СЕМЬ

Полковник Астрад был в замешательстве. С тех пор как омега взял в супруги семерых мужчин, прошло чуть больше полугода. Зима подошла к концу, благо снег на острове не выпадал, что несколько облегчило жизнь. Был только один неприятный момент, когда за второй партией руды прибыли корабли оборотней, привезя с собой продукты и десяток живых коз. Увидев живой груз, Эриан огорчился, ушел в свою комнату – ее как раз закончили отделывать, – заперся и не выходил до позднего вечера. Мужья забеспокоились, не произошло ли чего, но Эриан развеял их страхи. Оказалось, что именно козьим молоком омеги выкармливали своих детей, грудь-то женскую им природа не дала. Увидев чистеньких, беленьких козочек, он вспомнил, что детей у него быть не может и в который раз расстроился. Пришлось всем по очереди выводить его из депрессии. Мужчины расстарались, так что наутро Эриан едва мог ходить, зато душевно оживился и больше не хандрил, сожалея о несбыточном. Многое объяснило письмо папы Эриана. Он написал сразу после того, как узнал о том, что его сын сумел обернуться. Причем послание было не от правителя Гартеи, а именно от папы. Тот писал, что виноват перед Эрианом, надо было сразу признаться, но боялся за сына. Боялся, что если кто-то узнает правду, то младшего омегу – умного, странного, с чуждым запахом, – просто убьют. В лучшем случае изгонят с Гартеи, что тоже не сахар. Да, клан правителей – все чистокровные львы. Все его братья львы и львицы в обороте, но не Эриан. Двадцать один год назад папа согрешил в одну из своих течек с красавцем-послом соперничающего и практически сейчас исчезнувшего клана ягуаров. Гибкий, сильный, с иссиня-черными волосами молодой оборотень поразил в самое сердце царственного омегу. А уж когда тот увидел его черным ягуаром, то не смог бороться со своим влечением. К сожалению, после бурной ночи молодой ягуар исчез, говорили, что его неожиданно отозвали домой, но влюбленный правитель подозревал, что его мужья-альфы расправились с соперником. Никаких доказательств этого не было, но взбешенный омега, пользуясь пустяковыми поводами, так отделал каждого из своих мужей, что те, поджав хвосты, смолчали, когда их царственный муж разродился рыже-черным котенком, который, впрочем, сразу же обернулся обычным младенцем с рыжими волосами. Эриан долго сидел один, разглаживая обычную, не с вензелями бумагу и думал. Сейчас он понял, почему так холодны были его отцы-альфы и почему он на самом деле не знал, кто его родной отец. Понял причину чуждого запаха и нестандартной внешности. Понял, почему папа, именно его, единственного из всех своих детей, так сурово и жестко выделял, так много нанимал ему учителей, заставляя изучать множество языков, экономику, юриспруденцию не только своего королевства, но и других стран. И так много уделял внимания физической подготовке. По всей видимости, папа всегда в уме держал его будущую карьеру либо посла в другой стране, дипломата, либо ученого-путешественника. В родной земле для него с самого рождения не было места. И кошачье название его зверя в обороте – яглев. А еще, что гибриды не размножаются, увы. *** За зиму было много веселых и печальных моментов, среди которых особенно выдающимся событием стала течка Эриана. Для мужчин самих осталось тайной, как они всем своим семейством укладывались на кровати, где обычно спали втроем-вчетвером, и то тесно прижавшись друг к другу. Однако ведь помещались, и удобно было. Видно права мудрость народная: в тесноте, да не в обиде. А в те жаркие ночи обиженным точно никто не остался. Эриан дарил им всего себя без остатка, принимая в ответ дары не менее щедрые – любовь. И вдруг, спустя полтора месяца Эриан приболел. Сам он ничего мужьям не говорил, но они-то не слепые, видели, как он накрывал им на стол и тут же, судорожно сглатывая, уходил. При этом весь день пил разные травяные отвары и просил не волноваться, с ним все нормально, просто после зимы он восстанавливался как-то