Без головы

      Игорь размазывал по тарелке кашу ложкой, пялясь на узор на сахарнице. На кухню выглянула заспанная мать, завязывая пояс на халате.       — Нашли, что поесть? — кивнула она братьям и тут же направилась обратно в спальню.       Игорь даже не повернулся, продолжая смотреть перед собой, а Сашка нахмурился и поспешно закрыл за ней дверь, будто она им помешала. Игорь поежился, когда тот приблизился к нему с чайником. Он был весь на одних рефлексах, мысли не упорядочивались, было лишь одно ощущение какого-то непроходящего ступора.       — Болит?       Чужие пальцы аккуратно дотронулись до его груди, и Игорь очнулся. Он перевёл взгляд на брата, словно только сейчас его заметил. Сашкины волосы лежали кое-как в «подушечной укладке», на растянутой майке порвался ворот, плетёная фенечка на шее размахрилась и выцвела. Он улыбнулся, показывая небольшую щербинку между передними резцами, и Игорь вдруг подумал, что тот всегда был красивым ребёнком. Глупым, эгоистичным, ленивым, но его блядина-мать оставила ему отличный фенотип*. Он отвернулся к тарелке с приготовленной братом кашей и начал есть, давая понять, что на разговоры не настроен. Саша неожиданно наклонился, и Игорь почувствовал губы, касающиеся его уха.       — Я так больше не буду, — жарко прошептал брат, зарываясь носом ему в волосы. — Я буду очень нежен в следующий раз.       Тарелка упала на пол, каша полетела на дверцы шкафов. Игорь даже не понял, когда он успел отскочить к двери и схватиться за ручку. Пульс бился где-то в шее, ухо горело огнём, словно его облили кислотой.       — Не… не подходи ко мне… — он даже не шептал, он шипел испуганной кошкой.       Саша спокойно взял тряпку из раковины и начал тщательно собирать с пола растекающуюся овсянку.       — Иди одевайся, — произнёс он, будто ничего не произошло. — Опоздаешь. Я тебе бутербродов с собой порежу.

***

      Игорю казалось, что он во сне. Окружающие продолжали жить, не замечая его оцепенения. Он переплывал из одной аудитории в другую, пытаясь держаться за смысл лекций. Старательно конспектировал, даже пробовал отвечать на простые вопросы. Стоило хоть на секунду ослабить внимание, мысли уносились в прошедшую ночь. Игорь водил глазами по плакату со схемами человеческих органов, видя перед собой лишь поблескивающее в полумраке потное Сашкино лицо. Сосок болезненно запульсировал, и он поморщился. Вся эта бурда в голове – будто он вчера выпил и никак не вынырнет из хмеля. Словно отрава всё ещё мутила сознание, не давая четко увидеть и осознать всю картину. Игорь украдкой разглядывал сосредоточенных на лекции сокурсников и отстраненно раздумывал, а что если бы они узнали? О том, что этой ночью его единокровный брат лапал его и кусал, дрожал над ним и стонал, размазывал свою сперму по его животу. Игоря внезапно затошнило, и он испуганно начал выравнивать дыхание, чтобы досидеть до перемены без позора.       Взяв в кафетерии чай с лимоном, он кинул туда два кубика сахара. Тошнота прошла, но слабость не отпускала. Он уселся за дальний столик, снял очки и отвернулся к серому окну. Почему он не остановился в тот вечер, когда застал брата за подглядыванием? Что за охотничий азарт заставил его окунуться в эту жуткую, безвыходную ситуацию? Желанное признание матери не принесло удовлетворения. В конце концов, эта недалекая женщина может по сто раз менять своё мнение, если ею грамотно манипулировать. Ее вниманию была грош цена, тоже мне завоевание. Кошмарная ирония заключалась в том, что больше всех в этой гребаной семье его любил Саша. Игорь скривился, близоруко щурясь в окно. Вот тебе и триумф. Хоть в реку с камнем на шее.       Сашка ждал его после занятий. Игорь остановился на дорожке в нерешительности, не ожидая увидеть такого встречающего. Похоже, брат подумал, что прошедшая ночь развязала ему руки. Он уверенно подошёл к Игорю и потянул с плеча его сумку.       — Устал? Ты бледный совсем, — он подтолкнул Игоря на выход с территории, и тот автоматически двинулся к воротам.       