и глупым. Трандуил не сдержал улыбки. А господин Взломщик продолжал: — Знаю, мне вас не переубедить. Может быть, я не знаю того, что знаете вы. Но кое-чего вы не понимаете. Наивный и глупый. Но он принес Аркенстон. Можно было и послушать. — Он не стоит ни одной пролитой капли крови, — ожесточенно повторил хоббит. — А Торин… — Ну-ну, — Гэндальф потрепал хоббита по голове. — Да будь моя воля, я б кинул этот проклятый камень на дно Андуина! Тот, кто им владеет, приносит зло своим близким. Торин мой друг, но он сходит с ума, и… и я не знаю, что делать, — тихо закончил Бильбо. — Ты молодец, — сказал Гэндальф и посмотрел на Трандуила и Барда. — Да, — кивнул Трандуил. — Ты спас жизнь своего друга. Может быть. А гордость, проклятую гномью гордость точно не спас. Растоптал, скорее. Но хоббиту сейчас это знать не нужно.***
Кровь заливала доспехи. Эльфийская кровь — несущая бессмертие. Орочья кровь — почти черная, тысячелетья назад переставшая нести бессмертие. Трандуил проткнул клинком очередную тварь. И понял, что больше вокруг никого нет. Только мертвые лежали у ног. — Аркенстон убивает любимых. Трандуил резко обернулся на голос. Торин сидел на пританцовывающем горном козле, крепко сжимая меч, поодаль сражались его спутники. — Желаешь мне смерти, король-без-трона? Торин прищурился и вскинул голову. Оглянулся, подъехал ближе. — Нет, вовсе нет. Потому и прошу вернуть, после боя я отнесу его в самые глубокие пещеры. Он сводит с ума, поверь мне. Ты же дорожишь жизнями близких. Кого ты готов потерять? — Никого. Никогда. — Трандуил почти прошептал, почти выплюнул в губы Торину. В этот миг неясное торжество полностью охватило его. Гном молча развернулся и поскакал к своему отряду.***
Трандуил из окна наблюдал за вереницей гномов, спускающейся ко входу в подземное королевство. Торин замыкал шествие, чуть хромая. После битвы эльфы расположились в развалинах некогда величественных построек на склоне Эребора. Нужно было помочь раненым, забрать убитых, подождать отряд с провизией из Лихолесья —теперь уже Зеленолесья. Эрин Ласгален. Пусть так и будет впредь, но слова Гэндальфа о древнем зле осели тяжким грузом на сердце, хотелось поскорее вернуться домой и плести чары, чтобы никогда, ни за что, ни один орочий прихвостень… Трандуил разжал пальцы, и на пол осыпалась труха, бывшая только что веткой ясеня. В дверь постучали. На пороге стоял Торин. Ну конечно же. — Даже не начинай, — Трандуил постарался придать голосу побольше скуки. — Я пришел попрощаться. — Вот как. Что ж, проходи, прощайся. Гном перешагнул порог временного жилища, подошел к столу, поставил бутылку с жидкостью темно-красного цвета. Кровь. Трандуил мотнул головой. Достаточно, время оплакивать наступит позже. Торин тем временем достал непонятно откуда две чаши, плеснул в них принесенного вина. Трандуил недоверчиво взглянул на протянутую руку. — При моем прадеде еще закатывали бочонок. Выпьем за победу? — И за нового короля? — За победу, — повторил Торин. Трандуил пригубил вино. Терпко, вкусно. Торин в несколько глотков осушил свой кубок. Когда гном молча направился к двери, Трандуил тихо окликнул: — Останься. — Зачем? — Не хочу напиваться один в эту ночь. — Эльфы же не напиваются. — Как знать. Садись, расскажи мне про Азога.***
