Драбблы по BTS

— Ты, конечно, не Сокджин, но женушка из тебя вышла бы ничего-о-о такая.       Тэхен дурной и пьяный безбожно, и «ничего-о-о такая» тянет противно так, как будто Чимин ему — девочка у стойки бара, которую в клуб позвали только за тем, чтобы снять и трахнуть у кого-нибудь на квартире. Чимин пихает друга в бок шутя, но душу вот такой необычный комплимент греет очень даже хотя бы тем, что жизнь не «похоронит его трепетным девственником», о чем уже просто заебал ныть Намджун, хотя, имей он немного больше сообразительности — уходил бы каждый раз с новым партнером.       Но Намджун уже третий месяц кровоточит по пресловутому Сокджину — пачкой стихов разного содержания в стол и несчастной сигаретой-трехдневкой на лестничной клетке, — а последний странно косится на Юнги, который всю их компанию иначе как «клуб анонимных пидарасов» не называет. Юнги можно, Юнги необъятные поля френдзоны топчет четвертый год за девчонкой параллельного потока и не видит, мудила такой, что за ним безбожно сохнет ещё одна, но уже с его потока. Но отважные герои легких путей не ищут, поэтому все уже привыкли к вечно мрачной физиономии, а шутка про всё ещё не проёбанную натуральность давно стала классикой.       Тэхён двигается ближе — хотя, куда уж ближе-то: только на колени залезть, — смотрит на Чимина огромными щенячьими глазами и тянет, тянет, сволочь, протяжно так, нараспев почти, выбрав из анимэшного лексикона Чонгука, как ему показалось, крутое и меткое слово: — Будешь моей вайфу?       Чимину то ли зайтись конским ржанием хочется (привет, Хосок, спасибо за уроки), то ли разреветься от безнадеги: вроде бы не страшный и не тупой ни разу, так почему его даже самая тихая девчонка по дуге обходит, а предложения руки и сердца поступают от лучшего друга? У кармы отличное чувство юмора. Правда, чернухой отдает так, что беги и прячься, но. — У меня что, на лбу написано: «Рожден быть геем»? — ироничный смешок прячется в кулак, но шутка в кои-то веке удалась, и компания прыскает со смеха. — Ну почему же сразу «геем»? Я согласен на свободные отношения, — Тэхён, кажется, не шутит, или шутит, скотина пьяная, но терпит, чтобы не заржать. — Ты мне уют в доме обеспечиваешь, я в семью деньги приношу. Ну и супружеский долг иногда, — на этом месте Тэхён затихает, возится немного и криво вырезает ножом из пачки из-под сока два небольших кружка.       Чимин смотрит за ним даже с интересом, пока на его палец с матом — размер подобран был на очень и очень пьяный глаз — не надевают кривое колечко. — Хён, запечатли этот момент, — телефон в руках Намджуна прыгает немного, но тот как-то удерживает его. В кадре Сокджин смахивает салфеткой мнимую скупую мужскую слезу, пока вокруг дивана ходит Хосок и разбрасывает эти же салфетки, скомканные и изорванные на мелкие кусочки, напевая марш Мендельсона своим самым высоким голосом.       Тэхён набирает воздуха в легкие, и, явно сдерживаясь из последних сил, произносит некое подобие клятвы: — Я, Ким Тэхён, беру тебя, Пак Чимина, в законные супруги и обязуюсь терпеть ваши истерики, жрать вашу стряпню не кривясь и регулярно исполнять супружеский долг.       Чимину от комичности всего действа плакать уже хочется, но этим занят Сокджин, разыгрывающий из себя любящую матерь с подвываниями «сыночка вырос». Поэтому он тоже глубоко вздыхает и импровизирует: — Я, Пак Чимин, беру тебя, Ким Тэхёна, в законные мужья и обязуюсь убирать весь разводимый вами срач в квартире, терпеть ваш храп и научиться готовить. И учти, падла, если вдруг увижу ужин в тарелке собаки — соберу вещи и уйду жить к Сокджину, — последнее он добавляет сквозь собственный смех и стоны явно раненного куда-то Юнги (не скажешь же ему «хён, так тюлени ржут, если ржут вообще»: убьёт же, ну) с дальнего кресла. Остальные свистят и кричат «горько», Тэхён же орет им «не для вас, гады, я тут женился», пытаясь запульнуть салфеткой в катающегося по полу Гука, но явно не учитывая того, что прицел сбит высокоградусным.       А Чимин под шумок качает видео с «церемонии» себе, чтобы потом шантажировать дурного и пьяного Тэхёна.