Драбблы по BTS

Now playing: Halsey - Castle. Атмосферу создает, чертовка.       «Намджун-хён смахивает на акулу», — говорит Тэхён и не успевает увернуться от звонкой Намджуньей оплеухи, а потом, униженный и оскорбленный, драпает к Сокджину комфортиться и «хёёёён, он опя~ать руки распускает!» А Юнги только вздыхает и бурчит под нос, что действительно похож на акулу. Тигровую. Зачесанные назад светлые волосы как плавник, несколько вытянутое лицо и этот пафосно-пугающий взгляд — ну точно акула. И даже когда Намджун улыбается неестесственно большими губами и вообще строит из себя «белого и пушистого» это чертово сходство не пропадает.       Только усиливается, когда Юнги зажимают в тесной кабинке туалета лицом в стену, грубо и совсем по-медвежьи наваливаясь сзади. Шуга затылком чувствует, как добро-медвежья улыбка расплывается в акулий оскал, как острые зубы зависли в считанных миллиметрах над нежной кожей загривка. Как руки-плавники неосязаемо, но властно скользят под одеждой, и вся их поза пропитана этой властью, силой и едва ощутимым страхом, липкой массой осевшем на нервах и, подобно взрывчатке, готовому сдетонировать и разорвать в клочья изнутри. Намджун кусает за загривок, ближе к линии роста волос, и Юнги прогибается в спине с шипением, сильнее вжимаясь в отчаянно скрипящую дверцу. Он сейчас соответствует части своего псевдонима, и Юнги знает: Намджун — монстр, но монстр осторожный. Он не причинит ему боли, по крайней мере, не такой, которую нельзя вытерпеть.       Руки-плавники уже расстегнули пайту и спустились ниже, оглаживая бедра с внутренней стороны и нетерпеливо теребят ремень, вынуждая Шугу отцепиться от стенки, за которую так отчаянно цеплялся, и самому заняться им. Тонкие паучьи пальцы, так сильно выбивающиеся из общего образа опасного хищника, спускают с бедер джинсы и скользят под резинку белья, обхватывая уже возбужденный член в кольцо и начиная немного грубо и резко надрачивать его, да так, что у Юнги искры из глаз сыплются, а в горле застревают протяжные стоны, сдерживаемые закушенной почти до крови губой. Насладиться не дают: Намджун разворачивает Шугу к себе лицом и требовательно сминает губы, проталкивая острый язык меж зубов «жертвы», подчиняя и заставляя двигаться в своем ритме — грубом и властном. Руки живут своей жизнью, языки затеяли лишь им ведомый танец, лишь изредка прерываясь на очередной глоток воздуха, которого так не хватает сейчас легким. Юнги дергается и сдавленно скулит, когда Намджуньи пальцы грубо вторгаются в его рот, и начинает быстро и обильно смачивать их слюной — стояк уже каменный у обоих, а с габаритами Намджуна есть шанс не ходить каких-то дня три. И стонет в голос, когда эти самые пальцы выскальзывают изо рта, протянув за собой тонкую ниточку слюны, и по одному вторгаются в него, оглаживая изнутри, растягивая и задавая сразу довольно быстрый темп, задевая внутри _ту_самую_точку, от которой стоны громче и развязнее, укусы сильнее и ощутимее, а в паху все сводит судорогой и, кажется, Юнги вот-вот кончит, не дождавшись самого интересного. Намджун подхватывает его под колено и входит до конца одним резким движением, заставляя Шугу заскулить, и плевать, что в туалет вломиться может кто угодно. Резкие толчки характерным хлюпаньем отдаются в ушах, неудобная поза грозит отозваться затекшими конечностями, а губа уже прокушена до мяса и во рту отдает металлическим привкусом крови. Всё это сносит крышу, заставляет едва не кричать и сбивчиво просить «глубже… сильнее… сильнее!», отдаваясь целиком, полностью, без остатка во власть обезумевшему от похоти и вожделения монстру, этой акуле, которая притягивает омутом своих глаз, не переставая трахать поддатливое тело Шуги. Юнги кончает с криком, наплевав на все и вцепившись отросшими ногтями в спину Намджуна, догнавшего его через несколько толчков и спустившего внутрь.       В порядок они себя приводят как в трансе: Намджун целится долго и в итоге едва не промахивается презервативом (и когда только успел!) мимо урны, Юнги никак не может попасть в дырку на ремне, и обще-помятая картина оставляет желать лучшего. Но сейчас Намджун больше не смахивает на так пугающую акулу, а вполне себе на большого бурого медведя, только вышедшего из берлоги после спячки, и Юнги безмерно рад, что ближайшую неделю вот таких грубых животных соитий не предвидится. Хотя после сегодняшнего зад болеть будет долго.       Но его акула никогда не сожрет свою жертву.