Первое впечатление

      Зима. Вот она только хозяйничала по дворам, морозя щеки милой звонкой детворе, так весело резвящейся на улице, а теперь… Вокруг лишь слякоть, весна так незаметно подкралась к нам. Но ведь и что-то прекрасное в этом времени года должно быть, не так ли? Трели птиц, пробуждающие нас по утрам, снова вернулись во дворы ещё не опомнившегося от зимней спячки города. А деревья! Они так быстро покрываются листвой, дабы предстать в конце весны во всей своей красе.       Многие творческие люди находят в этом переходе от холода к теплу что-то особенное, что-то, пришедшееся им по душе. Я тоже был таким когда-то, я находил в этом пасмурном небе, в этих распускающихся молодых и совсем ещё светлых листьях отражение всей сути нашего мира. Ведь в нём хорошее всегда идёт вместе с плохим.       И в этот день я наслаждался волшебными противоречиями нашей вселенной, не пытаясь искать логики, смысла в том или ином процессе, всегда зная, что природа понимает нас намного лучше, и, значит, это действительно нам нужно.       День проходил как нельзя лучше, всё было просто чудесно, и это не могло не радовать такого непривыкшего к неожиданностям в жизни человека, как я. Пара девушек, прячущих свои ушки и хвосты под одеждой, подошли ко мне сегодня, когда я направлялся на работу, с явным намерением познакомиться. Видимо, они совершенно сдались под натиском общества и опустили руки, больше не пытаясь бороться со своей природой. Мне так жаль их.       Дело в том, что в моём мире существуют не только люди, но и различные совершенно необычные существа, их считают плодом чьего-то очень древнего эксперимента, но мне лично кажется, что они просто появились здесь, как и мы. Эти существа подразделяются на три группы, в которых существует ещё по несколько подгрупп. Самая распространённая и кажущаяся мне самой, пожалуй, нелепой является женоподобная группа Неко, в неё, как вы уже поняли, входят существа, похожие на котов, а также ещё на какой-либо вид, обычно на человека. Чаще всего ими являются девушки, жутко любвеобильные и неспособные жить в одиночестве, хотя некоторые особи справляются с этим, и лишь натиск общества заставляет их найти себе «хозяина», которому они обязаны будут подарить потомство не позже десяти лет со дня заключения договора. Но иногда ими бывают и парни, в особо редких случаях, об этом я, пожалуй, расскажу позже.       Итак, этот ничем непримечательный день подошёл к концу, перед сном я позволил себе немного отвлечься от повседневной рутины, начав картину, на которой я собрался изобразить небо, испещрённое мелкими звёздами, собравшимися вокруг огромного лунного диска – такой пейзаж был увиден мною сегодня из окна. Но, поняв, что природу мне не переплюнуть, я вскоре лёг в постель, оставив окно не до конца закрытым. Я уже почти отправился в волшебный мир своих снов, как вдруг чей-то громкий озабоченный мявк, повторяясь снова и снова, выдернул меня из этого полудрёма. И как я мог забыть, что весной у Неко брачный период, и таким образом они пытаются привлечь к своему одиночеству внимание общественности?       — Да заткнись ты! Хватит орать! — изнеможенно прорычал я, пытаясь спрятаться от этого звука под подушкой. Возле моего окна послышался шорох. Кто-то смотрел на меня, отчего становилось не по себе.       — Да сам ты ор-р-рёшь! А мне больно, я не в состоянии молчать! — прошипел этот кто-то мне в ответ. Оно, видимо, уютненько устроилось на моём открытом балконе, на который и выходило окно, и продолжило: — Одиночество делает мне слишком больно. Тебе, человеку, не понять этого. Да и здесь так холодно. Может, если бы ты меня впустил, то я бы замолчал.       — Размечтался! С чего бы мне пускать в свой дом незнакомца? Тем более, ночью? — грубо, даже слишком для такого ранимого существа, ответил я.       — Я не незнакомец, я, наобор-р-рот, знакомец! Меня Фр-р-рэнки зовут, — этот парень так забавно говорил своё имя, что я невольно рассмеялся и уже даже стал задумываться, а не впустить ли его, но. Стоп! Парень! Кот! Чёрт, я что, похож на сумасшедшего?! Всем ведь известно, что могут сделать коты.       — Очень приятно, Джерард, но тебе здесь ловить нечего, ищи какого-нибудь другого дурака! — в этот раз уж совсем грубо и невежливо прокричал я, даже не посмотрев на это существо, боясь попасть под его влияние, оказаться его человеком. Как ни странно, он ушёл. Больше в эту ночь криков слышно не было, и мне быстро удалось заснуть в полной тишине.       