медленно. Он даже несколько раз, к восторгу мужей, оборачивался в огромную кошку и уходил в горы, искал какие-то травы. Однажды Астрад едва не выдал себя смехом, подглядев, с каким отвращением на морде яглев жевал корешки и листочки. Но ничего не помогало. Мужья рады были бы показать его целителю, но на острове такого не оказалось. Увы. Поразмышляв немного, они сошлись во мнении, что омегу надо везти на Гартею, ведь человеческие маги в оборотнях не разбираются. Когда Эриану за ужином сообщили о своем решении, он вздохнул и отрицательно покачал головой: — Я не могу показаться дома, не имея положенных всем порядочным омегам меток. Ваши отметины на мне остались, но это бледные шрамы, которые скоро пропадут, а настоящей метки альфы на мне нет. Астрад чуть не выругался. Ну, какое значение имеют какие-то метки, когда речь идет о здоровье дорого для него… для них всех чело… оборотня? Но Эриан был непреклонен. Нет и все. Упрямец! — А как насчет татуировки? — вдруг спросил Хорек, задумчиво пожевывая нижнюю губу. — Что? — Люди иногда украшают свое тело рисунками с помощью иглы и краски, вот, — Хорек закатил рукав, показывая предплечье, украшенное рунами удачи. Астрад и забыл об этих узорах на теле воина. Привык и перестал замечать. — Хм, — Эриан провел ладонью по мелкому рисунку. — Это можно и мне сделать? Как быстро? — Смотря какой узор делать. День – два, если несложный, в противном случае три – четыре, в крайнем случае – пять. — Делайте. Только каждый из вас должен будет нанести свой узор на месте укусов. Просто обрисуйте шармы, а как именно – каждый должен решить сам. — Можно первые руны собственных имен сделать, или цветочный орнамент, или… — Все, что захотите. Главное, чтобы все семь рисунков сливались в единую вязь. — Тогда, думаю, мы все сделаем каждый свое, а командир закончит и замкнет все рисунки в один. Какого цвета обычно метки на телах омег? Мне нужно это знать, чтобы подобрать краску. — Цвета разные. От темно-красного до черного. Есть такие краски? — Есть, — кивнул Хорек. — Я сейчас же напишу знакомому и отправлю записочку с голубем. Он свяжется с рыбаками и переправит нам краску в ближайшие дни. — Так и сделаем, — одобрительно кивнул Астрад. – Только делать будет Хорек, он хоть немного смыслит в этих рисунках. Сделаешь руны наших имен, а соединишь их растительным орнаментом. — Ага, только… — Хорек, почесал затылок. — Имен-то я ничьих, кроме своего и твоего, командир, не знаю. И это было чистейшей правдой. Многие, вступая в армию, отказывались от своих имен, принимая прозвища. В отряде Астрада исключений не было, он и сам долгое время откликался на прозвище Волк и не помышлял о другом, так что теперь тоже подрастерялся. Спрашивать об именах, данных при рождении, не принято, это считалось чуть ли не оскорблением. Молчун вдруг встал, отодвинув тарелку с сытной мясной кашей, вышел и тут же вернулся с клочком бумаги и писалом. Склонившись над столом, он старательно вывел на листе бумаги «Олаф». — А я Марк, — тут же представился Чиж, картинно раскланявшись. — Витег, — прогудел Гром. — Самшин, — тихо произнес Тень. — Бри, – криво усмехнулся Хорек. — Крас, — последним представился Сыч, по-доброму улыбнувшись. — Вот и ладно, — Астрад облегченно выдохнул. — Половину дела сделали, осталось получить краску и нанести рисунок на Эриана. Омега немного смущенно улыбнулся и покраснел, оказавшись в центре внимания. Вроде бы и не первый раз мужья проявляют к нему интерес, а он все равно реагирует, как юный котенок, впервые увидевший альфу. Очень уж приятно такое внимание со стороны супругов, пусть и не совсем такое как мечталось… Но ведь лучше так, чем вообще никак. На следующий день, отправив голубя, Хорек спускался вниз с голубятни и едва не столкнулся с одним из вновь прибывших месяц назад на остров бет. Поздоровавшись, Хорек прошел было мимо, но мрачный взгляд и бурчание беты заставило его остановиться. — Что ты сказал? — Сказал, что ноги моей здесь не