Он действительно почувствовал, что заболевает. Судя по стремительно проявляющимся симптомам — вирус, которым переболело уже полгруппы. Голова словно ватой набита, сил едва хватало на то, чтобы ноги переставлять. Игорь даже испугался, что вот-вот грохнется в обморок. Еще этот надоеда крутится рядом! Хотелось прогнать братца с глаз долой, но оставаться одному сейчас в таком состоянии было страшнее.       — Мне нехорошо, — промычал он под нос.       — Да я вижу. Сядь. — Саша усадил его на влажную холодную скамейку, подстелив какой-то пакет, и достал телефон.       Поколдовав над экраном, он пообещал такси минут через десять. Игорь кутался в пальто, чувствуя, как его начало знобить. Сил не было даже на злость, равно как и на страх.       — Я не могу с тобой… — вдруг сказал он после паузы, закрывая глаза.       Земля словно уходила из-под ног, с закрытыми глазами всё начинало крутиться ещё быстрее. Он открыл глаза, пытаясь поймать равновесие, а Саша подсел ближе и аккуратно приобнял его, прижимая к себе.       — Всё будет хорошо, — ровно сказал он, поглядывая в телефон. — Я о тебе позабочусь, Гошик.       Игорь не сопротивлялся, даже в таком состоянии понимая, что этим только привлечёт внимание студентов вокруг. Ему надо было собраться с мыслями и с силами, но сейчас он мог только отдаться стечению обстоятельств, покорно уткнувшись носом в Сашину куртку. Он смутно воспринимал таксиста, недовольного просьбой брата не курить и выключить радио, соседскую брехливую колли, оттоптавшую ему все ноги в лифте, как его вытрясли из пальто в прихожей.       На родной кровати стало легче. Саша укрыл его пледом прямо в одежде и принёс большую коробку с лекарствами.       — Гошик, посмотри, — он протянул открытую коробку, чтобы Игорь её видел. — Какие тебе дать таблетки?       Игорь указал пальцем на пакетик с малиновым колдрексом и уткнулся носом в подушку.       За три дня болезни Игорь почти не видел родителей. Сашка практически выжил их из зоны его доступа. Он сам готовил и приносил еду, хотя Игорь не был лежачим больным и мог есть на кухне. Но ангелоподобный братик ласково запихивал его в комнату, словно загонял жертву в клетку. Саша отключился от внешнего мира - не ходил в институт, не брал трубку постоянно вибрирующего телефона. Сквозь температуру Игорь слышал довольно скандальный девчачий голос – похоже, продинамленная подружка пришла предъявлять «Алексу» претензии. Братцев рык прервал причитания на полуслове, и после грохота входной двери брат снова опустился рядом с его кроватью на кресло, умиротворённый. Он был похож на доброго бультерьера, который охраняет щенка в своей будке и готов откусить башку любому невнимательному прохожему. Без всяких сожалений.       Ночью Игорю снилось, что Сашка отодвинул его кровать и чертит на полу пентаграмму. Во сне он крутился в жарких одеялах, смутно чувствуя, что без Саши он беззащитен перед жестоким убийцей без головы на дьявольской лошади. Он смотрел на свои израненные руки, понимая, что должен отпустить страхи прошлого, изгнать терзающих его призраков… Игорь проснулся с криком, и, увидев в белом лунном свете брата рядом на кровати, тут же успокоился. Тот лежал в одежде у края, принеся свою подушку и плед. Пусть пока так. Пусть так.       Болезнь прошла так же быстро, как началась. Через неделю Игорь уже пошёл в институт, а Сашка продолжал торчать в его комнате почти всё время, как рассеянный врач, что никак не удостоверится в выздоровлении больного. Оказалось, что Сашина забота была куда лучше материнской за все то время, что Игорь помнил. Правда, он склонялся к мысли, что Сашка, скорей всего, играется с ним, как с «ручным братиком». Трогал постоянно — то лоб пощупает, то возьмётся обтирать спиртом, чуть было не обклеил его горчичниками. Когда Игорь отбился от этих планов, тот тут же примчался со "Звездочкой" и оторвался по полной, натерев его со всех сторон, как курицу специями. Ну это было ожидаемо, а удивляло как раз то, как быстро Игорь вошёл во вкус, как спокойно позволял себя обихаживать. Когда Саша уходил куда-то, хоть ненадолго, он тут же начинал раздражённо думать, что ему бы сейчас не помешал горячий чай, да и пульт от телевизора лежал слишком далеко, и бумажные платочки закончились. Когда брат возвращался, то Игорь дулся, что пришлось тут лежать одному, без помощи.       