.Extreme 2: Аsphyxia.

Приволок эту чёртову микроволновку. Ну надо же было найти предлог для встречи с Дмитрием. Интересно, что у него тут и к чему. А фиг его знает, может, он тут уже "евро" замутил. Год жить в таком... такой... в ЭТОМ - нереально. Но парень сбежал. Ян. Пока крутился с бандурой (а что? Мне не жалко. Всё равно дешёвая. Всё равно розеток рабочих нет. Я вот просто уверен, что в ванную Дмитрий эту хрень не поставит!), квартиросъёмщик слинял. Ну и ладно. Прошёлся по дому - тихо, пусто, привычно. Необычно. Нет его. Блять же! Вновь тыкал в кодовый, заебавшись уже подбирать цифровой пароль. Пальцы болят нажимать, подушечки ломит, и суставы противятся даже лёгкой нагрузке. Много курил. Не думал ни о чем. Смотрел вокруг. Хорошая кладовка. Но нах здесь унитаз? Между прочим, давно мучает этот вопрос. Решил заглянуть внутрь, под крышку. Бля, оказалось... шкаф. Внутри полочка, на которой удобно расположились: бритвы, лосьоны, пена, лабуда всякая. Даже зубная щётка имеется. Ну папа, блин! Ага, так и вижу, с утра встаёшь, потягиваешься, чешешь задницу под труселями-парашютами в мерзкую полоску, топаешь в кладовку, заглядываешь в унитаз в кровавых псевдопятнах и нормально так начинаешь чистить зубы. К такому меня жизнь не готовила. Прошёлся вновь по квартире. Тишина. Замер. Жду. Он всегда в одно и то же время истекает болью. Нотами под кожу, музыкой по венам, так, что трудно дышать, так, что не хочется жить, так, что готов выдрать окна (с рамами), чтобы выть, выть на ещё не округлившуюся на фоне после закатного солнца неба луну. И стенать бы слезами, потому что сердцем вышагивает по точёному грифу, оставляя шрамы внутри. Во мне. Выжженные огнём кричащих фраз и изысками голосовых. Точно. Струны, гитара, голос - до боли родной, чистый, красивый, не мой. И он не мой.       Мы не знали тогда, что везде и всегда       Всё на свете имело цену.       Знали, души бесценны во все времена,       Но пришёл новый век на смену.       Пущен ток, выжат сок,       И за деньги любовь нам себя продаёт.       И уже, забыв о душе,       На небеса кто-то ставит штрих-код.       Два шага до черты,       И нам уже не повернуть назад!       Скажи, что впереди -       Желанный рай или дорога в ад? Душу тронуло. Но глаза не прольются влагой. Что я баба, что ли? Херакнул дверью, уходя. А пусть он знает. Внутри пиздец, от слова капитальный. Злой на всех, на всё, на вся, на себя, блин. Потому что идиот. Я задыхаюсь - без него, рядом с ним, вообще. Я безнадёжен. Смотреть на такого, как он, - это мрак. Но это мой мрак, мой порок, моя... Тьма. Я не против такого расклада. И всё же - изнутри сжирает. Потому что всё должно было быть иначе. Потому что должно было быть односложное "да", а не пресловуто-тяжёлое "нет". Потому что я что-то упустил, чего-то не понял, потому что сейчас косячу, как мудак. Любимое Васино "Мудак"! Шёл по улице, пинал камушки, что сами прыгали под ноги, и думал о дяде. Он ведь изначально был для меня больше, чем родственник, глубже, чем друг, острее, чем просто человек. Он стал для меня той личностью, катализатором, что помог примириться с семьёй. Трудно было привыкнуть к отцу, но мать была счастлива, и это было главным. Второй брак - всегда ещё та жесть. А я... Я цеплялся слепым котёнком за дядю, искал к нему подходы, тыкался в действиях, ошибался в обстоятельствах, бездумно