было, если бы знал, как вы к омеге относитесь. А ведь супруг он вам, а не приживалка безродный. Принц как-никак… — И чем же Эриану с нами плохо? – раздавшийся сзади голос Астрада заставил Хорька вздрогнуть. Позор для разведчика – не услышать, как сзади кто-то подходит. Извинение было только одно – он так опешил от слов беты, что чуть ли не рот разинул от удивления, когда уж тут слушать, кто там за спиной ходит. — А тем, что внимание вы ему не уделяете. Ходит простоволосый, как будто и нет у него никаких мужей. — Стоп. А теперь по порядку. Что плохого в том, что он ходит с распущенными волосами или хвост завязывает? — А то и плохо, ведь заботливые мужья за своим омегой ухаживают, волосы ему плетут, и ленты со своими гербами в них вплетают! Сколько альф в семье – столько и кос быть должно. — Это что же, мы его расчесывать должны? – чуть не задохнулся Хорек, представив себя в этой сугубо женской роли. — Должны, если связали с ним свои жизни. — Так я ж не умею! — всплеснул руками Хорек, а Астрад положил руку ему на плечо, останавливая возмущение. — Значит, будем учиться. Время у нас есть. Кажется, Чиж как-то упоминал, что у него сестра есть, может, он знает, что там и как правильно делать. Да и Тень, наверняка укладывать волосы умеет, у южан есть кое-какие традиционные прически в виде кос. — Ага, осталось только ленты найти и сообщить остальным, что теперь по утрам у нас появится новая обязанность – косы мужу плести. То-то радости будет. — Может и будет. Там поглядим. — Ура! А тренироваться будем на Тени! — воодушевился Чиж, услыхав новость. *** Эриан потянулся и зевнул. Утро начиналось замечательно. Ни головокружения, ни тошноты, что донимали его последние несколько дней, не было. Он поздравил себя с тем, что наконец-то нашел нужные травки и осторожно заворочался, собираясь вставать. По бокам от него лежали Астрад и Хорек, крепко обнимая во сне, будить их не хотелось, Эриан старался двигаться как можно тише. Конечно, можно было бы еще поваляться, но нужно дать распоряжения слугам на день, за полгода его семья значительно разрослась, всех нужно было кормить, одевать, а еще убирать не только комнаты в замке, но и двор крепости и казармы. Люди в этом отношении были ужасно беспечны, а ведь всем давно известно, что самые страшные болезни именно из-за грязи и происходили. Эриан убедился, что дыхание мужей ровное и попытался пробраться в изножье, откуда можно было легко спуститься, никого не зацепив, но сзади кто-то фыркнул, и крепкие руки изловили беглеца, возвращая на место. — Куда собрался? – голос у Астрада был совершенно несонный, да и Хорек лежал рядом, скалясь в улыбке. — Работать, — пожав плечами, ответил Эриан, быстро чмокнув обоих супругов и пожелав им доброго утра. — Доброго, — согласился Астрад, — но непричесанным ты больше никуда не пойдешь. — Что? — Эриан не поверил своим ушам, а тем временем Хорек выскользнул из кровати, ничуть не стесняясь своего обнаженного тела и, открыв дверь, коротко свистнул. Потом не торопясь, вернулся в кровать, успев по дороге найти и натянуть штаны, при этом задорно подмигнув ошалевшему омеге. Тем временем Астрад достал гребень, подтянул к себе поближе мужа, устроив его между ног, заодно придерживая, чтобы не сбежал, и начал расчесывать Эриану волосы, мягко прихватывая, стараясь не сделать больно. Эриан даже дышать забыл, настолько потрясло его ухаживание супруга, а когда тот практически закончил разбирать золотисто-медные волосы, в комнату начали входить остальные мужья, приветствуя Эриана поцелуем и устраиваясь рядом на кровати. Каждый брал несколько прядей, тщательно разбирал их, а потом начинал плести. Выходило не очень хорошо, иногда кто-нибудь неаккуратно дергал несколько волосинок, Эриан морщился, но не издавал ни звука, боясь спугнуть свое счастье. Когда процесс закончился, Чиж притащил зеркало, чтобы Эриан смог оценить их работу. Косы были немного неровными, разными по размеру и высоте, ленты то уже, то