Вторая попытка для Джо

Шаг за шагом беспородная лошадка продиралась к цели. С каждым шагом все медленнее. Вскоре всаднику пришлось спешиться и вести лошадь в поводу, продираясь сквозь глубокие сугробы, но все же они добрались до цели. На деликатный стук в дверь никто не ответил. На менее деликатный – тоже. После нескольких совсем не деликатных ударов ноги дверь распахнулась. Потенциальный постоялец едва не упал, поскользнувшись на луже крови, опрометью выбежал на улицу, где его вырвало. Тощая кляча в ужасе шарахнулась. Вместо теплого приема путнику достались разгром и трупы. Плохой прием. Очень плохой. Честь по чести надо бы вскочить в седло и драпать из этого проклятого места куда глаза глядят, но ни человеческих, ни лошадиных сил на это не оставалось. Незадачливый постоялец умылся снегом, присел на крыльцо и скинул капюшон куртки. Сторонний наблюдатель удивился бы, увидев льняные пряди, заплетенные в индейские косички. Внимательный сторонний наблюдатель удивился бы еще больше, обнаружив, что на крыльце сидит белая девчонка, увешанная мужскими оберегами сиу. - Да – горестно вздохнула она, обращаясь к своей кляче, - вот тебе и добрые люди. Как же мы будем ночевать-то с тобой при такой горе трупов? А, старушка?.. Ну да ладно, переночуем как-нибудь, они, в конце концов, уже мертвые, а, значит, для живых потеснятся. Ну, за работу. Девчонка еще раз горестно вздохнула, задержала дыхание и, зажав в зубах тяжелую замшевую рукавицу, начала вытаскивать трупы из постоялого двора. Несколько раз она останавливалась, чтобы справиться с рвотными позывами, еще несколько, чтобы перевести дух. Вытащив из веревки повешенную и перекрестившись, она пожалела ее красоте, хоть и понимала, что просто так женщину в петлю не отправят. Засыпав золой из погасшей печурки кровавые следы на полу, она огляделась и, ослабив подпругу, шаг за шагом завела упиравшуюся клячу под крышу. Лошади, вестимо, в доме не место, но в одиночку в таком страшном месте ночевать не хотелось совсем. Однако, едва за кобылой захлопнулась дверь, та принялась отчаянно упираться и ни в какую не соглашалась ступить хоть шаг. Белобрысая рассеянно озираясь по сторонам вздохнула: - Эх, старушка, что ж тебе не нравится-то?.. И тут она увидела, что. Она едва не пропустила еще один труп. Девчонка снова прикусила рукавицу с твердым намерением завершить начатый труд, но предполагаемый труп застонал. Девчонка выронила рукавицу, отпрыгнула и заорала, творя без разбора охранные знаки. Однако, ей достало духу достаточно быстро замолкнуть и подойти к лежащему на полу телу. Здоровущий мужик в коричневых наручах и синей рубахе с набивным рисунком был еще жив. Его руки были холодными как сама смерть, лоб горел огнем, а жилка на шее едва прощупывалась. Дела, учитывая стреляную рану в боку, были плохи. Белобрысая задумалась: с одной стороны, мужика надо спасать, тем более, общество хотя бы относительно живого человека дорогого стоит в такой обстановке, с другой стороны, едва ли он оказался случайной жертвой произошедшего накануне побоища. Раздумья прервал хрип раненого. Девчонка приняла решение. Спасать. Хотя бы пытаться. И беспомощно огляделась вокруг: что можно сделать? Для начала – организовать тепло. Растопка печи не заняла много времени, дольше она провозилась с приведением в божий вид двери. Мало того, что изо всех щелей немилосердно задувало, так еще какой-то кретин выломал щеколду. Одеяло с кровавым пятном пошло на утепление двери, а ручка от кофейника стала петлей для засова. Всю посуду с остатками пищи белобрысая дрожащими руками выкинула прочь, потому что на нескольких трупах явно присутствовали следы отравления. Точнее, не было заметных физических повреждений. Поэтому следующий пункт, горячая вода заставил повозиться, потому что воду пришлось добывать, растапливая снег, а пока она закипала, новоявленная хозяйка разгромленного постоялого двора занялась осмотром раненого. Дела оказались действительно плохи: переохлаждение, лихорадка, и существенная кровопотеря. Но, разрезав одежду и отмыв кровь, белобрысая решила, что, здоровяк родился под счастливой звездой: пуля прошла навылет, не задев внутренности, хотя, размер выходного отверстия наводил на мысли о военном боеприпасе. В качестве обеззараживающего пришлось воспользоваться сивушным бренди из найденной на полу бутыли. Обработав края раны, белобрысая свела их и сцепила предварительно промытыми в бренди кусочками проволоки из своего багажа, где также нашлась и заживляющая мазь, а на повязку пошли носовые платки и рубашки из багажа предыдущих постояльцев. Честь по чести, она сомневалась в действенности этого средства, но другого не