Первые дни после выздоровления Сашка крутился в его комнате, продолжая вести себя, как заботливая домохозяйка. Игорь попросил разобрать у себя в книжном шкафу, пока пялился в телек. Учебники за прошлые годы уже грозили обвалить полки. Саша справился с этим вполне шустро, утащив ненужные книжки к себе. Игорь послушно ел протертую смородину с горячим чаем у себя в комнате, пока брат массировал ему ступни – плоскостопие мучило его ноющими болями с подросткового возраста. Родители самоустранились, даже не заглядывали к «детям», считая, что в случае чего те сами позовут. Игорь испытывал что-то между обидой и злорадством. С одной стороны, такое равнодушие матери бесило неимоверно, а от отца он другого и не ждал, с другой — ему удалось то, чего предки так и не смогли. Вон как вышколил лоботряса — сидит дома, не рыпается, про гулянки и не вспоминает, полезным трудом занимается.       Игорь совсем расслабился, увлёкшись ролью воспитателя-господина. Сашка так покорно и даже с удовольствием выполнял поручения и прислушивался к малейшей просьбе, что его недавнее озабоченное поведение было решено считать совокупностью буйства гормонов и недалекого ума. Он выставлял брата из комнаты ближе к ночи, и тот послушно шлепал к себе. Уверовав в свою педагогическую мощь, Игорь решил, что, как говорят программисты, «можно исправить только ту ошибку, что повторяется». А коли рецидивов нет, то и лечить нечего. Сны про тяжёлый холодный туман, в котором Игорь метался, натыкаясь на голые чёрные ветки, казалось, перестали мучить его совсем.       На второй день выхода в универ Сашка прислал смс, что встретить не сможет. Игорь ехидно ответил «слава богу», и решил прогуляться. Он не особо любил шляться без дела. Все эти брожения по паркам и аллеям навевали скуку, ноги быстро уставали. По магазинам ходить без цели — занятие для идиотов, а в театрах-выставках он не разбирался вовсе. Чувствуя себя каким-то неприкаянным, Игорь потащился домой нога за ногу.       Входная дверь была открыта, из квартиры в лифт и к мусорке тянулись белёсые полосы, словно от муки. Игорь аккуратно пропрыгал до квартиры, заглянул внутрь. Из Сашкиной комнаты доносились мужские голоса, грохот передвигаемой мебели и звуки рвущейся бумаги. Налицо задорное начало ремонта, а ведь ещё с утра ничего не предвещало. Игорь прошёл в дом, стараясь не изгваздаться в шпаклевке, снял обувь и прошёл к себе в верхней одежде с ботинками в руках. Стараясь принять превентивные меры, скатал напольный ковёр. Надо ещё щель под дверью заткнуть, а то умаешься разводы оттирать. В комнате уже притулились вещи брата: кресло, компьютер и крепенькая юкка. Переодевшись во что не жалко, Игорь вышел в коридор и сунул нос в соседнюю комнату.       Братец стоял на стремянке, снимал люстру. Футболка задралась, и Сашка светил плоским животом с «дачным» загаром. Из-под банданы торчали платиновые лохмы, спортивные штаны закатаны снизу до середины икры, на ногах кеды – даже в ремонте он ухитрялся выглядеть, как в модном подростковом журнале. Двое охламонов-приятелей с остервенением отдирали обои со стен, соревнуясь в скорости. Шкаф и стол были выдвинуты ближе к середине комнаты, остальной мебели было не видно. Игорь очередной раз удивился тому, что пустая комната выглядит меньше меблированной. Хотя по всей логике должно бы наоборот. Видимо, глаз дорисовывает пространство, обманываясь. В разгромленной комнате пахло влажным бетоном, пылью, мужским потом. Игорь поморщился и пошел в ванную, мыть руки. На кухне шустрила мать, собираясь кормить «строителей», на весь дом благоухало вкуснятиной. Вот и хорошо, пусть делом займутся. Раз не учится, хоть комнату свою в порядок приведёт, все равно не в коня корм. Да и мать вон возбудилась как. Впервые после Сашиной фотосессии, а то ходила всё как в воду опущенная. Намылив руки, Игорь поднял глаза на зеркало, и вдруг…       — А где он будет спать? — произнёс он вслух, и за его плечом показалась тёмно-серая бандана.       