***
Через некоторое время после аварии лабораторные помещения были закрыты, а весь персонал разогнан на более важные, по мнению короля, занятия. Как ни странно, но многие бумаги с исследованиями просто исчезли, что можно было бы списать на последствия пожара, если не одна странная вещь. Картотека была практически не тронута бедствием, но многие важные бумаги с последними достижениями лаборатории просто исчезли. Но всё равно на это закрыли глаза, так как о существовании некоторой документации не знал даже король. С момента выделения лабораторного комплекса как отдельной организации и назначения Гастера на пост королевского учёного отношение монстров к научной деятельности сильно изменилось. Хоть это и сильно скрывалось многим персоналом, но ощущения того, что научный отдел постоянно что-то прячет, не пропадали. Так как Гастер лично контролировал все процессы в лабораториях, то он же контролировал и выход информации за пределы научного комплекса. Со временем монстры стали ощущать некое разделение между теми, кто работал в лабораториях и был посвящён в её секреты, и теми, кто был за её пределами. Честно говоря, Азгор давно хотел разогнать это общество, которое сидело у него под носом, но авторитет скелета не позволял этого сделать. Под конец работы лаборатории он ощущал странные подвижки внутри этого сообщества, которые заставляли волноваться за свой трон. Для Азгора это чувство было чуждо, он никогда не боялся потерять власть, он никогда не думал о таком развитии событий, да и не сказать, чтобы он крепко держался за свой трон. Но в Гастере он ощущал тот лидерский навык, который заставил поставить его на данную должность. Но чем больше проходило времени, тем больше он понимал, что королевский учёный опасен. Опасен он был тем, что имел не только жесткую жизненную позицию и был расчётлив и иногда даже жесток, а потому, что за ним бы пошли толпы. Он смог бы манипулировать желанием толпы, их требованиями, он смог бы навязывать им свои интересы, подавляя личности отдельно взятых индивидуумов. Азгор сожалел об утрате такого способного и хорошего монстра, а также большого количества персонала лаборатории, но в глубине души он понимал то, что какая-то его часть была рада тому, что эта пороховая бочка взорвала сама себя. И он страшился этой мысли, он мог быть жесток по отношению к людям, которые были виновны во многих жертвах и причинённой по их собственному желанию боли, но он не мог поверить в то, что испытывает облегчение в связи со смертью Гастера. Как бы то ни было, на этот раз король перестраховался. На пост королевского учёного была поставлена Альфис. Она работала в отделе робототехники под руководством одного старого монстра, который не пережил аварию. Она была достаточно умна, способна, но в тоже время застенчива и даже замкнута в себе. Шарки же оказывается в момент аварии пришёл от скуки проведать свой отдел, когда случилась авария. Говорят, что он на своих руках вынес несколько монстров из пламени; когда его костюм просто горел он заходил в опасную зону снова и снова. В последний раз когда он зашел в тестовую зону раздался взрыв, и никто не видел, как он вышел. Никто не верил, что неубиваемый химик погиб, но к тому моменту его так и не нашли. Однако через некоторое время он появился в столице, в одном из магазинов, потом мелькнул в Сноудине и говорят, что даже зашёл к Гриллби пропустить стаканчик. Одним словом, все ещё раз убедились, что нету на свете такой вещи, которая сможет убить Бароссу. Фрид же считался погибшим в процессе спасательных работ в тестовой зоне химических лабораторий. Когда Шарки спрашивали, видел ли он его, то тот просто отмалчивался и тихо уходил. Не сказать, что у лаборанта были поклонники, так как многие опасались Фрида из-за его характерных черт и манеры речи, проскакивали у него иногда высокомерные нотки и многое, чего монстры не могли понять. Если бы кого-нибудь попросили описать Фрида в двух словах, то с большой вероятностью услышали бы: «скользкий тип». Но некоторым он нравился, так как очень часто был галантен и вежлив, даже тогда, когда явно испытывал неприязнь к кому-либо. Санс же и Папирус поселились в доме, который находился в Сноудине. Папирус, движимый непоколебимым