Звездный свет на склоне горы был особенно ярок. Жаль, что нечем завесить окна. Чудом уцелевшее стекло хоть и было мутным, но свет пропускало. Хотелось такой темноты, чтобы невозможно было разглядеть собеседника. Сквозь паутины трещин на окнах луна окрашивала лицо гнома весьма причудливо. Синие, белесые тени дрожали под его глазами. Казалось, тени сейчас лопнут, и по коже потечет кровь. Трандуил с силой впился ногтями в ладони. Тихий голос Торина поначалу успокаивал, усыплял, но потом начал вызывать смутную тревогу. Особенно когда гном дошел в рассказе до убийства Азога. — Что? — переспросил Трандуил. — Засадил меч по самую рукоятку, что. — Торин улыбнулся. Нет, плотный занавес точно бы не помешал. — И когда коронация? — Когда-нибудь. Еще вина? — Зачем ты все-таки пришел? Торин снова улыбнулся. — Я кое-что понял. — Он придвинулся ближе и коснулся губ Трандуила. — Это мы уже давно поняли, — засмеялся Трандуил и тут же осекся. — Он сведет тебя с ума, лесной король. — Глаза у Торина сделались пустыми, словно он смотрел в далекое темное ничто. — Зелень твоих лесов перестанет радовать, будешь мечтать о золотых чертогах, и все, что не золото, не драгоценные камни, отбросишь как грязь с пути. — Я не верю в глупые россказни дремучих гномов, замолчи. Торин поморгал, но в глазах все еще виднелась зыбкая хмарь. — Зря. Трандуил вздохнул, совсем не хотелось спорить. Хотелось заглушить смутную тревогу, дотронуться, почувствовать в руках живое, теплое. — Так вот, о том, что ты кое-что понял. — Да, — Торин схватил Трандуила за плечи, понуждая лечь на кровать. — О том. Сдернул с себя кожаный жилет, нарукавники, рубаху. Оставшись в одних штанах, начал раздевать Трандуила. — Какая гладкая ткань. Как твоя кожа. — Штаны лишние. — Что? — Штаны снимай. Или ты стесняешься, маленький гном? Торин с рыком стянул штаны и навис над Трандуилом, сжал его уже твердый член. Как же внезапно и быстро накатило. Трандуил вздернул губу и зашипел, попытался перевернуться. Торин поцеловал его в подбородок, щеку. Кто знал, что гномы так ласково умеют целовать? Трандуил снова попытался подмять Торина под себя. Тот в ответ сильно сжал зубами кожу на горле. — Тш-ш. Трандуил рванулся в сторону, но Торин вбил колено между его ног, и получилось только потереться о ногу гнома. — Ты такой красивый, — Торин продолжал гладить, спускался рукой ниже, надавил на вход. Глаза у гнома засветились лунным светом, Трандуил не мог отвести от них взгляда. Мерцали, как мерцало древнее озеро Кха на границе леса. Говорили, если искупаешься в нем ночью под луной — уже не вылезешь, утащат вниз озерные жители. Трандуил купался. Все тело напряглось, сжалось, когда Торин вошел в него. Взял. Нанизал. Задвигался. Трандуил прикусил губу и смог закрыть глаза. Тут же в уши ворвались звуки: стук клювом о дерево за окном, собственное сердцебиение, дыхание, чьи-то песни вдалеке. Казалось, должно быть что-то еще, да, еще немного, и он поймет, что именно, чего не хватает, но Торин прекратил мерные толчки, и Трандуил словно очнулся. — Давай, ледяной король, покажи, покажи себя. — Торин вынул член, и Трандуил подался вперед. — Покажи. Открой глаза. Трандуил отвернулся, глубоко, мерно задышал. Пальцы, до того комкающие покрывало, разжались. Торин ухватил расслабленные запястья, вздернул вверх, крест-накрест, и сжал одной рукой. Второй же надавил на горло. — Посмотри на меня. Трандуил приоткрыл глаза и сквозь ресницы посмотрел на гнома. — Не дождешься. Торин толкнулся вперед — так, что мошонка коснулась промежности. Замер. — Давай. Трандуил оскалился и попытался вырваться из захвата, но гном держал крепко. Хотелось сбросить, ударить, пустить кровь. Хотелось двигаться, чувствовать тяжелое тело, снаружи, внутри. Трандуил зарычал и насадился еще глубже. Торин сильнее сжал его горло и задвигал бедрами. Становилось все жарче, все тяжелее дышать, по вискам покатились капли пота. Торин рывком двинулся вперед, отчего ноги Трандуила задрались еще выше. Вырывалось неохотное, заполошное: — Да, да, ну же. Торин прислонился лбом к щеке Трандуила, двигаясь быстрее. Переместил руку с горла на основание члена. Трандуил задышал чаще, и Торин сжал зубами кожу на ключице. — Сейчас твои глаза ярче любых камней, — каждое