шире, и различных расцветок, символизируя каждого из его необыкновенных и самых замечательных мужей. Астрад, которому досталась коса на затылке, как единственный человек, имеющий титул, заплел ее лентой своих родовых цветов – синий с серебряной канвой. Такие гербовые ленты нередко возили с собой многие дворяне, чтобы подвязывать собственные волосы или дарить в знак особого расположения. Тень взял черную ленту и вплел ее в косу на правом виске. За ним находилась коса Грома, с такой же большой, как и сам муж, изумрудно-зеленой лентой. Ее даже пришлось сложить вдвое, иначе неудобно было вплетать. Дальше мастерил Чиж, выбравший золотисто-желтую ленту. Волосы на левом виске убирал Молчун, заплетя их с бледно-голубой лентой. Хорек отличился фиолетовой. А Сычу досталась миленькая ярко-розовая. Семь лент, семь косичек, семеро мужей – счастливое число. Эриан смотрел и улыбался. Он был счастлив, как никогда. Даже поморгать пришлось, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Мужчины смущенно улыбались, пока Эриан благодарил каждого поцелуем, и целовали в ответ, с удовольствием при этом тиская своего мужа. И это ему тоже нравилось. Одеваясь, под пристальными взглядами мужей и шутливыми подначками над теми, чьи косы не особо удались, Эриан решил, что именно так теперь будет начинаться каждое утро. Ну и что, что прическа выглядела несколько странно, по правде говоря, сикось-накось, зато она была сделана от души и с любовью. Весь день Эриан летал, словно на крыльях. Беты, переселившиеся на остров, улыбались, видя его радость, люди посмеивались, но без злобы, тем более что беты пояснили тонкости этикета, связанные с этими косичками, и к вечеру обитатели острова знали — семеро людей и омега-оборотень стали настоящей семьей. Через десять дней к острову прибыла рыбацкая шхуна, с которой передали небольшой ящик. Три закупоренных флакона с краской и иглы-перья, десяток мотков разноцветных лент были извлечены в торжественной обстановке. Эриан очень волновался, получится или нет их идея с краской, но отступать не думал. Как и было оговорено, Хорек сделал сначала наметки на коже омеги, вырисовав руны первых букв их имен, а затем украсил их орнаментом из веточек омелы, в великом множестве произрастающей на Орлином острове. Когда остальные мужья одобрили, принялся наносить проколы, втирая краску в кожу. При этом все семеро постоянно интересовались, не больно ли Эриану и не надо ли ему чего-нибудь? И едва ли не со всех ног бросались подать воду, когда тот просил напиться. За один вечер закончить рисунок не удалось. Хорек, осмотрев дело рук своих, заявил, что осталось немного подретушировать и все будет хорошо. Эриан, воодушевленный преображением, пригласил мужей остаться на ночь у него, а потом посмотрел на кровать и заколебался, не представляя, как они все на ней разместятся. — Хм, — Гром перемигнулся с Молчуном. – Предлагаю пройти в конец коридора, там вас ждет небольшой сюрприз. И конечно, никто не отказался пройтись и посмотреть на сюрприз, над которым двое мужчин втайне трудились последние шесть дней. Когда же дверь открылась, все ахнули. Такой огромной кровати они еще никогда не видели. Это сооружение занимало почти всю комнату, и разместиться на ней совершенно спокойно могли все одновременно и вдоль, и поперек, и наискосок. Конечно же, мужья немедленно загорелись идеей опробовать новую кровать, а Эриан и не возражал. Правда, до своей попы он допустил только двоих отличившихся мастеров, остальных ублажил ртом и руками, но все равно никто не остался обделен. На следующий день рисунок был закончен. Эриана немедленно окружили со всеми зеркалами, что нашлись в крепости, чтобы он мог посмотреть на результат. Астред, приглядевшись к рисунку, заявил, что тоже хочет нечто подобное. Только в рисунке должна быть руна Эйр, с которой начиналось имя Эриана, а уж что за веточки будут вокруг – все равно. Стоит ли говорить, что подобный рисунок захотели иметь все, так