Брат придвинулся к нему вплотную, Игорь чувствовал его дыхание у себя на затылке. Он посмотрел Сашке в глаза и реально услышал, как звякнула задвижка на его клетке. Братец пырился на него словно в ожидании реакции на анекдот после смешной развязки — со счастливым азартом. На щеке какой-то белый мазок, зрачок как у птицы огромный, и рот просто неприлично красный, будто его только что по губам отшлёпали.       — Нет… — покачал головой Игорь, не обращая внимания на выскользнувшее из рук мыло.       Он старался быть уверенным и непоколебимым — он не пустит Сашу к себе. Ни спать, ни жить. Пусть едет к друзьям, пусть спит на кухне…       — Мы будем вместе, — громко прошептал Саша и без предупреждения обнял его со спины, чмокнув в макушку.       Игорь перепугался, словно иностранный шпион на проваленной явке. Ему показалось, что его сейчас вывернет от ужаса. Дверь в ванную была открыта, голос матери и шарканье ботинок «бригады» были совсем близко. Казалось, сейчас все завалятся толпой и увидят. Он весь сжался, словно вывалившийся без парашюта салага, даже глаза зажмурил. Как беспечен, как самонадеян он был! Сашка никогда не станет нормальным, не передумает. Он для себя уже всё решил, выбрал себе объект. Возможно, забаву, игрушку, но бросать её не собирается.       — Прекрати, прекрати, прекрати… — шептал Игорь, словно молясь.       Тот прижал его крепче — аж крякнул. Игорь был готов уже разрыдаться, хотя слезливостью никогда не страдал. В том, что их вот-вот увидят, сомнений никаких не было — он просто физически не мог справиться с братом, оттолкнуть, припугнуть. От неминуемого унижения и безысходности подкосились ноги, он почувствовал, как практически обвис в Сашиных объятиях.       — Поскользнулся? Аккуратнее надо. На, держи мыло.       Сбоку появилась рука, видимо, одного из приятелей, держащая мыло.       — Растяпа, — хихикнул Саша Игорю в ухо и уже «помощнику»: — Ага, положи в мыльницу. Пойдемте жрать.       Руки исчезли, Игорь вдруг понял, что стоит, прислонившись к раковине, и смотрит на текущую из крана воду, а Сашка с приятелем за его спиной обсуждают последовательность укладки какой-то грунтовки. Он смыл пену с рук и медленно, будто боясь обратить на себя внимание, выбрался в коридор. Мама уже гремела тарелками, накрывая на стол.       Они, наверное, о чём-то говорили. Возможно, обсуждали цвет новых обоев, штор или обивки дивана. Ложки гремели, как в солдатской столовой, Игоря толкали со всех сторон — то тянулись за хлебом, то за горчицей — за небольшим столом места было в обрез. Приятели с кличками в стиле мальчуковых бэндов, Вик и Ник, ели с аппетитом, таскали друг у друга куски из тарелки, ржали заливисто. В любое другое время Игоря бы безумно раздражало такое соседство, но сейчас на фоне реальной катастрофы ему было абсолютно все равно. Мысль была одна — он загнан в угол и просить помощи не у кого. Если бы братец предусмотрительно не выкинул свой диван, он бы сам на нем спал, хоть на кухне, хоть в коридоре. Но тот обо всем позаботился. Спонтанный ремонт был радикальным способом заставить Игоря жить вместе, спать вместе. И если днем он еще может отсидеться в институте, то на ночь ему идти некуда. Игорь ловил на себе немного недоуменные взгляды матери — наверное, вид у него был, как у контуженного. Да и пусть. Сашка сидел рядом, прижимался боком, пользуясь тем, что Игорь не мог отодвинуться. Смеялся с друзьями, советовался с отцом. И никто не заметил, когда он опустил руку под стол и сжал ему колено. Игорь встал мгновенно, скомканно поблагодарил мать и направился прочь из кухни. Вдруг подумалось, что лучше бы Сашка был наркоманом каким-нибудь, в самом деле. Сейчас бы его волновали совсем другие проблемы.       