слово гном сопровождал глубоким толчком. — Такие злые, такие страстные. Сколько же веков ждал эльфийский король, когда его наконец отымеют? Трандуил резко дернул головой вперед, расшибая улыбающийся рот. Кровь закапала на висок, потекла под нос, Трандуил облизнулся. — Вот так, да. — Торин снова улыбнулся, отпустил его руки, и Трандуил почувствовал, как чужой язык касается десны сквозь исчезнувшую кожу щеки. — Нравится? Вот так — нравится? Да? — спросил Торин, продолжая рвано двигаться. Трандуил в бешенстве посмотрел в темные глаза, вцепился ногтями в плечи гнома, пропорол кожу, захрипел и кончил. Торин вынул член и тут же спустил на бедра Трандуила. — Ты просто обслуга. — Вышло без злости, та словно истончилась вместе с утихающей дрожью. Торин погладил затянувшуюся кожей щеку. — Тебе понравилось. — Поцеловал под горлом. Тело казалось невесомым, оно бы наверняка воспарило, не положи гном ручищу поперек него. — Налить, пресветлый Трандуил? Сил отвечать колкостью на едва уловимую насмешку не было, и Трандуил лишь кивнул. Они выпили. Торин отставил кубок и оглядел Трандуила с ног до головы. — Я бы хотел тебя облизать, твоя кожа сладкая, слаще вина, нежная, как лепесток цветка. — Торин подал бокал и склонился над бедрами, лизнул головку. Трандуил застонал, звуки легко рождались в груди и легко вылетали. — Торин. Гном взял глубже, руками огладил бока. — Торин-торин-торин. — Транудил зарылся пальцами в густые жесткие волосы, вскидывал и вскидывал бедра вверх, пока не кончил в горячий рот. Трандуил проснулся от грохота, прислушался, но кругом было тихо. Рядом лежал Торин, луна по-прежнему придавала его коже бледно-серый цвет. Трандуил встал, завернулся в плащ, прошелся по комнате, остановился у наполовину уцелевшего зеркала. На коже у горла отразился темный отпечаток пальцев. — Помечен, — донеслось с кровати. — Что? — Хотел бы я приходить к тебе каждую ночь. — Нет. Не хотел бы. — Нет, — эхом откликнулся Торин. — Ложись, холодно. — Мне жарко. — Так согреешь. Просто нужны занавески на окнах. Трандуил постоял еще немного, пол был и правда холодным. Накатила дрема. За окном стихли последние отголоски песен. Трандуил подошел к кровати и вытянулся рядом с Торином, переплел пальцы вместе и положил голову на широкую грудь. Сердце не стучало. И так хотелось спать. Невозможно открыть глаза — проверить: не мираж ли. Тук-тук-тук. Холодно. Нет сил натянуть одеяло. Тук-тук-тук. Торин спихнул Трандуила: — Да открой. Тебя наверняка обыскались. Не мираж. Трандуил поцеловал запекшиеся израненные губы гнома, встал, накинул верхнюю одежду и вышел из спальни, прошел сквозь арку, открыл дверь. — Господин взломщик? — Простите, о король, все собираются, Гэндальф просил вас отыскать. — Зачем же? — Ну… как… похороны. — Из павших гномов и людей я никого не знал, и не думаю, что гномы хотят меня видеть, а свои… их похороним дома. — Но… — Соболезную тебе, отважный хоббит. Уходи с миром. — Торин простил тебя. — Простил? — Жаль, что ты не придешь попрощаться. Трандуил провел рукой по лбу. — Мы с ним сейчас прощаемся. Хоббит внимательно посмотрел на Трандуила, втянул в себя воздух. — Это мы сейчас с ним прощаемся, о король. Трандуил вздрогнул, распахнул дверь, втащил хоббита, подтолкнул к кровати. — Что за чушь… — на кровати никого не было. У хоббита задрожали губы, он с испугом посмотрел на Трандуила. Тот несколько раз сжал-разжал заледеневшие пальцы. — Я... Оставь меня. Хоббит попятился к двери и быстро ее захлопнул. — Да будет земля всем тварям живым домом теплым и тварям мертвым домом хладным. Да будет земля всем тварям живым… Торин грустно улыбнулся с подоконника. — Не бойся, светлый эльф, я уйду на рассвете. — Я не боюсь! — Трандуил протянул руку, касаясь щеки