оптимизмом и желанием помогать всем, всё пытался записаться в королевскую гвардию. К тому времени новой главой гвардии являлась Андайн, с которой у него завязалась дружба. Санс же, понимая, что у него больше нету ни графиков, ни планов, ни обязанностей, постепенно стал всё сильнее лениться. Со временем его брат заставил скелета вместе с ним поступить на постовую службу, чтобы хоть как-то занять досуг старшего скелета. Но Санс всё так же выдавал свои каламбуры, которые постоянно приводили в ярость его брата, который не столько злился, сколько просто пытался поддерживать имидж ответственной частички их маленькой семьи. Что же насчёт Гастера? Он оказался в пустоте, которая была просто неизмерима. Там он увидел множество вариантов развития событий, множество копий себя, в его мозг поступил огромный поток информации, который практически свёл учёного с ума. Чтобы хоть как-то поддерживать рассудок, он сумел сделать себе условное тело из непонятной материи, которую он находил повсюду. Выглядело тело как фигурка, сделанная из воска, которую постоянно надо было держать в тёплом месте. Решив, что хорошим скульптором он никогда не был, Гастер довольствовался и этим. В пустоте ощущение чего-то обыденного позволяло привести мысли в порядок. И именно в пустоте он узнал про такое явление, которое он увидел в своём мире. Это явление называлось Цикл. Всё началось с того момента, как Альфис начала экспериментировать с решимостью. Потому что исследования по уничтожению барьера надо было продолжать. По всей видимости она обладала только общими познаниями о действии этого «вещества». А так как эксперименты над монстрами были запрещены, то она начала с простого. Альфис решила тренироваться на цветах. Но вместо того чтобы провести расчёты, проверить все риски и варианты, она решила просто ввести решимость цветку. Что могло случиться с цветком? Гастер наблюдая за настолько халатным подходом сгорел бы со злости, если бы мог в тот момент. В итоге в подземелье впервые появилось существо с «доминирующей решимостью». В купе с тем, что само подземелье находилось под барьером, как под куполом, через который магические поля просто не проникали, что создавало эдакий террариум, эта решимость просто сломала баланс энергии в подземелье. Временно отрезок просто зациклился с момента появления Флауи, как он сам себя прозвал. Если что-то происходило с цветком, то время просто возвращалось на исходный контрольный пункт. Насколько длинным временной отрезок был, цветок не имел понятия. Флауи был в смятении, он был напуган, он был в панике. К этому ещё приложился тот факт, что каким-то образом большая часть памяти и воспоминаний передалась от сына Азгора, Азриэля. Флауи не понимал откуда у него эти воспоминания, почему он помнит себя как монстра с мехом, руками и ногами, если он цветок. Он не понимал, что произошло. Как не понял, что произошло и Гастер. Рассуждения поставили учёного в тупик, ведь даже если бы на остатках могилы остались частички души Азриэля, то это не могло бы передать память. Душа не является разумом, душа не может мыслить, душа — это энергетический центр существа, не более. Это ломало представления учёного о мире. Ведь это было не научно, зачем существу мыслительный центр, который состоит из огромного количества нейронных цепей, если память хранит душа? Почему повреждение нейронов ведёт к амнезии? Даже у скелета внутри черепа были довольно чувствительные соединения, которые были не видны глазу, но присутствовали как проводник для передачи сигналов. Ответов не было. А в это время цветок нервничал, хотя сказать «нервничал» — это значит ничего не сказать. Его психоз довёл Флауи до смерти два раза. Первый раз по своей воле, а второй по неосторожности. С каждым новым часом своей жизни он начал находить различия в желаниях, в повадках себя нынешнего и себя прошлого. Также он понял, что сам может сбрасывать Цикл к началу. В конце концов цветок решил посмотреть, насколько далеко может растянуться временной отрезок. Его ожидание было недолгим, потому что в подземелье попал ещё один человек. Человек, обладающий ещё большей решительностью, чем он. И из-за этого он стал доминировать в подземелье. Человека звали Фриск, она тоже была