Туман лапал беззастенчиво, касался белесыми холодными ладонями. За спиной слышался цокот копыт, а впереди — сплошные черные ветки. Ледяное лезвие свистнуло в миллиметре от шеи сзади. Игорь бросился вперед… и открыл глаза. Он все-таки задремал, видимо, перенервничал. Ни шума, ни голосов за стенкой слышно не было, и за стеклом двери в коридоре была полная темнота. Игорь лежал на боку, лицом к стене, боясь пошевелиться. Он понял, почему проснулся. Сашка лег в его кровать.       Он подбирался к Игорю аккуратно, возился с одеялом, расправлял подушку, никаких резких движений. Но подвигался все ближе и ближе, Игорь чувствовал тепло спиной. Сашка сразу вполз под его одеяло, хотя во время болезни не решался, спал под отдельным, не раздеваясь. Теперь многое изменилось, сам брат прежде всего. Стал увереннее, хотя и раньше робостью не страдал. А по отношению к Игорю он и вовсе вел себя, будто законный жених – ласково, но решительно. Словно имел на него все права и никуда от себя не отпустит. Сначала по спине прошлась ладонь, будто предупреждая. Сашка лежал совсем близко и тут же приобнял, положив руку на бедро. Шепнул на ухо:       — Спишь?       Игорь почему-то даже не дернулся от прикосновения. Он поджал колени к животу, свернулся калачиком, но Сашка потянул его на себя за плечо, пытаясь перевернуть на спину, как черепашку. Игорь опять не стал брыкаться, позволил себя уложить на другой бок. Тот взялся устраивать его у себя на груди, по-деловому, ловко. Не успокоился, пока практически не затащил его на себя. От Сашки пахло его гелем для душа – Игорь никогда не пользовался им. Ему казалось, что гель слишком дерзкий, слишком агрессивный, холодно-острый. В любом случае, подобные запахи не для таких незаметных парней, как он. Его одежда, стрижка и даже оправа для очков говорили о его заведомом согласии как максимум на ничью, а как минимум – на капитуляцию. Он знал свою нишу.       Сашка наглаживал его, терся щекой и спать явно не собирался. Игорь вспоминал, как сегодня напугался в ванной, но чувство было такое глухое, неяркое, будто с того момента прошел уже год. В темноте под одеялом почему-то было не страшно и не стыдно. Тяжело, муторно, но не страшно. Неужели Сашино сумасшествие перешло во что-то, с чем можно смириться? Прислушиваясь к своему спокойному сердцебиению, Игорь понимал, что, по крайней мере на уровне физиологии, он перестал ужасаться ситуации. Но внезапно брат будто сорвался с цепи.       Он перевалился на Игоря сверху за долю секунды, прижал к матрасу, резко развел его ноги своими коленями. Игорь по-идиотски прижал кулаки к груди, словно боксер, упавший замертво во время боя. Он не успел понять, когда брат так взвинтился. Сашка задышал тяжело, со стоном на выдохе, он продел под Игорем обе руки, приподнял и прижал к себе остервенело. Тот был словно каменный, такая резкая атака застала врасплох. Игорь даже надеялся, что брат отвалит от него так же быстро, как и завелся, вот сейчас еще потискает и уснет сразу. Но ощутимый стояк, которым Сашка притерся между его ногами, сразу вынес эти надежды. Игорь отмер и попытался обеими руками оторвать брата от себя, оттолкнуть. Тот уворачивался, пытался даже укусить его за пальцы, оживленно, с каким-то азартом, даже порыкивая. От сопротивления Сашка только распалился, его движения стали совсем резкими, он наваливался всем весом, пытаясь отвести упирающиеся ему в грудь руки и прижать их к матрасу. Игорь уже начал выбиваться из сил. Он видел, что тот только ещё больше расходится, и уже не отпихивал его, но пытался хотя бы увернуться от настырных губ. Ничего общего с теми несмелыми касаниями первой ночи. Саша целовался, как бешеный, засасывал кожу, совершенно не заботясь о синяках, вздергивал его бедра вверх, делая совершенно однозначные и очевидные выпады вперед своими.       — Не смей, — в который раз хрипел Игорь, пытаясь хоть на секунду зажать этот бесстыжий рот ладонью. Но Сашка опять словно выпал из реальности.       