что пришлось Эриану учиться делать подобные рисунки, чтобы украсить ими своих мужей. К счастью, краски как раз хватило. С тех пор они ночевали все вместе. И ничего, что засыпая, Эриан ощущал некоторый дискомфорт в натруженном заду, да и губы с языком ощутимо ныли, он все равно засыпал, улыбаясь. В тот день, когда последний рисунок был завершен, а в любовной игре каждый получил свою долю удовольствия, Эриан улегся на Молчуна, пока Чиж и Сыч прижались к нему по бокам, а Гром сам устроился в ногах омеги, положив голову ему на бедра. Остальные улеглись по краям кровати, зная, что их очередь обнимать супруга во сне, наступит в следующий раз. Идиллия! Эриан украдкой оглядел лежбище своих мужей и подумал, как же ему повезло. Ну и ладно, что не оборотни, главное, что он с ними счастлив и в жизни и в постели. Астрад был лидером по натуре. Он и в кровати всегда лидировал, предпочитая всем позам классическую, желая контролировать все и вся. Даже когда в постели омеги он был не единственным, то предпочитал быть первым, а потом смотреть на любовную игру другого супруга, возбуждался и завершал ее новым соитием. Сыч оказался очень нежным, в первую очередь заботящимся об удовольствии омеги. Он практически всегда начинал с минета, и успокаивался, только когда Эриан засыпал, полностью удовлетворенный. Молчун одинаково любил быть как сверху, так и снизу, чтобы омега сам скакал на нем, пока северянин ласкал его руками, пощипывая соски и наглаживая нежную кожу. Тень и Чиж оказались большими любителями двойного проникновения, а Хорек был не против стать третьим и получить ласку ртом, не претендуя на что-то большее. И Эриан подозревал, что Хорек не отказал бы ему и в доступе к своему заду. Когда-нибудь, когда они вдвоем пойдут собирать лечебные травы, Эриан обязательно проверит свою догадку. С Громом было одновременно и проще всего и сложнее. Член у него был самым большим, так что принимать его в себя можно было только после кого-то, иначе Эриан испытывал довольно болезненные ощущения. Зато он никогда не настаивал на каких-либо позах, принимая все, что предлагал омега. Мужья были разными, каждый имел свой характер, темперамент, стремления и желания, но все они в равной степени были дороги ему и любимы. А еще через два дня, их ожидал очередной сюрприз. В то утро, убедившись в том, что рисунки на коже не стерлись и никакого дискомфорта не доставляют – Эриан даже несколько раз делал оборот, снимая покраснение, под завистливыми взглядами мужей, которым подобное лечение было недоступно – мужчины обсуждали поездку на Гартею, чтобы показать омегу целителю. И тут звук била возвестил, что к острову приближается корабль. Никого они не ожидали, поэтому на берегу собралась большая часть населения острова. Эриан тоже прибежал, правда, одним из последних, но все люди и беты сразу же расступились, пропуская его вперед. Каково же было удивление Эриана, когда из причалившей к берегу лодки вышел Райм-Асири в белоснежном балахоне и ласково улыбнулся омеге, протянув вперед руки: — Ну, здравствуй, солнечный мой. Вижу, у тебя все хорошо. — Ох, Райм-Асири, — Эриан обнял его, не обращая внимания на других оборотней, также прибывших на остров. – Как же я рад тебя видеть! — Я тоже. Представишь меня своим мужьям? — Конечно, пойдем. Как только с представлением было закончено, оракул внимательно посмотрел на Эриана, потом на его мужей, хитро улыбнулся и спросил у омеги: — Ты их когда обрадовать хотел? — Чем? – Эриан удивленно похлопал ресницами. — А-а, ты еще сам не понял? Ничего, уже скоро. — Что скоро? Но ответа Эриан не получил. Астрад быстрее сориентировался и пригласил гостей в крепость. Когда устроились в большом зале, подали горячие напитки и холодные закуски, оракул представил немолодого бету, прибывшего с ним на остров: — Это Тирон, целитель, он один из лучших знатоков омежьих проблем. Он прекрасно умеет принимать роды. Улыбка Эриана увяла. — Райм-Асири, зачем ты… — Эм-м, простите, что