На утро я, как всегда, так нехотя встал по первому звонку будильника, приготовил себе неказистый завтрак в виде обычной яичницы с беконом и чашки кофе, который готовился мною с особым воодушевлением всю жизнь, как и различные сладости, с которыми его можно было пить. Но не успел я приступить к утренней трапезе, как раздался настойчивый звонок в дверь. Пришлось бежать открывать. Только вот за дверью не было ни души, лишь непонятное шуршание откуда-то сверху нарушало эту мёртвую и поистине прекрасную тишину. Осмотревшись, я заметил у себя на пороге перепела с прокушенной сонной артерией. Птица была аккуратно перевязана красной лентой с запиской, что вызвало у меня смятение. Но всё же я принял этот своеобразный подарок, занеся его к себе в дом и отвязав письмо, адресат которого не был известен, по неразборчивому почерку можно было сказать лишь, что он вряд ли учился в обычной школе, да и эти повторы буквы «р» без особой надобности были мне знакомы… И кто вообще кроме кота может подарить перепела своему любимому человеку? Думаю, только безумец. Я убрал птицу в холодильник, планируя разделать её вечерком и приготовить из неё что-то особенное, только вот повода для этого не было.       На работе, в уютном кафе недалеко от моего дома, я опять чувствовал на себе эти молящие взгляды, ох уж эти несамостоятельные кошечки. Даже не думают о любви, вешаются на шею каждому хоть немного симпатичному человеку, попавшемуся на пути, что меня ещё с юношества раздражает в этих особах. Коты в том плане лучше, они ищут своего человека, только потом, встретив его где-либо, они сходят с ума и устраивают за ним тотальную слежку. Если дать коту хоть толику надежды на то, что его приютят, то он может заявиться в дом и без ведома хозяина, устроить там погром, а потом сидеть в центре всей этой вакханалии с прижатыми к голове ушками и опущенной вниз головой, будто он раскаивается во всём случившимся. Хотя на самом деле они довольны тем, что сотворили с вашей квартирой или же домом. Потому я даже не знаю, кто в этом случае хуже. Могу лишь точно сказать, что не хотел бы когда-нибудь вернуться домой и увидеть там такого непрошеного гостя. А шансов сделать это у меня всё больше… Надеюсь, этот Фрэнки понимает, что мне сейчас не до того? Сначала нужно разобраться в себе, а потом уже пытаться найти себе кого-нибудь. И хотя сейчас вокруг не было ни одной кошечки, я всё ещё чувствовал, как кто-то сверлит меня взглядом, а когда я глянул в окно, за соседним домом мелькнул чёрный, совсем чёрный, что так редко встречается, кончик хвоста. На меня открыт сезон охоты? Неужели этот Фрэнки действительно верит в то, что я именно тот самый человек, который должен, наконец, приручить его пылкий нрав и одомашнить? Глупо надеяться в этом вопросе на меня, он скорее сам меня подчинит своей воле, чем я – его.       С головой погрузившись в работу, мне удалось выкинуть ненужные мысли из головы и спокойно закончить этот день, отправившись домой с пирогом из курицы, который передал мне кто-то, решивший себя не называть. Неужели у меня появился тайный поклонник? Или же не совсем тайный.       Я повернул ключ в замочной скважине, уже подготовив себя к тому, что там может быть устроен погром, но всё было в полном порядке. Всё было на своих местах… Кроме моего детского альбома, на его месте стоял совершенно чужой сборник фотографий, наверное, сделанных родителями этого человека, когда он был мал.       Любопытство взяло своё, и я схватил чужую вещь и сел в кресло, подготовившись к изучению. Начал с первой страницы, в углу которой была фотография этого существа совсем младенцем, и даже была прикреплена бирка из роддома, на которой был записан его приговор. Невооружённым глазом было видно, что на фото — Неко, эти угольно-чёрные уши и хвост, который малыш обнимал во сне, выдавали его с головой. Отчего-то стало его жалко, ведь всю жизнь этому очаровательному малышу придётся выслушивать нелестные комментарии в свой адрес и чувствовать себя неполноценным, видеть страх в глазах того, кто так дорог, хоть и не знаком. Я продолжил. На последующих трёх страницах было много снимков особо важных моментов его жизни, таких как первый шажок и первая ложка каши, съеденная самостоятельно. Потом был огромный пробел, просто листы, на которых были рисунки, видимо, его, вначале корявые и яркие, потом более разборчивые и тёмные, и его заточение в полном одиночестве среди совершенно непонимающих людей стало очевидно. Видимо, его отдали в специализированную школу для таких же детей, как он, думая, что тем самым сделают ему лучше. Но на последних двух страничках кипит жизнь, забавный и очень милый подросток, примерно шестнадцати лет, радуется жизни вместе с такими же молодыми и полными жизни ребятами, только у тех не было таких проблем, как уши и хвост, что всю жизнь будут мешать жить свободно. На последней страничке был его автопортрет с аккуратной подписью в углу, с датой и именем автора.       «Так вот ты, Фрэнк, какой…» — я вдохновенно вздохнул, немного даже испугавшись собственной реакции на изображение, и, отложив альбом в сторону, пошёл на кухню, намереваясь приготовить без какого-либо повода праздничный ужин, но он был уже приготовлен за меня. Этот кот какой-то странный, слишком ласковый и воспитанный для его вида. Или, быть может, он просто понимает меня?       — С возвр-р-ращением, — послышалось сзади. Чьи-то руки обвились вокруг моей талии, кот за спиной властно прижимал меня к себе, будто это я оказался у него в подчинении, а не наоборот, отчего я боялся обернуться и дрожал так сильно, что не почувствовать мой испуг было невозможно.       — Ф-Фрэнки? Ч-что ты здесь делаешь? — спросил я, повернувшись к темноволосому юноше лицом, чуть ли не плача от страха, что он что-то со мной сделает, но этот Фрэнк сразу отступил, увидев моё замешательство.       — Я думал, что ты уже догадался о моём пр-р-рисутствии здесь, любимый Джер-р-ри, — он так странно проговорил моё имя, но это необычное произношение нравилось мне, хотя обычно я всегда злился от сокращений.       Немного пухленькие щёчки котика покрылись румянцем, он был смущён сказанным не меньше меня. И вдруг я остолбенел, глядя ему в глаза, потому что понял, что он нравится мне, ведь сейчас было не время для оформления документов на проживание кота, а семья и дети вовсе не входили в мои планы на жизнь, я хотел посвятить себя искусству. Фрэнк с таким пониманием смотрел на меня, прижав уши к голове, будто был виноват в чём-то, и вдруг сказал то, от чего мне стало так неприятно, что я почувствовал себя ужасным человеком:        — Если хочешь, то я уйду. Я ведь понимаю, что такой, как я, это бр-р-ремя, которое ты совсем не обязан нести. С моей стороны было ужасно эгоистично и неправильно вот так завалиться к тебе в дом, пока ты на р-р-работе, тем самым не оставляя тебе выбор-р-ра. Но я могу уйти, только скажи, что я не нужен тебе, и я больше не побеспокою.       Его слова совсем выбили меня из колеи. Мне было тошно осознавать, что из-за меня он будет вынужден страдать, да и я… Я, кажется, хотел быть рядом с ним. Хотел уберечь его ото всех жестокостей этого мира, но признать эту простую истину было так сложно.       — Фрэнк… Я… Я не хочу, чтобы ты уходил, — сказать это было огромным испытанием для меня, пришлось переступить через свою гордыню и послать к чёрту здравый смысл, твердящий об опасности такого соседства. Но через секунду я добавил, так неловко отворачиваясь от этого прекрасного юноши, что в будущем мог стать причиной моих бед, — Я ведь… Люблю тебя? И согласен приютить официально.       — Пр-р-равда? Спасибо! Я не буду тебе мешать, пр-р-равда! Ты даже и не заметишь моего пр-р-рисутствия в своей квар-р-ртире! — он был действительно счастлив, видимо, он долго искал человека, который был бы ему по душе. Фрэнк так неожиданно набросился на меня, видимо, от радости. Но мне было не тяжело держать его, ведь котик так удачно уцепился ногами и руками, что его веса почти не чувствовалось. Он так страстно целовал меня, что я не мог не возбудиться. Но, почувствовав это, юноша сразу спрыгнул, садясь за стол спиной ко мне, а потом мрачно объяснил свой поступок:        — Нет, Джер-р-рард. Я не могу. Я испорченный. Испорченный настолько, что, узнав об этом… И зачем я вообще пр-р-ришёл сюда?       — Фрэнк. У тебя уже был хозяин? — я сел рядом, было так больно смотреть на то, как ему плохо.       — Да… Неофициально. Он говор-р-рил, что ср-р-разу офор-р-рмит все документы, как только я довер-р-рюсь ему достаточно хор-р-рошо. Но он не сделал этого, он выгнал меня на мор-р-роз, месяц назад. Я не понимаю, как смог ошибиться. Его запах, от него пахло апельсинами и кофе, как от тебя. Навер-р-рное, это всё пар-р-рфюм.       — Это ужасно. Но всё уже позади, и я не вижу в этом большой трагедии.       — Это не всё, Джер-р-рард.       — Ты ждёшь ребёнка от этого человека?       — Да.