было. Теперь предстояла самая сложная часть: надо было организовать раненому постель. Задача специфическая, особенно, если учесть, что двигать его почитай нельзя. Аккуратно она этого сделать не сможет: не хватит сил, а если как есть, разойдутся края выходного отверстия. Решением стал найденный в углу соломенный тюфяк, покрытый чьей-то шубой. Переместив туда раненого, девчонка выдохнула. Почти всё, что она могла сделать для несчастного было сделано. Когда вода чуть остынет, можно будет попытаться дать ему пить, а пока надо позаботиться о лошадке: расседлать, напоить и в идеале найти сена. Дело, учитывая хлопоты с талой водой, оказалось долгим, но несложным. Однако, помимо сена в конюшне обнаружился еще десяток голов лошадей. И еще несколько трупов, на этот раз прикрученных к багажной корзине дилижанса. Где брать воду для для откровенно страдавших от жажды животных, она не представляла себе совсем. Но накормить не забыла. А также, переставила к ним свою лошадку, твердо пообещав себе решить вопрос утром. Покончив и с этим, девчонка подкинула в печурку пару крупных поленьев и снова присела около своего пациента. Тот все еще был без сознания. Устроив его голову на своих коленях, она обмакнула в кружку с водой чистую тряпицу, провела ей по пересохшим губам и позволила воде медленно стекать в приоткрытый рот. Закончив, она положила на его лоб прохладную тряпицу и подсунула под голову свое седло, избавленное от обвеса. Тем временем, совсем стемнело, и стоило подумать о собственном ночлеге. Выбор оказался небогат, так что она устроилась рядом с незнакомцем, чью жизнь пыталась спасти, накрыв их обоих своим макинтошем и куском брезента. Ночью ему стало хуже. Бедолагу бил озноб. Усиливался жар. Нужно было принимать экстренные меры. Полностью раздев его и обтерев бренди, она по очереди отогрела его ступни и кисти рук, обернула их наподобие портянок в куски, отрезанные от рукавов шубы, служившей ему простыней, подкинула еще поленьев в печь, полностью разделась сама и легла рядом, осторожно прижавшись, чтобы не потревожить рану. Сквозь мгновенно накатившую дрему она почувствовала, как постепенно отступил озноб и выровнялось дыхание ее незнакомца. Проснувшись утром, она обнаружила, что раненый все еще жив. Стараясь не потревожить спящего, она встала, оделась и сделала себе кружку желудевого напитка, хранившегося в ее запасах в кофейной жестянке и даже имевшего поэтому легкий кофейный аромат. За завтраком, состоявшим из сухарей и «кофе» белобрысая попыталась оценить ситуацию. Итак, учитывая состояние подопечного, она тут надолго - это плохо. Местность не самая гостеприимная. Однако, торопиться ей некуда - это хорошо. Назад никто не ждет, впереди – неизвестность. Значит, надо пока обживаться тут. С этим связаны проблемы. Первое – вода. Талой воды на 13 лошадей и 2 человек не хватит. Второе – трупы. По меньшей мере, десяток. Третье – привести в порядок дом. Отмыть кровь, осмотреть припасы. Может, даже найдутся настоящие медикаменты. В задумчивости дожевав сухарь, она принялась за дело. Прежде всего – еще раз осмотрела раненого. С момента, с позволения сказать, знакомства, хуже ему не стало. Это радовало. Рана не воспалилась, но и демонстрировать признаки заживления пока тоже не собиралась. Так что, сменив повязку, давешним методом уговорив пациента немного попить, и заменив свой макинтош на найденный поблизости плед, она оделась и пошла на улицу. Что логично, на постоялом дворе нашелся колодец. А в колодце еще трупы. Белобрысую даже не стошнило. Чего еще можно было ожидать в этом чертовом месте? Разве что она понадеялась, что это – последние. Чертыхаясь, орудуя колодезной веревкой и длинным багром, пару раз едва не сверзившись вниз, она вытащила зловещий улов из колодца. Остался вопрос: отравлен колодец, или еще нет. Учитывая мороз, можно было надеяться на лучшее, но на себе пробовать не хотелось. Дождавшись, пока осядет муть, девчонка достала ведро воды, вывела из конюшни одну из стоявших там до ее прибытия лошадей и, отведя подальше в поле, предложила ей пить. Мерин опустил голову к ведру. Опустошив его, он потребовал еще, но ему отказали: «Если не издохнешь, попьешь позже». Вернув мерина в конюшню, белобрысая еще раз проверила своего пациента. Все еще жив, все еще спит. Жар держится. «Похороните Гамлета как воина, и с поля уберите трупы» - произнесла она откуда-то запомненную строчку. Вокруг – заснеженная равнина. Снег выше колена. Вчера был ясный день, образовался наст. Далеко так не уйдешь, особенно, с ношей, весящей больше тебя самой. Под снегом не видно, где что. Будем надеяться, там поле. Из подручных средств она соорудила