совершал глупые, какие-то детские оплошности, а он... покрывал. Всегда и везде, спасал меня, вытягивал из болота проблем и надуманных конфликтов, успокаивал и занимал моё эго чем-то, что было во благо, а не во зло. И когда всё переросло в больше, чем просто "ты мне нужен"? Сам уже не знаю. Да и не знал никогда. А теперь... Всё стало плохо, скудно, паскудно, запутано. И мне бы пойти домой, да не охота, и мне бы сделать хоть что-то, да руки опускаются. Может, найти себе работу? Но влом. У меня две квартиры под сдачу - отца и матери, третья моя, дед подарил, в ней и живу. Денег хватает с лихвой, нынче жильё дорого стоит. И всё же... Не болтаться же по улицам потерянным щенком... В итоге, так и прогулял время до заката, понял, что голоден, и вернулся к себе. А тут пусто, стыло, слишком громкой кажется ти-ши-на. Сюда бы дядю, снова говорить, говорить, говорить обо всём на свете и чувствовать себя счастливым. Да никак. Он далёк. Или это я слишком себя опускаю, намеренно завышая его планку? Этого мне тоже не понять. В себе всегда так трудно разобраться. Хотя... В нём я тоже так ничего и не понял. Спать увалился в тяжких думах, встречая новое утро нового дня бесячим солнцем в глаза. Когда я уже научусь задёргивать шторы? Пока готовил завтрак, ответил на вызов. Звонил Евгений, съёмщик второй квартиры. У него кран потёк. Мужик он или насрано? Что, у самого копыта отвалятся фумленту под гайку намотать? Так нет же, звонит, раздражает, тварюга, требует, чтобы я предстал пред его ясны очи и сам всё сделал. И как от него жена ещё не свинтила? Хотя, думаю, у неё любовник. Будь у меня такой муж, я бы тоже изменял. Провозился с краном\унитазом\полкой\шкафом\полкой\окном\полкой (да, блять, всю стену засверлил мудак со своими "здесь должна стоять статуэтка-чиби Джека Воробья", долбаный позёр) до обеда. Жена Евгения так домой и не пришла, а я благополучно срулил, от греха подальше. А то точно уебу этому говнистому мозгоправу. Вот уж правильно работу по себе нашёл. К себе идти не хотелось. Ноги сами привели сюда... Пришёл, как обычно, без предупреждения. Дверь приоткрыта, в щель голоса. Дима и Ян. Зачем-то Ян изливает душу, зачем-то рассказывает правду о прошлом, зачем-то врёт про имя. И меня бесит, что Дмитрий называет его "Вася", хоть Януш и сам об этом просил, но меня внутренне выворачивает от этого кошачьего имени. Хотя Кцаха ведь кот - судьбой положено. Вот уж прикол жизни. Нехорошо подслушивать, но и уйти не могу. Просто. Не могу. До хрипа, до рвоты, до зуда под кожей - не могу прекратить слушать, вслушиваться в голос, в тембр, в усмешку и смешки. Просто безумие какое-то. За другой дверью шуршат соседи - пьяная кодла глухих. Ян такой добрый, такой спокойный, такой... Со мной другой. Рёбра насквозь кордой, стягивая в грубые стежки, затягивая острые петли, и не выпутаться уже, потому что - капкан. И это его бесячее "Мудак!" забавляет, и мне хочется смеяться. Чисто, открыто, свободно. И мне хочется поступить так же, как Дмитрий, хочется, пиздец, как хочется услышать до хрустящих мурашек хриплое: - Кофе есть? Чтобы ответить тихо: - Нет... - за игривыми мимическими пряча полноценную улыбку. Хочется: - Мудак! - в ответ, чтобы громко рассмеяться и увидеть забаву в ответном взгляде. Но мы из разных миров. Хотя были в одном. И даже тогда... Прячусь на пролёт выше, быстро