Драбблы по BTS

- Просто ты, хён — мудила, который не считает нужным считаться с чужими чувствами, — бодро отвечает Техен под гомон голодных людей, сидя вместе с Намджуном в тихой кафешке на окраине Сеула.       Намджуну врезать ему хочется, ибо он, вообще-то, старше — субординация там и всё такое. Но Техен так устроен, Техен говорит простые вещи совершенно не стесняясь, так, чтоб сразу дошло, шибануло по мозгам прозрением. Да и кто, как не он, вот так просто скажет в лицо «мудак ты, хён, мудлище просто, самое настоящее му-да-чьё», и на него за это не обидятся? Намджун всё-таки негодует для проформы (чтоб не обольщался, морда инопланетная), но слова оседают в мозгах липкой неприятной мутью.       Чимин уже третью неделю ходит чернее тучи, смотрит побитой собственным хозяином собакой и истерит по поводу и без. Просто фраза «это неправильно» слишком больно ударила по гордости. Просто фраза «у нас ничего не получится» засела огромной занозой меж ребер, которая гноится и кровоточит. Просто Чимин не понял, что его не хотели обидеть. Понять, сохранить хрупкую дружбу и клубок хёнских чувств вроде жалеть, защищать и няшить время от времени, но не обидеть. И Чимин обиделся.       Страшно, смертельно и по-тихому, как умеет только он: ходит, улыбается даже иногда, на Намджуньи вопросы бросает только «да, хён» или «нет, хён» с подчеркнутой, чтоб её, вежливостью в зависимости от ситуации и покорно плетется выполнять очередное поручение. Но, боже мой, сколько в этих его улыбках, мимике, движениях, даже, черт бы их побрал, «да/нет хён» трагизма! Техен смотрит на Чимина уважительно и от следования по пятам держит его только то, что Чимину _реально_ хреново. Хреново до стискиваемых зубов с Намджуном наедине (тот мог бы поклясться, что слышит иногда скрежет), до сдавленных всхлипов в подушку от обиды и лишних десяти минут в ванной — «нет, хён, я ещё посижу, иди ты вместо меня».       Намджуну от всего этого рукалицо хочется. А ещё больше — схватить мелкого за плечи и встряхнуть пару раз, чтобы выбросил всю эту херню нездоровую из башки своей крашеной. Чимин, кажется, читает что-то такое у него в лице и начинает активно Намджуна избегать. Изобретает самые хитрые отмазки, на которые только способен, от похода в магазин с Намджуном — Сокджин потом неделю чаи с ним на кухне гонял по ночам (привет, ночные пробежки до туалета и будь проклята сокджинья сверхзабота!) и пытался вытянуть из мелкого хоть немного информации, но тот только глубже в собственную раковину забился и кроме «не переживай, хён, я сам со всем разберусь» ничем больше Сокджина не снабдил. Хотя, надо признать, что после таких ночных посиделок на кухне — сокджинья забота всё ещё проклята до седьмого колена — становилось действительно легче и сдохнуть так усиленно уже не хотелось.       Хосок поговаривает, что их с Намджуном отношения — табу наизатабуированное, и что Чимину будет раз в десять лучше, если наседку свою гребаную Сокджин приглушит наконец сковородкой. Сокджин обещает приглушить сковородкой сначала Хосока и с завидной периодичностью шлет того нахер под гогот Тэхёна, желающего это действо лицезреть. Легче от этого, что правда, никому не становится, но напряженная обстановка немного разряжается, и даже будто становится легче дышать. Но. Но. Проблему это не решает совсем.