волокуши, вывела из конюшни подопытного мерина, который, пока не торопился подавать признаки отравления и принялась за работу. Белобрысая поднимала скорбный груз на волокуши и запряженный в них мерин оттаскивал трупы ярдов на 500 в поле. Там она прокопала наст до земли, чтобы хоть как-то скрыть жуткое зрелище. Когда последнее тело было вывезено со двора, ей едва достало сил вернуть мерина в конюшню. Войдя в дом она упала без сил и провалилась в сон. Ей снились кошмары. Очнувшись от собственного крика, она поняла, что хоть и спала совсем недолго, день все еще короток, а работы невпроворот. Перекусив солониной и сухарями, белобрысая снова подошла к своему раненому компаньону. Без изменений. Спит. Жар держится. Хорошо, хоть не бредит. Визит в конюшню принес хорошие новости. Подопытный мерин болеть и подыхать не собирался. Значит, колодезная вода пригодна хотя бы для животных. Значит, пора их поить. Тринадцать голов, считая ее клячу, на каждого почти по 3 галлона воды. Невесело хмыкнув и прикидывая, что было бы тяжелее, каждый день теперь по два раза таскать из колодца четыре десятка галлонов воды, или постепенно перетаскивать в поле лошадиные туши, белобрысая взяла ведра и потащилась к колодцу. Напоив лошадей, она вернулась в дом, подкинула дров в печку и, вскипятив талой воды, соорудила себе ужин из желудевого «кофе», солонины и сухарей. Поужинав сама, поспешила, пока не стемнело окончательно, задать лошадям сена. Несмотря на усталость, она собой гордилась. Это место снова напоминало жилище. Затеплив огарок свечи, белобрысая пошла осматривать и поить пациента. Она сменила повязку, положила на горячий лоб прохладную тряпицу и отжала через приоткрытые губы несколько капель воды. Ночью у него снова усилился жар, она снова согревала его ладони и ступни, и обтирала остатками бренди. Запах алкоголя кружил голову. «Если он очнется, найду тут спиртное и напьюсь» - пообещала она. И снова белобрысая всю ночь лежала рядом, стараясь утихомирить жар и молясь, сама толком не зная, кому, чтобы ее спутник по неволе не умер и этой ночью. Разбудил ее крик петуха. «Пущу в бульон!» - проворчала она и выкарабкалась из-под одеяла. Согреться желудевым кофе с жестким дорожным сухарем – и за работу. Сначала – лошади. Сорок галлонов колодезной воды. Дальше – внимательно осмотреться: в наличии тот самый горластый петух и полдюжины кур. Скоро будут цыплята. Потому что яйца надо было собирать за сутки до ее приезда. Одна не несется. Белобрысая ловко поймала птицу и повязала на ее лапу кожаный шнурок для отличия. Бульон! Теперь – накормить лошадей и заняться домом. Перво-наперво – кровать. Простыни – долой. На них – следы крови. Перина чистая, это хорошо. В наличии еще одно чистое одеяло и пара подушек. Запас простыней тоже нашелся. Парадная юбка бывшей хозяйки стала покрывалом. Осталось только чтобы он пришел в себя и смог сюда забраться. Посуда и запасы: нашлись и кофейник, и котел, а также, немалый запас провианта. И, что самое важное – скляночка с мутноватой жидкостью внутри и вожделенной надписью «жаропонижающее» на ярлычке. Белобрысая поспешила применить свое открытие. Как едва разобрала она на обратной стороне этикетки: внутрь, чайную ложку 3 раза в день. Очень осторожно по капле она влила лекарство в рот раненого. Он захрипел и что –то пробормотал. «Посмотрим» - подумала она. Дальше – самое неприятное: пол. Вернее, кровавые пятна на нем. Сметя золу и вооружившись кухонным ножом, белобрысая принялась скоблить пол. Не сразу, конечно, конечно, но ее усилия начали давать результат. Последние напоминания о недавнем побоище превращались в кучку грязной стружки. Так с перерывами на подкинуть дров и присмотреть за спящим она провела весь день. К вечеру, снова напоив и накормив лошадей и снова удовольствовавшись кружкой горячего желудевого кофе и солониной с сухарями, она споила раненому еще ложку лекарства и уснула рядом с ним. Четвертый день начался как и предыдущий: работы на конюшне, приведение дома в божий вид. Она уже начинала привыкать к этому месту. Пациент, кажется, начал идти на поправку. По крайней мере, жар помаленьку отступал под действием лекарства, а рана начала затягиваться. Белобрысая очень надеялась, что Ковбой (так она назвала своего спутника из-за валявшейся рядом с ним шляпы) скоро очнется, поэтому отловила и подготовила к варке помеченную шнурком курицу. Вечером, меланхолично жуя сухарь, она отправила тушку в котел, снабдив луковицей, перцем и лавровым листом из запаса покойной хозяйки. Готовый бульон она оставила до лучших времен и привычно уже растянулась на соломенном тюфяке. Интуиция ее не обманула. Ночью Ковбой пришел в себя.