поднявшись скачками через ступеньку мягкой поступью кед, пока Дмитрий уходит прочь. Курю две махом, потому что тремор, волнение, беспокойство, смущение, страх. Крах? Пресный страх, что со мной он таким не будет. Наверное, это больно, наверное, это неприятно. На-вер-но-е. Я не уверен, потому что внутри всё онемело вконец. Спускаюсь к квартире, захожу в дом. Застываю памятником самому себе. Пол, дыра, пусто. Я себя сейчас так же ощущаю. Пустым, дырявым, растянувшимся на грязной поверхности, забытым миром и судьбой. Ставлю чашку - фирменную фарфоровую - на край щели. Ещё дымится. Не уязвляю его роскошью посуды, а просто... Хочу порадовать, что ли. Знаю, он там, рядом, внизу - следит за мной. А мне бы снова вернуться к пыткам сейфа, стараться вскрыть, взломать, подобрать тот самый шифр, но быстро ухожу. Да, подло сбегаю, потому что больно. Сваливаю, потому что хочу, чтобы Вася-Ян-Костя выпил горячий бодрящий, а не холодную бурду. Потому, что он всегда будет недосягаем. И неважно, выше я, ниже, равны... Януш всегда на полголовы круче. Во всём. Кцаха, бля! Не больно, не печально. Мне это нравится. Я это, сука, ненавижу. И его ненавижу. И себя. И даже душного Диму. Какого они так мило общались, блять? Почему... Почему я так не могу? Туплю, замирая на площадке возле двери, не зная, как собрать себя в целое вновь. Не понимая, куда податься. Не отдупляя, как всё исправить. - Сигареты есть? - странно-подавленно спросил Ян откуда-то из-за косяка. - Ага, - протянул пачку, не глядя. Не могу смотреть на него. Это трудно. Приятно слышать твёрдые шаги, знакомый голос и да, то, как Кцаха делает неспешные глотки, с шумом втягивая аромат горького доминиканского ноздрями, всасывая в себя горький запах, катая вкус чёрного на языке. Раздрай для меня - в чистом виде. - Господи, как же я давно не курил, - восторгается Януш, рассматривая сигарету. Подло подсматриваю за ним, хотя, Кцаха и не скрывается. - Сейчас точно вломит до полёта и онемения тела. - Яну... Но он уже ушёл. Вот и что мне делать? Не с ним. С собой! Сам курю нервно, глотая дыма больше, чем могут позволить себе лёгкие, словно пытаюсь подавиться, задохнуться, захлебнуться нафиг! Он - моя асфиксия. Какой-то шум. Возня. Хрипы. Хихиканье? Интерес пересилил рациональность, и я пошёл посмотреть. Открыл "дверь" в ванную и охренел. То ли ржать, то ли плакать. Выбрал среднее и тихо взвыл со смеху. - Земля в иллюмина-аторе, Земля в иллюмина-аторе, Земля в иллюмина-аторе видна-а-а... - пел, видимо, укурившийся Кцаха, сидя на полу, спиной в ванну, глядя на дверь стиральной блядски-розовой детской машинки, водя пальцем по выпуклому кругляшу и, видимо, воображая, что пластиковое окошко в двери - это... Без комментариев. Чёрт! Ясно, Ян реально давно не курил, раз с обычного никотина унесло. В итоге решил не мешать, пусть... ещё полетает. Просто сел на пол, за "дверью", по хуй, что коридор грязный (без разницы), и стал ждать, когда у Януша будет приземление. Ну, а вдруг подстраховать нужно будет. Мало ли... Приводниться захочет или ещё что. А ещё я просто хотел слушать, как он поёт, как смеётся. Знать, что он расслаблен, здесь, рядом со мной, хоть и не из-за меня. Прикрыл глаза и представил себе этот самый иллюминатор, звёзды, космос, Землю... Дядя - мой космос, а я комета, что сгорает в нём. И нет сил затормозить. Может, к чёрту рессоры?