вмешиваюсь, но, может, сначала я осмотрю раши Эриана? — тихо спросил Тирон. Мужья насторожились; Эриан, под пристальным взглядом оракула, покорно кивнул и пригласил целителя следовать за собой. Как только они покинули зал, Астрад обратился к седому оборотню: — Простите, Райм-Асири… — На ты, пожалуйста. Ко мне не принято обращаться во множественном числе. И да, я уверен. Более того, знаю, что он носит двоих малышей, и что это не последние ваши дети. От этих слов мужчины впали в прострацию, одновременно веря и не веря услышанному. Когда же в зале появился Эриан, бледный, с крайним удивлением на лице, они поняли, что это точно не шутка. Сначала бросились обнимать ошарашенного омегу, а потом, когда все немного успокоились, Астрад отыскал взглядом целителя и пересел к нему, задав мучающий его вопрос: — А как рожают омеги? Через… э-э… ну… Целитель насмешливо фыркнул: — Нет, конечно. Если вы внимательно осматривали супруга, то должны были заметить на животе, чуть выше паха, небольшой шрам. Так вот, по мере роста живота, этот шрам превратится в складочку, предохраняющую канал рождения. Когда наступит срок, я вскрою канал и извлеку малыша. — Малышей, — поправил его оракул. Эриан, глубоко вздохнув, закрыл глаза и начал оседать. Гром был ближе всего, он-то и успел подхватить потерявшего сознание омегу на руки. Целитель пощупал пульс и велел нести Эриана в его комнату. Гром в сопровождении остальных мужей покинул зал, стремясь устроить супруга с наибольшим комфортом, а Астрад немного задержался, обратившись к целителю: — Правильно ли я понял, что вы теперь останетесь с нами? — Все верно. Останусь. Я буду принимать роды у раша Эриана, пока он не сочтет нужным отказаться от моих услуг. Райм-Асири погостил на Орлином острове три дня. За это время Эриан вполне освоился с мыслью, что у него все же будут дети. А вот для мужей следующие месяцы превратились в дни и ночи полные нервотрепки. Для начала целитель ошарашил их тем, что омеги носят детей не девять месяцев, как люди, а всего семь. И что все эти семь месяцев у омеги будет повышенное желание заниматься любовью, причем не только по ночам. Кстати, однажды, не дожидаясь цветения трав, Эриан отловил в какой-то кладовке Хорька и отымел его с обоюдным удовольствием. Но, когда всеобщее радостное волнение улеглось, возникла другая проблема: для детей не было запланировано ни одной комнаты в замке, а ведь малышей ожидалось двое. Поднявшуюся было панику, утишил Эриан, сообщив, что его старую комнату вполне можно переделать в детскую. Время еще есть, ведь поначалу кроватки все равно будут стоять в спальне рядом с родителем, ведь деток нужно кормить по часам, с определенным интервалом. Гром и Молчун взялись мастерить колыбельки. Тень плел из сухой травы смешные фигурки-обереги, столь ценимые на юге. Хорек и Чиж вырезали игрушки из дерева и раскрашивали, а Сыч и Астрад охотились, добывая пух перелетных птиц для маленьких матрасиков. При этом кто-то из мужей постоянно был рядом с Эрианом ни на минуту не оставляли его одного. Они все готовы были на руках его носить, если понадобится. Лелеяли и нежили по ночам, оберегали днем, и просто любили. А Хорек повадился наведываться в кладовую вместе с Эрианом. Срок настал, и малыши запросились в мир. Мужья так переволновались, что пришлось их даже напоить крепким вином, чтобы не путались под ногами целителя и не вытаптывали тропинку в каменном полу. Когда же детей показали мужчинам и сообщили, что эти малыши — омеги, от их радостного дружного вопля стены крепости содрогнулись, а Эриан, засыпая после трудов омежьих, улыбнулся, благодаря звезды. — Семь – счастливое число, — прошептал он, закрывая глаза, а звезды улыбались, глядя на них с небес. Конечно, были у Эриана еще дети, и все омеги. Семеро очаровательных мальчишек темноволосых, рыжих и светленьких, и никто из мужчин, никогда, не делил их на своих и чужих. Они все были их. Общими. Драгоценными. Любимыми. Как и их отец. Всё.