На плечах и шее, казалось, уже нет живого места, ноги ныли от напряжения – Игорь постоянно пытался выпрямить их и выползти из-под неожиданно тяжелой туши. Братец вдруг приподнялся и скользнул вниз, проведя слюнявую дорожку от челюсти к животу, и сдвинулся вбок, встав на четвереньки поперек кровати. Игорь оторопело оглядел его сбоку, проводил глазами белобрысую голову, что наклонилась к…       Он дернул руки к штанам, но брат был быстрее. От рывка его тряхнуло, едва не ободрав резинкой пояса бока, и член тут же сжало влажным и горячим. Игорь закрыл ладонями лицо — бессмысленный жест в темноте, но от понимания происходящего хотелось просто исчезнуть, провалиться в туман и выйти из него где-то в другом месте, в другой жизни, быть может.       Сашка водил головой, выглаживая и вытягивая его вялый член своими губами, совершенно дико и бесстыдно хлюпая и постанывая. Игорь закусил ребро ладони. В надвигающейся истерике он машинально начал считать про себя: «Один, два, три, четыре…». Сквозь эти жуткие пошлые звуки он услышал, как зашуршали чужие шорты. Приоткрыв глаза, сквозь раздвинутые пальцы он увидел и уже не смог не смотреть — Сашка дрочил себе, не скрываясь, размашисто, выгибаясь на разъехавшихся коленях, как порномодель. Опираясь на руку, продолжая сосать и вылизывать его там, внизу, он то разгонял кулак, то притормаживал, оттягивая мошонку, когда подходил совсем близко к оргазму. Игорь косился вниз, очумело разглядывая бледное в свете ночных огней города тело. Он чувствовал, как Сашку пробирает дрожь, но каждый раз тот не дает себе кончить. Игорь сбился со своего счета и начал отсчет чужих вздохов. И сам не заметил, как стал инстинктивно поводить бедрами, подстраиваясь под ритм дыхания и движений брата. Наверное, у него встало – захотелось сильнее, захотелось быстрее и кончить. Накатывало волнами, особенно сладко, когда Саша совсем частил и, замирая, дышал в него жарко и прерывисто. На очередном приливе опамятовалось, как брат укусил его прошлый раз, как раз во время оргазма! Но не успел он испугаться, как острый спазм выжал из него сперму, разливаясь яркой негой по всему телу. Сашка распрямил бедра и, изгибаясь словно танцор на шесте, выплеснулся горячим Игорю на промежность. Сперма со слюной стекала между ногами на простыню, но ему было пока всё равно. После таких напастей может он хотя бы пару минут ни о чём не волноваться?       Младший будто парил над полом. Решив вытащить заторможенного Игоря из кровати, он чуть было не взял его на руки, как спящую красавицу. Тот вяло обшипел извращенца, но таки позволил поднять себя из влажного белья, худо-бедно натянуть штаны и отбуксировать в ванную. Между ног липлось, а сами ноги еле волочились, как разваренные вермишелины. В ванной Игорь поднял взгляд в зеркало и невесело ухмыльнулся – шея, ключицы, даже плечи были покрыты неровными малиновыми пятнами. Он устало сощурился, прислушиваясь к себе. Он больше не боялся. Ни разоблачения, ни позора. Пусть заходят, смотрят, ему все равно. Вернее, не все равно, а даже хотелось — скандала, ужаса на чужих лицах, шепота за спиной. Пусть вся его жизнь горит синим пламенем — он только порадуется. В конце концов, ему бы точно больше не светило умереть невидимкой в безызвестности.       Братец уже сгонял обратно в комнату и припер в ванную охапку постельного белья. Судя по счастливому лицу, его не одолевали тяжелые мысли. Для него все это было каким-то правильным, видимо.       — Ты не замёрзнешь, Гошик?       Он быстро упихал комок тканей в стиралку и взялся за погруженного в ядовитые думы старшего брата. Стянул с него штаны, затолкал в ванну под теплый душ. Игорь тут же стек на задницу, прижал колени к груди и завалился боком на стену, разглядывая бегущие по кафелю капли.       Он мог только вспоминать случившееся, но не анализировать. Перед глазами легко всплывали картинки — то Сашка над ним, то его светлая башка где-то внизу, то, картинно стоя на коленях, дрочит себе. Будто в какой-то эротический театр сходил. А вот рецензия не выходит — одни ощущения, эмоции и никакого смысла. По крайней мере, Игорь этот смысл никак не улавливал. Просто дикое, немыслимое искривление действительности. Что-то из теоретической физики.