Торина. — Почему? .. — Кто знает? — Я знаю. — Трандуил отошел, сел на разворошенную кровать и прижал пальцы к вискам. В голове шумело, будто тысячи деревьев зашелестели, приближаясь. Перед глазами расплывалось. Торин спрыгнул с подоконника, пошел следом, сжал его запястья. — Льдышка. Трандуил свел ладони вместе, протянул их вперед, раскрыл. — Забери его. Аркенстон. Глаза Торина засверкали ярче камня. Гном взял его, отложил в сторону, развел ноги Трандуила, встал между ними, поцеловал: в веки, губы, щеки, лоб, мягко и невесомо, огладил плечи, шею. Трандуил дрожал. Ноги касались ледяного пола. Торин легко толкнул Трандуила на кровать, накинул на него одеяло, прижал к себе крепче. — Прости. А потом снова поцеловал. А потом двигался мягко, нежно, слизывал пот с висков. Сцеловывал слезы. Трандуил был готов поклясться пресветлой Элберет, что слышит громкий, заполошенный стук чужого сердца. — Прости. Кого ты готов потерять? Трандуил кончил: семенем, болью, криком, черной пеленой перед глазами. Быть может, кто-то прикрыл окна, или все звезды исчезли с неба, прихватив луну. Быть может, он ослеп, или наступил конец Третьей эпохи.***
Утро все той же эпохи принесло свет солнечных лучей, и запах цветов, и шум за дверью. Трандуил открыл глаза и обвел взглядом комнату. Слишком светло, слишком резко, слишком неправдоподобно — то ли это утро, то ли еще сон. В висках стучало в резонанс со стуком в дверь. Боль сжимала обручем, словно корона сдавливала голову. Перед глазами расстилалось красное марево. В тон бордовым потекам на полу. Неоткуда натечь столько крови. Мертв-мертв-мертв. У мертвых дурная, черная кровь. А это же просто вино, да. Трандуил рассмеялся. Вон осколки разбитой бутыли. Боль спустилась ниже, охватила горло, грудь. Трандуил закашлялся, не переставая смеяться. Громче и ярче. — Пошли прочь! — Кто? Кто там за дверью? Разве там кто-то есть, разве есть что-то вне этой ослепительно красной комнаты? Стук прекратился. Трандуил схватился за сердце и осел на пол. Руки коснулись мягкой, чуть влажной подкладки плаща. Маленький гном из дома ушел… Не в первый раз. Три эпохи. Маленький гном из дома ушел… Жизнь эльфа вечна. Маленький гном из дома ушел… Скольких ты терял? Скольких переживал? Снова раздался стук в дверь. На сей раз казалось, что еще немного — и ее просто выбьют. Трандуил встал и рывком распахнул ее: Гэндальф потряс посохом, нахмурился, повел носом. — И что заставило владыку Лихолесья пропустить коронацию? — Что? — Внук не всегда похож на деда, а тут тем более. Я-то полагался на остатки твоей мудрости, вам еще не одно дело вместе делать. Но ты еще можешь успеть на празднование. Впрочем, мне ли тебе советовать, я пришел попрощаться. Да, и передать, что наш господин Взломщик просит прощения, уж не знаю за что, сказал, что ты поймешь. Господин взломщик. Наивный и трогательный хоббит — вспомнились свои же слова. Что ж. — ...и пусть наша следующая встреча будет не на поле битвы. Намариэ. Светлого пути, — кивнул на прощание Гэндальф. — Намариэ. И маг скрылся за дверью. Трандуил подошел к окну, распахнул створки, и свежий ветер позволил наконец сделать судорожный вздох. Запах цветов становился все тоньше, словно ветер вымывал его. Трандуил посмотрел на второй подоконник и оцепенел. А потом, много, много позже, казалось, будто все чувства разом затопили сердце, и захотелось кричать, выть, хохотать до слез. Кто знает, кто слышал — быть может, в то утро король Лихолесья и кричал от всей души. И, быть может, король-на-троне услышал его. На белом подоконнике на ажурной скатерти лежали белые камни Ласгалена, а между ними — колкий, с едва проклюнувшимися бутонами — Аэглос. Аэглос — «снежный шип», колючий вечнозеленый кустарник с длинными стеблями и белыми цветами.