ребёнком. Гастера этот факт удивлял всё больше и больше, ведь за всё время, пока барьер стоял, сюда попадали только дети. Ещё больше его удивлял тот факт, что дети выживали при падении с такой высоты, видимо барьер как-то замедлял падение, возможно… Но вся суть была в том, что Фриск перехватила управление временной линией и «контрольная точка» была установлена в момент её появления в подземелье. Она была очень добрым и отзывчивым ребёнком, после того, как её первый раз убили монстры девочка получила душевную травму. Прежде чем дойти до конца своего пути она умерла несколько раз. С каждой смертью Фриск становилась всё более запуганной, всё более странной. Да и не удивительно переживать такие моменты, когда тебя сжигают, ощущать дикую боль каждой клеткой своего тела. Не каждый взрослый это вытерпит, а она испытывала это из раза в раз. Замкнутость постепенно перерастала в помешательство, помешательство в маниакальные идеи. Она постоянно с кем-то разговаривала, с кем-то шепталась. Она называла своего невидимого друга Чара, что опять же поставило доктора в ступор. Но после очередной смерти в девочке словно что-то сломалось и она отправилась убивать. Она не щадила никого, она убила всех, кто встал на её пути, каждого, вне зависимости от возраста и пола. Остальные же монстры ничего не замечали, кроме некоторых. В подземелье имелось всего три монстра, которые замечали сбросы и запоминали всё, что произошло. Одним из них был Санс. Сначала он был в недоумении, не мог понять причину того, что день из раза в раз начинается по-новому. С каждым разом он всё сильнее и сильнее погружался в пучину безумия, сначала скелет пытался исправить всё сразу. После того, как Фриск первый раз убила Папируса, Санс попытался убить ребёнка, как только он появится, но всё началось заново. Все попытки были тщетны, но, как не странно, старший скелет решил абстрагироваться от всего этого. Он каждый день ходил пить в бар Гриллби, прося записать всё на его счёт, но так как завтра никогда не наступало, то долг можно было не отдавать. Он пытался находить в этом плюсы, но с каждым днём всё сильнее замечал, что ему всё равно. Санс пытался заставить себя бросить эти мысли, но он понимал, что Папируса спасти он не может, что он не может спасти никого из монстров. Он покорно ждал ребёнка в конце своего пути, каждый раз он стоял и ждал, когда она убьёт и его, чтобы день начался заново. Фриск же боролась сама с собой, она понимала последствия своей деятельности и что-то в ней менялось. Ведь тот, кто не знает смерти не может рассуждать о ценности жизни. Девочка получала огромный жизненный опыт постоянно проходя свой путь. Из раза в раз, ещё и ещё. Она что-то переборола в себе и решила сделать этот мир идеальным, чтобы этого не стоило. Она считала, что если знает, как будут развиваться события, то она может действовать на благо. Она пыталась исправить всё, она сделала так, чтобы никто не пострадал. Узнав правду о Флауи, который до сих пор ассоциировал себя с Азриелем и принял его форму, чтобы в итоге разрушить барьер, но как только барьер был разрушен, время опять вернулось на контрольную точку. Фриск была огорчена, но у неё не было выбора, она могла идти только вперёд, снова по своему пути.***
— И она так и была бы заперта в этой временной петле, если бы не одно событие, — подытожил Гастер. — И я догадываюсь что это за событие, — ухмыльнулся следователь. — По всей видимости подземелье могло держать только определённое количество энергии душ — семь или восемь человеческих душ — это предел. А так как барьер создавал в подземелье замкнутую систему, то появление в этой системе дополнительных переменных сломало «сломанную» временную линию. — Точно, теперь повествование будем вести с дополнительными материалами, — произнёс мужчина и достал четыре папки с личными делами, после чего нажал кнопку на переговорном устройстве. — Пригласите нашего «героя» В комнату зашел мужчина среднего роста с хмурым выражением лица, он посмотрел на монстра и сморщил лицо ещё сильнее. Взяв стул он сел сбоку. На его лице было множество царапин и ожогов. — Так, на чём я остановился? — сказал спокойно Гастер, смерив взглядом нового члена клуба откровений. — А, точно. Появились они!